Расплата - Максим Геннадьевич Щербаков Страница 8

В машине мы с капитаном снова разговорились. Я рассказал, как израильтяне в ответ на убийства своих граждан федаинами проводили карательные акции в палестинских селениях. Жестокость? Без сомнения. Узаконенная и эффективная. К тому же так государство бережет своих солдат от того, чтобы они не превратились в зверей, над которыми творят самосуд.

Но ведь это немыслимо без сильной государственной воли и решимости. С этим у нас кудряво.

Капитан склонил голову, не согласившись ни с первой мыслью, ни со второй, закурил и сказал в темноту:

— Пленного этого уже должно быть шлепнули, знаешь…

24 АВГУСТА

Уррра! Сегодня еду в действующую бригаду морской пехоты Тихоокеанского Флота. Рад несказанно. Ничего не обещали, понятное дело. Но намекнули, что пару дней смогу побыть на передовой с разными подразделениями морпехов.

Перед моим отъездом капитан попросил меня быть благоразумным и ни при каких обстоятельствах не проситься к танкистам. За последние две недели мы подружились. Капитан оказался интересным собеседником. К тому же у него богатый боевой опыт (ему бы книгу писать!). К тому же я взялся собрать деньги на покупку машины для нашего отряда. В общем не скрою — приятно думать, что моему возвращению здесь будут рады.

Подъем в 7:30. Благодать еще и оттого, что облачно и свежо. Я с вечера собрал вещи, а именно: спальник, пенку, медицинские подсумки, фляжку, комплект свежего белья, витамины) и после короткого завтрака (галеты с паштетом, чай с повидлом) тронулись. По дороге купил сигарет и пива в подарок и около 9 утра прибыл в расположение гвардейской бригады морской пехоты ТОФ. Меня поселили в офицерской кают компании дома культуры — в тесной комнатке, смежной с залом, в котором располагался штаб бригады. Вероятно из-за меблировки комнаты (шесть кроватей, одни нары и вешалка) настроение в комнате спальное: тихо, сумрачно, спокойно. Только из-за двери доносятся приглушенные голоса штабных, треск раций и мохнатый рык начальника штаба. Офицер из подразделения психологической работы (есть у нас и такое подразделение) провел меня по расположению бригады и подвел к группе офицеров в штабе. Офицеры перемигивались, нудились, слушая человека в черно-белой тельняшке с наглыми глазами на гладко выбритом выкормленном лице. Тельняшка курила, процеживая сквозь редкие зубы табачный дым, а из густого табачного облака гудел с невыразимой ласковостью и грустью ее бархатистый голос:

— У девы есть некий крен в сторону доминирования, пришлось с порога объяснить, что за свои кровные я сам командую парадом. И ещё у неё невероятная пилотка. Красивая, аккуратная, узкая. Просто магия какая-то между ног.

Меня представили офицеру в тельняшке. Им оказался замполит морских пехотинцев. Пообещав мне всяческое содействие и познакомив с матросом, «у которого есть что мне рассказать», замполит отбыл по делам неотложным.

Невысокий молодой человек в черном, сам весь ловкий подбористый, сразу видно — матрос опытный, сидел со мной на лавке и курил. Мы смотрели на детскую площадку с развороченной каруселью и двумя воронками между песочницей и качелями. Глаза молодого человека отличало великолепное свойство — в глазах звенела какая-то невыразимая усталость. Был молодой человек сержантом, командиром гранатометного отделения бригады морской пехоты. Было ему меньше тридцати.

* * *

— Часа в 3 стало известно о прорыве, — начал сержант.

Табачный дым окутал его и долго-долго колыхался над нами, а сержант продолжал:

— Приказали занять оборону в Егоровке. Мое отделение было в Егоровке.

— Далеко от Егоровки до Павловки? — спросил я.

— Километра три, четыре.

Сержант поймал взглядом паутину, которую ветром уносило вверх к прозрачной пелене облаков, прищурился, вспоминая.

ГЛАВА ВТОРАЯ

БОЙ В ПАВЛОВКЕ

8 МАЯ

Предрассветная лазурь в зените, угасающая звездная сыпь над головой. Занималась заря.

На одной из улиц Павловки еще пятой армией были оборудованы несколько блокпостов. Западное танкоопасное направление оборонял взвод морских пехотинцев числом двадцать под командой замполита Д. В центре села на КП было шесть бойцов под командованием старшего лейтенанта Бормотова, командира гарнизона собственной персоной. А на правом фланге на четырех равноудаленных постах несли службу еще двенадцать человек под началом старшего лейтенанта Кадермятова. Итого 40 бойцов десантно штурмовой роты 155 отдельной гвардейской бригады морской пехоты Тихоокеанского флота. В доме культуры правда были еще корректировщики из спецназа Тихоокеанского флота. 8 человек холулайцев, как их называли. У спецназа были свои задачи и приказ выйти из села в случае прорыва противника. До сих пор противник попыток прорыва не предпринимал. Он яростно расстреливал Павловку из всех калибров — не было и дня, чтобы в дом культуры, где находились холулайцы не прилетели с полдюжины снарядов и мин разного калибра. Правда здание дома культуры было зданием крепким (недаром построено в советские годы) и многочисленные попадания оставляли на нем рубцы и пробоины, но обрушить не смогли.

Южнее этих блокпостов на главной дороге на восточном ее крыле находился еще один блок пост, который охраняли ополченцы (морпехи прозвали их фиксиками). Ходила за фиксиками дурная слава — в случае организованного прорыва противника могли фиксики неорганизованно отойти, оголив фланги. Тут еще надо отметить, что по боевому уставу сухопутных войск оборонять Павловку должны были силы числом не меньше батальона. Это пятьсот человек с техникой. А тут всего сорок морпехов, восемь холулайцев и ополченцы. Ого-го.

Часть сельчан покинула Павловку с началом обстрелов, но были и такие, кто остался. Ежедневные обстрелы, первые раненые среди местных и обезумевший от страха и ужаса разум неисповедимыми странными путями нашел объяснение и отдушину своему горю — «Через ци гади наши по селу бьють». И потянулись по селу в сторону постов липкие косые взгляды. И прошел над дворами не то шепот, не то рокот — «У-у-у, сволота!»

На правофланговом посту два матроса наблюдали из блиндажа за дорогой, а метрах в двадцати от них на крыше заброшенного дома расположилась наша снайперская пара, присланная в усиление караула. Вокруг Павловки уже несколько дней было неспокойно, а глубокой ночью на блокпост командир передал — быть готовым к бою — около села заметили группу человек сорок. Тут как водится, началось — часам к четырем утра, когда темнота стала абсолютно непроглядной, в ПНВ сел аккумулятор и матросы начали «слушать темноту». Всем известно, что в темноте натренированный матрос определяет шаги метров с тридцати. И было