Фидель Кастро - Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто Страница 10

Фрей Бетто.  В Бразилии не так. В Бразилии дарят подарки на Рождество, а здесь –

6 января.

Фидель Кастро. День волхвов был 6 января; нам объясняли, что трое волхвов, которые пришли поклониться Христу в момент его рождения, каждый год приносят детям подарки.

Помню, я праздновал с этой семьей три дня Волхвов. Значит, я провел с ними не меньше двух с половиной лет.

Фрей Бетто. На Кубе была неизвестна фигура Папы Ноэля – Деда Мороза?

Фидель Кастро.  Нет, на Кубе он не существовал; здесь были волхвы, приезжавшие на верблюдах. Дети должны были писать письма волхвам: Каспару, Мельхиору и Бальтазару. Помню мои первые письма, когда мне было пять лет; чего только я не просил у волхвов: машины, паровозы, кинопроекторы, все на свете. Пятого числа я писал волхвам длинные письма, собирал траву, клал ее вместе с водой под кровать, а потом начинались разочарования.

Фрей Бетто.  А почему трава?

Фидель Кастро.  Раз волхвы приезжали на верблюдах, надо было оставлять верблюдам под кроватью стакан воды и траву.

Фрей Бетто.  Вместе, смешанное одно с другим?

Фидель Кастро. Да, траву, перемешанную с водой, или ставит их совсем рядом.

Фрей Бетто.  Ах, как интересно, я этого не знал!

Фидель Кастро.  Надо было давать верблюдам корм и воду, особенно если вы надеялись, что волхвы принесут вам много подарков, все то, что вы просили у них

в письмах.

Фрей Бетто.  А волхвы что ели?

Фидель Кастро.  Ну, про волхвов я не знаю. Никто не вспоминал, что волхвов тоже надо кормить, может, поэтому они не очень-то меня жаловали. Верблюды ели траву и пили воду, но взамен почти ничего мне не оставляли. Помню, первым их подарком была картонная дудка, только мундштук металлический, вроде как алюминиевый. Дудка длиной с карандаш, вот такая – это был первый подарок.

И три года подряд, три раза они дарили мне дудку. Я должен был стать музыкантом, не иначе, потому что, в самом деле.… На второй год волхвы принесли мне другую дудку, наполовину алюминиевый, наполовину картонную; в третий раз – третью, с тремя клапанами, эта была уже целиком алюминиевая.

Ну хорошо, значит, я пошел в школу. К концу третьего года пребывания меня послали в школу приходящим учеником, экстерном. Вот там-то все и началось.

Фрей Бетто. В какую школу?

Фидель Кастро. В школу салезианцев.

После того, как я просидел дома два или полтора года – не могу сказать точно, это надо бы проверить, - меня послали в школу салезианцев, за шесть-семь кварталов. Рано утром я шел на уроки, возвращался, обедал – в это время нам уже давали обед, мы не голодали, - и снова шел в школу. Когда я начал ходить в школу, в доме еще жил консул Гаити, мой крестный. Это был большой прогресс: по крайней мере, я учился в школе.

Там, в первом классе, нас уже учили систематически – катехизису и всему, связанному с религией, начаткам священной истории. Мне было тогда примерно шесть с половиной – семь лет, потому что меня передержали дома. Я очень маленьким научился читать и писать и по их вине потерял почти два года, я мог бы уже ходить в третий класс.

В школе давалось систематическое образование, но особенно материально и в смысле окружения стало намного лучше, у меня были учителя, уроки, товарищи, чтобы играть, и многие другие занятия, чего совсем не было, когда я сидел дома один и учил арифметику по тетрадной обложке. Это новое положение длилось до тех пор, пока я сам в том раннем возрасте не поднял свой первый мятеж…

Фрей Бетто.  Почему?

Фидель Кастро. Просто потому, что я устал от всего этого. Иногда дома меня шлепали в наказание и, если я не ходил по струнке, грозили, что пошлют в школу интерном. И вот наконец я однажды понял, что жить в школе для меня выгоднее, что мне будет там лучше, чем в этом доме.

Фрей Бетто. Кто грозил, ваши брат и сестра?

Фидель Кастро. Крестная, крестный, учительница, когда приезжала на каникулы, все!

Фрей Бетто.  А-а, крестная и остальные взрослые!

Фидель Кастро.  Да-да.

Фрей Бетто. И какой вы подняли мятеж?

Фидель Кастро. Так вот, эти люди получили настоящее французское образование, они превосходно говорили по-французски. Очевидно, оттуда идут их отношения с консулом. Не помню хорошенько, почему две сестры получили французское образование, было ли то во Франции или на Гаити. Они говорили по-французски и были воспитаны безукоризненно. И конечно, всем этим манерам они с малых лет учили меня. Среди прочего, нельзя было просить. Помню, у иных мальчиков, совсем бедных, тем не менее водилось сентаво, чтобы купить гранисадо – толченый лед с сиропом – или кусочек сладкого льда, а мне нельзя было ничего у них просить, потому что это запрещалось нормами французского воспитания; и если мне случалось сказать кому-то: дай мне немножко, мальчики, по свойственному их возрасту эгоизму и также оттого, что жили в ужасающей бедности, зная, каких правил я должен был придерживаться, немедленно говорили: а-а, ты просишь, вот я скажу у тебя дома.

В той семье были свои правила, впрочем, я их не критикую. Надо было делать

то-то, то-то и то-то, все очень дисциплинированно. Надо было говорить очень вежливо, нельзя было повышать голос. Конечно, нельзя было говорить ни одного неположенного слова. И вот, слыша угрозы послать меня в интернат я чувствую, что мне все это надоело; я уже давно понял, что происходило раньше, я даже понял, отчего я прежде голодал и что со мной поступали несправедливо – я не рассказываю тебе это в деталях, потому что наша цель не писать мою автобиографию, а поговорить о темах, которые ты поднял, - и вот однажды я прихожу из школы и намеренно не подчиняюсь ничему, не слушаюсь никаких приказаний, не выполняю никаких правил, не придерживаюсь никакой дисциплины, говорю громко, произношу все слова, которые, как мне казалось, запрещено произносить, сознательно поднимаю мятеж с тем, чтобы меня послали жить в интернат. И вот так мой первый мятеж, и далеко не единственный, вспыхнул в первом классе, в возрасте самое большее семи лет; надо бы это уточнить в каком-нибудь архиве.

Фрей Бетто. И вас послали в интернат?

Фидель Кастро. Да, меня поселили в интернате. Я был счастлив, когда это произошло. Для меня поселить в интернате было освобождением.

Фрей Бетто. И сколько лет вы прожили в интернате у салезианцев?

Фидель Кастро. Почти четыре года. Я жил там вторую половину первого класса, второй, третий класс, а из третьего, благодаря хорошим отметкам, перепрыгнул через класс и перешел в пятый, так что нагнал один из потерянных тогда лет.

Фрей Бетто.  Какое вам давали религиозное образование? Больше говорили о хорошем, о счастливом, или много говорили об аде, о карах Господних? Как обстояло дело? Требовалось и всегда ходить на мессы, налагались ли епитимьи, надо ли было каяться, или там придерживались более позитивной линии? Как вам это помнится?

Фидель Кастро. У меня сохранились воспоминания о разных этапах, потому что я был в трех школах и в разном возрасте. В этот первый период очень трудно было судить

о таких вопросах. Надо вспомнить сейчас, как это было.

Прежде всего, помню, что в то время я жил отдельно от семьи. Меня послали в Сантьяго, и само это уже принесло с собой ряд проблем, потому что я оказался далеко от семьи, от дома, от места, которое так мне нравилось, где я бегал, гулял, был свободен, и вдруг меня посылают в город, где мне приходится так трудно; то есть у меня возникли материальные проблемы, я жил вдали от семьи, подчиненный людям, которые не были моими родственниками, я страдал от ряда материальных жизненных трудностей. Мне захотелось разрешить эти проблемы. Да, я устал от этой жизни, от этого дома, от этой семьи, от этих строгих правил. Мои проблемы были другого плана, не религиозные, а материальные, житейские, Я должен был и хотел их решить, изменить собственное положение. Инстинктивно, действуя, собственно, по интуиции, я в конце концов, полностью отказываюсь повиноваться этой власти.

И тогда я меняюсь. С жизнью в интернате мое материальное положение улучшается. Я уже могу играть там с другими мальчиками во дворе после уроков; я уже не один; каждую неделю, дважды в неделю, нас водили за город, к морю, нас водят на маленький полуостров, к бухте Сантьяго-де-Куба, где сегодня находится нефтеочистительный завод и другие промышленные предприятия. Салезианцы арендовали там участок у моря, устроили там купальни и спортивные сооружения. Нас водили по четвергам, потому что не было уроков ни в четверг, ни в воскресенье; они делили неделю на две части, три и два учебных дня. Для меня было огромным счастьем жить в интернате, каждый четверг ходить к морю и чувствовать себя свободно, удить рыбу, плавать, гулять, заниматься спортом, и то же по воскресеньям. Все это меня больше интересовало, больше увлекало.