Александр Афанасьев - Предчувствие беды Страница 13

Занятия в школе делились на три части: теория, практика и физподготовка. С физподготовкой вообще с каждым индивидуально занимались, у кого что хромало то и подтягивали. У меня с физподготовкой все было в порядке – но еще при поступлении сюда я имел глупость громогласно заявить, что являюсь мастером спорта по стрельбе, а это то, что нужно разведчику. Гнобили меня после этого на физзанятиях три месяца, вбивая в дурные головы нашего курса одну простую истину: разведчик, доставший пистолет и выстреливший – провалившийся разведчик.

Теория была достаточно нудной – приходили различные преподаватели, читали спецкурсы. Какие-то выглядели откровенно глупыми, какие-то наоборот стали откровением. "На ура" была встречена лекция о "медовых ловушках" и как надо соблюдать бдительность, чтобы в нее не попасться. Мучили теорией социализма, марксизмом-ленинизмом, читками книг Брежнева…

Сейчас, когда получилось то, что получилось, я почему то вспоминаю именно эти уроки, глупые и ненужные. Уже тогда все – по крайней мере все, кого я знал – на уроках марксизма-ленинизма держали фигу в кармане, в аудитории с глубоким вниманием слушали, конспектировали, а выходя из аудитории – едко прикалывались, стебались над сказанным там. Да, молодежь. Да, ничего святого нет. Да, и в самом деле нудно долбить одно и тоже – не выдержат никакие нервы. Но теперь, когда мы потеряли свою страну, когда ее убивали, и никто не пришел ее защищать я задаюсь вопросом – ведь когда-то то же самое, то что мы воспринимали со смехом, наши отцы воспринимали совсем без смеха. Они верили в это – фанатично, отдавая вере всего себя, их веру ничто не могло поколебать. Даже когда "сталинские воронки" забирали одного соседа за другим – оставшиеся ведь верили. Верили! Верили в то же самое, над чем мы надсмехались. И страна, народ – выдержали то, что не смог бы выдержать никто. Выдержали, выстояли, восстановили страну.

А мы ее просрали…

Собственного жилья, общежитий у этого учебного заведения не было – каждый снимал жилье в городе. И это было правильно – общежитие сплачивает, начинаешь лучше узнавать своих одногруппников, знакомиться дружить – а этого всеми силами старались избегать. В аудиториях рабочие столы на одного, жилья общего нет, совместно праздники и мероприятия отмечать запрещено. Нас готовили как одиночек, индивидуалистов, не нуждающихся в человеческом общении – и это было правильно. Разведчик "на холоде" всегда одиночка, он всегда один, он не может никого посвятить в свои проблемы, он не может искренне ни с кем дружить, он должен всех и всегда подозревать. Поэтому – каждый снимал квартиру сам для себя.

Первой парой сегодня была криптография, мне, привыкшему работать с документами, она давалась проще, чем остальным. Криптографический кабинет представлял собой обычное, похожее на школьный кабинет помещение – только вот вместо парт здесь стояли длинные столы – и каждый курсант был отделен довольно высокой перегородкой друг от друга – чтобы не подслушивали и не подглядывали. На каждом рабочем месте была телефонная трубка, специальная счетная машина – механический прообраз современного калькулятора, подставка со справочниками, набор ручек, карандашей и бумага. Криптография тогда была делом сложным, муторным – компьютеры уже были, ламповые, величиной с небольшой дом – но работе с ними нас не учили, по крайней мере пока.

С криптографией мне удавалось справляться на самом деле неплохо – удивительно, учитывая мои весьма посредственные способности в математике. Тут – либо идет у тебя этот предмет – либо не идет. У меня – шел, по крайней мере, по скорости и правильности пользования средствами шифрования я всегда держался на твердую четверку.

Дальше сразу две пары – эти занятия всегда шли двумя парами. Вот это посложнее – наружное наблюдение! Вели его сразу несколько преподавателей, практически все – бывшие нелегалы. Один – пожилой старичок, которого звали Виктор Семенович – в молодости еще в Львовском гестапо успел побывать.

"Наружка" и уход от наружки – это целая игра, причем игра командная. Если тупо тащиться за "объектом" в нескольких метрах за спиной, как только он остановится – останавливаться тоже и тупо таращиться на витрину – все. Срисуют в один момент. Наружное наблюдение за одним объектом по правилам нужно вести не менее, чем бригадой – три человека и одна машина, можно с радиосвязью а можно и без – надо наизусть знать все тактические построения и выполнять их "на автомате". В бригаде один человек следит за объектом – находится на острие – а остальные следят не за объектом, а за своим коллегой, причем постоянно меняются местами, чтобы на острие находился каждый раз другой человек. Это больше похоже на танец, исполняемый в самой толпе прохожих.

Последняя пара – работа с документацией и базами. Написание отчетов, оформление результатов НН и всего прочего – ведь нужно не только найти информацию – но и правильно, четко, донести ее до начальства. А начальство сидит в нескольких тысячах километров от тебя – и информацию ты должен до него донести кратко, четко – и в то же время не упуская ни одной лишней детали. Информация, не доведенная правильно и полностью до адресата утрачивает свою актуальность. Ну, с этим мне, как бывшему следователю, привычному к работе с бумагами, вообще легко было…

Плащ свой я взял в гардеробе – гардеробщицы там никогда не было, все сами заходили и брали одежду по номеркам. С трудом отпихнув тяжеленную, да еще на тугой пружине дверь я вышел на тихую ленинградскую улицу, поглядел на небо. Может дождь пойдет – а может и нет – конец лета. Запахнул поплотнее на себе плащ, пошел к автобусной остановке – иногда преподаватели за нами наблюдали и делали выводы. Если человек постоянно ездил одним и тем же транспортом на одном и том же маршруте – минус. Нет ничего хуже предсказуемости, постоянных привычек. Разведчик должен быть непредсказуемым – везде и во всем.

Переливистый сигнал машины раздался совсем рядом – я даже дернулся от неожиданности. Посмотрел – совсем рядом черная Волга…

– Владимир Владимирович? – я был действительно удивлен. Реально, не в шутку

Генерал Горин молча открыл дверь, кивнул на сидение рядом с собой. Я упал на обшитое велюром мягкое сидение, захлопнул дверь – и машина сразу тронулась…

Пока мы ехали по ленинградским улицам – я так и не сумел их узнать и полюбить, этот город не стал мне родным, генерал молчал, молчал и я. Тема должна была быть достаточно серьезной – иначе бы генерал не стал показываться здесь, в Ленинграде.

– Как учеба? – прервал молчание генерал

– Легче, чем я думал – самонадеянность конечно у пеня всегда была, что есть, то есть – а как работа? Останется еще к тому времени, как я закончу учебу?

Горин тяжело вздохнул.

– Эх, Сергей… Как ты школу закончишь – так настоящая работа то и начнется. Сейчас так… цветочки. А вот тогда будет…

Я все не мог понять – куда мы направляемся. Но и спрашивать уместным не счел.

Оказалось – направляемся в порт. Верней, в район порта. Ехали мы сложным путем – по Приморскому, на Кировский проспект, въехали на Аптекарский остров, проскочили его и заехали по тому же Кировскому проспекту на Петроградский. Водитель, конечно был классный. Думаете, где самые лучшие водители были – в девятке (прим автора – Девятое управление КГБ, занималось охраной государственных и партийных деятелей ) что ли? Ан нет, что бы они не говорили про свою подготовку. Жизнь водителя девятки на самом деле довольно проста – включил мигалку, дали тебе "зеленую улицу", все гаишники "под козырек", ни правил тебе ни пробок – едешь себе и едешь. А вот водители оперативных машин… там ни мигалку не включить, ни себя демаскировать, желательно и правила не нарушать – и в то же время объект наблюдения не потерять. Вот где асы то были! На втором месте были опытные таксисты, а эти – на первом, без вопросов. И тот водитель, что вез нас был из числа лучших – в плотном транспортном потоке почти и не тормозил даже.

Цель находилась на Васильевском острове – около Кировского дворца культуры – туда мы попали по Большому проспекту. Район тогда – его еще питерцы коренные звали "Васька" был нищим и шпанским, соваться туда по вечерам честным комсомольцам не рекомендовалось – можно было как минимум остаться без кошелька. Дрались там всегда жестко – в кость. Но водитель, очевидно знал – куда нас вести – да и генерал светлел лицом, по мере того, как мы приближались к цели.

Целью оказалась пельменная – сейчас то уже мало помнит, что это такое. Такой павильончик – крыша над головой есть, а стен нету, вместо них – такие решетки фигурные. Пельмени там варили и продавали – двенадцать штук порция, тридцать копеек они там стоили за порцию. Останкинские. И на столах – только перец черный и уксус в бутылках, а на бутылках вместо крышки – железная с дырочками. Да…