Кодекс Оборотня 2 - Эрик Гарднер Страница 13

— Угу-угу, и сядешь еще на двадцатку?

Сид покривился, посмотрел в зеркало заднего вида, в котором все больше удалялся ипподром Курраха.

— Мы оплатили его участие в скачках, он должен нам уйму денег.

— Думаю, владелец окажется не менее сговорчивым, чем его конь, если что, — заметил я. Сид покосился на меня, усмехнулся. — Попугал ведь его?

— Немного. Так, обронил про тебя пару фраз. Он немного глуповат, не сразу понял. Поэтому не особо-то испугался, ему даже стало любопытно тебя увидеть.

— Вот еще. Обойдется.

Мы ненадолго замолчали. Сид остановился на развилке, пропуская рейсовый автобус до Дублина. Включил негромко радио. Сзади раздался гудок стоящей за нами машины. Сид торопливо дернул передачу, выворачивая на нужную нам дорогу и ругнулся сквозь зубы на нетерпеливого водителя. За окном с моей стороны замелькали холмы. Я смотрел на них и думал о Салливане, а еще о том, что рассказала баньши.

И вдруг меня словно током ударило. Я повернулся к Сиду.

— Откуда у тебя это прозвище?

Сид глянул на меня с легким недоумением.

— Мне казалось, ты все обо мне разузнал еще до нашего знакомства, а, мистер Всезнайка?

— Сейчас не до упражнений в острословии. Откуда у тебя прозвище, Сид?

— Это старая история, — отозвался он с неохотой.

— И?

— Слишком личное.

— Черта с два!

Сид замялся.

— Я никому ее не рассказываю. Точнее, имел неосторожность один раз поделиться с одним своим старым приятелем, и в итоге он разболтал всем, а ко мне приклеилось «Сид».

Он замолчал, раздумывая, как все лучше преподнести. Я ждал продолжения.

— Однажды на чьем-то дне рождения мы крепко выпили с парнями. Большинство жило рядом с пабом, где мы отмечали, а мне пришлось тащиться на другой конец города.

— Это еще в Белфасте?

— Да. Мне было двадцать три. Я шел домой и все думал, что эта чертова извилистая Хилл-стрит все никак не кончается. В какой-то момент вдруг понял, что иду среди полей. И никакого города рядом нет и в помине. Иду на звук мелодии. В городе казалось, что тащусь еле-еле, а тут прямо бодро шагаю, словно тороплюсь на очередную вечеринку.

— Хилл-стрит? — едко поинтересовался я. — А дело было в канун Самайна? Может, еще и туманный вечер был?

— Да, черт побери! Именно так! — рассердился Сид. — Парни решили, что холмы мне по названию улицы привиделись и бродил я среди пяти деревьев в парке по соседству. Но ты-то чего ржешь? Ты же сам из волшебного народа!

— Сидов уничтожили в самом начале войны, а их волшебные холмы срыли бульдозерами. Не так красиво, наверное, как это рассказывалось в легенде о короле Эохайде, когда тот разыскивал украденную сидами жену.

Угорь даже притормозил, чтобы окинуть меня суровым взглядом.

— Ну, дальше-то что было?

— Ты тоже считаешь, что я просто надрался и мне все примерещилось? — поинтересовался он, оскорбленный и явно не желающий продолжать рассказ.

— Нет, но… Обычно те, кто идет на музыку сидов, обратно не возвращаются. Особенно в канун Самайна.

Сид нахмурился, и взгляд его, направленный на дорогу, казалось, был устремлен куда-то далеко сквозь время.

— Поля закончились, — продолжил он рассказ. — Я продрался через лес, обошел скалы, а может, это были руины, и поднялся на возвышенность. Один из холмов был открыт. Из-под арки портала шел мягкий серебристый свет. Сиды вышли на небольшую поляну. В руках у некоторых были арфы, а голоса поющих — такие же звонкие и чистые, как серебряные струны. Они развели костер, не переставая играть и петь, и стали танцевать вокруг золотого пламени. Туман, что прежде тек ручьями в ложбинах, соткал вокруг прозрачные стены прекрасного дворца. Где-то в глубине сознания я понимал, что нельзя к ним приближаться, но ноги не слушались. Я противился как мог, но все же подошел к кругу танцующих. Звезды уже начали таять в туманном небе, ночь завершалась, и у меня была надежда, что они уйдут. Но тут меня заметили. Дева, юная, с бледной, как молоко, кожей и таким взглядом, который забыть невозможно… Она заглянула мне прямо в глаза, улыбнулась и протянула руку. «Идем к нам, Киар, — сказала она. — Выпей с нами вина. И танцуй со мной в эту волшебную ночь».

Угорь вновь смолк, а я в который раз подумал, что в нем пропадает поэт. Поэт, который живет в каждом бармене, поэт, рядом с которым в пабе каждый день бурлит особая жизнь, рассказываются десятки историй за душевными разговорами, и который сам попадал в такие истории, о которых не каждому расскажешь.

— Я едва не взял ее за руку, — почти шепотом произнес Сид. — Один мужчина из ее племени не позволил. Сказал нам: «Нет, рановато для Киара Брока. Он не сделал еще главного в своей жизни».

Сид снова смолк. Судя по его физиономии, прекрасная незнакомка из волшебных холмов оставила неизлечимую рану в его сердце. Я подумал, знала ли эту историю его супруга? Молчание затянулось.

— И чего? — не выдержал я. — Чего ты не сделал?

— «Не встретил последнего Хозяина. Когда встретишь его, приведи к нам. И тогда рука моей дочери будет принадлежать тебе».

У меня отвалилась челюсть от его слов.

Сид еще минут пять сетовал на то, что волшебство той ночи он никогда не забудет, и что он дурак, который упустил самую красивую женщину во вселенной — дочь короля сидов, ведь это, несомненно, король с ним говорил; что, когда он вернулся в город, его лучший друг ему не поверил и поднял на смех…

Пока он это бурчал, я сидел в ступоре, осознавая слова, произнесенные задолго до моего рождения. В голове, как сумасшедшие, проносились мысли, которые в воображении вдруг превратились в хоровод сидов, хохочущих и прыгающих в непонятном восторге у костра.

— Сид, заткнись.

Я сказал тихо, но Сид, мигом уловив интонацию, замолчал.

— Мы должны вернуться на это место.

— Руари, ты шутишь?

— Нет. Разворачивай машину.

— Мне надо заправиться, — ответил он совсем убитым голосом, поняв, что все серьезно.

Пока он заправлялся, я сходил в закусочную, купил там нам обоим обед. Мы быстро перекусили. Сид, судя по выражению лица, долго все обмозговывал, а его запах выдавал растерянность и даже испуг.

— Зачем