Андрей Горюнов - Варяжский десант Страница 14

– Ага!

– Так его слушать будут, только если мы разобьемся.

– Ага!

– Ну, а тогда нам будет уже все равно.

– Не факт. У нас три года назад один вертолет разбился, но весь экипаж, хоть и в тяжелейшем состоянии, все без сознания, – переломы, черепно-мозговые, разрывы внутренних органов… Но довезли их. Все в коме, в реанимации, на аппаратах… Врачи борются за жизнь каждого… А из Управления безопасности полетов прилетели, «черные ящики» расшифровали, разговоры в кабине послушали и весь экипаж прямо в реанимации, на койках, добили. Аппараты искусственного кровообращения – раз! – вилки из сети – прочь! Шланги-капельницы выдернули прямо из вен: не нужны нам такие офицеры!

– Врешь ведь!

– Вру, – шмыгнув носом, признался летун. – Но история хорошо придумана, согласитесь? Правдоподобно…

– А на самом деле как было?

– На самом деле? – Пилот задумался.

– Не надо, Володь, не рассказывай, – попросил находившийся в кабине третий – угрюмый майор МЧС. – Не вороши.

– Не буду, – согласился пилот и отрицательно покачал головой: – Я тоже не хочу вспоминать…

Помолчали.

– Вон, – вдруг сказал пилот. – Глянь слева, не твой у шоссе кукует?

– Где?

– Впереди, на одиннадцать часов направление.

– Он самый.

– Сейчас посмотрим, чего он стоит, этот подполковник, – заметил молчаливый майор сзади.

– Полковник он, – поправил Коптин. – Чего задумали, мужики?

– Да не волнуйтесь, – успокоил летчик. – Старинный фокус.

– Цирк зажигает огни, – подтвердил майор.

Поняв, что вертолет пришел специально за ним, Астахов указал на поляну, находившуюся чуть в стороне от трассы, метрах в шестидесяти.

Пилот, поняв его жест, кивнул в ответ.

Через десять секунд вертолет уже висел над полянкой на высоте метров пятнадцати – двадцати.

– Садись! – махнул Астахов и запрыгал, демонстрируя, что поляна сухая, грунт прочен. – Не болото.

Пилот кивнул в ответ, подтверждая, что понял.

– Садись! – снова замахал руками и запрыгал Астахов, приглашая вертолет на посадку.

В ответ пилот сделал недоуменное лицо и пожал плечами:

– Не понял!

Астахов запрыгал вновь еще интенсивнее:

– Садись! Садись же, мать твою! Ну, дубье! Чего он ждет?! Только керосин зря жжет, сволочь!

Разумеется, прыгающий по поляне полковник не догадывался, что действия пилота вызваны вовсе не ожиданием чего-либо, а объясняются исключительно любовью экипажа вертолета и пассажиров к искусству.

– Да он танцор от бога! – заметил майор. – Хороший танцор! И ничто ему не мешает.

– Но все же далеко еще до совершенства, – согласился пилот. – Есть к чему стремиться. Видишь, как машет рукой, припрыгивая? Это, скорее, напоминает охотничий танец…

– Нет-нет! Это пляска шамана, – возразил Коптин. – Это он дождь на посевы вызывает.

– У меня, кстати, где-то в хвосте как раз для подобных случаев бубен был, – сообщил майор. – Может, кинуть ему? С бубном он лучше гляделся б.

– Да пусть так попляшет. И ведь что интересно: если ему сейчас флажки сигнальные кинуть, он ими семафорить начнет… А бывает, в точно такой ситуации, сделаешь сверху рожу поглупее, а потом сбросишь горн пионерский – тот, кто внизу, трубить начинает… Психология! Сплошная загадка.

– Да. Наука… У меня, кстати, кружки2 есть, деревянные, – знаешь, капусту квасить, накрывать? Кружок на капусту в бочку, а на него – груз… Купил здесь на рынке для тещи. Хорошие кружки2, дубовые. Бросим ему парочку, посмотрим, что он с ними делать станет?

– Не надо, – возразил летчик. – Горючего мало. Ты смотри, что делает…

Астахов, там внизу, замахал двумя руками, синхронно, словно взбивая пуховик метровой толщины, одновременно подпрыгивая на месте сразу на двух ногах.

– Болезнь. Болезнь Паркинсона.

– А на языке макарьевской ярмарки это называется «как дьякон козу полюбил».

– А двумя руками что машет, словно дирижирует?

– От рогов, от козла отбивается…

– Ну ладно, хватит, мужики, – решил пилот. – Концерт окончен. Аплодисменты!

Майор снял тормоз с электрической лебедки, стоящей рядом с ним, и тут же из открытого бокового люка вертолета начала выпускаться веревочная лестница.

Астахов, измотавшись от танцев в дым, поднялся по веревочной лестнице метров на десять, а затем замер, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Ты прав: капраз твой не работник, нет… – кивнул эмчеэсовский майор Коптину.

– Все. Спекся! – констатировал летчик. – Висит, как пересохшие кальсоны на бельевой веревке: ширинка настежь, штрипки по ветру… Поднимай давай его! А то упадет, не дай бог!

В голове Астахова крутилось название старого американского фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?».

Внезапно кто-то тихо ударил его чем-то большим и твердым по голове – по самой макушке. Астахов с трудом поднял голову и понял, что никто его не бил, – он сам ударился головой об днище вертолета. Астахов отлепил одну руку от лестницы и приложил ладонь к днищу: да, твердое. Вот и ушибся…

– Ты совсем очумел, блин столичный? – раздался громкий голос сверху. – Ты будешь брюхо щупать мне, а мы висеть, горючку палить? Ну-к, марш в кабину быстро!

– Тюлень в погонах какой-то… Первый раз такого вижу! Ну, что уставился и пасть раскрыл?

– Психиатру надо его показать. Как вы с такими служите? – подмигнул летчик Коптину.

– Приходится, – сокрушенно пожал плечами Коптин. – Приходится и доделывать, и исправлять… Давай мы сейчас на северо-восток, километров на пятнадцать, крючок сделаем, небольшой. Потому что тот самый лихой капитан Аверьянов, который его высадил, домой к себе, вероятнее всего, двинул. Темно-зеленый «опель».

– Нет, – отрицательно покачал головой пилот. – Сначала я доставлю майора по месту назначения. ВЧ1542. Там у них танк в дерьме тонет, время на минуты пошло. Да и в ВЧ лететь отсюда пять километров… Так что ты крюк мне на пятнадцать километров и не сватай… Туда пятнадцать да назад пятнадцать… Доставлю майора, а потом уж с вами закружусь. Мы же все-таки спасатели, не надо забывать! И не сердись. Мы тебе цирк видал какой показали бесплатно?! Найдем твоего Аверьянова, уверяю… Не первый год замужем!

– Да, это чувствуется, – согласился Коптин.

– Вон, кстати, глянь-ка, возле КПП, зеленый «опель», четыреста десять на номере. Не твой ли?

– Мой!

– Ну вот, одним ударом – два в одном! И волки сыты, и овцы – целки…

Танк, накренившись уже градусов на тридцать, погрузился по башню, продолжая неуклонно зарываться.

От приземлившегося только что на вертолетной площадке вертолета МЧС отделилась фигурка молчаливого майора, срочно доставленного вертолетом спасателя, уже одетого для выполнения задания в фирменный гидрокостюм.

Михалыч, командир полка, махнул рукой, подзывая к себе механика-водителя:

– Сколько у танка соляра в баках?

– Да я с заправки… До горловины, километров на четыреста хватит… – виновато ответил механик-водитель. – Из баков же берем потом, обливаем танк соляром, зажигаем… Бойцы через горящий танк прыгают… Бороться с терроризмом обучаются…

– Понятно… – задумчиво протянул Михалыч. – Понятно… – повторил он и, повернувшись к механику-водителю, подвел итог: – Ну, что глазами хлопаешь? Пошел вон!

С брони остановившегося рядом с ними легкого плавающего танка соскочил спасатель в наглухо загерметизированном костюме боевого пловца, полностью экипированного – с ножом на поясе и боевым гарпуном в руках.

– Гарпун ты взял зря! – крикнул Михалыч прямо в ухо спасателю. – Тут крупную давно всю отловили. На удочку рыбачим!

Спасатель покорно кивнул и, вручив Михалычу гарпун, строго погрозил пальцем: с оружием, дескать, не шали, после чего решительно зашлепал ластами по направлению к танку.

В башенный люк ему влезть не удалось: мешал акваланг. Глотнув воздуха и перекрестясь, спасатель снял акваланг и буквально нырнул в танк. Танк, словно чувствуя уверенную смелую руку мастера, мгновенно затих, прекратив свой бег на месте.

Навалившаяся внезапно тишина, казалось, сдавила уши, сделав непонятным образом висевшую в воздухе вонь вдвое пронзительнее и гуще – странный, но достоверный, известный всем по жизни психологический эффект: чем тише звук, тем громче запах.

Надев акваланг, спасатель решительно спрыгнул с брони на траву и обошел танк кругом, внимательно осматривая. За что цеплять танк, было понятно: сзади, прямо к броне, была приварена огромная сцепка, которая, очевидно, выдержала бы пятидесятитонный ИС-3 даже на весу. Сложность была в том, что сцепка висела на высоте более двух метров над развороченной жижей, – снизу ее не возьмешь. Вместе с тем приварили ее в таком неудачном применительно к данному случаю месте, что и сверху, с брони, до нее было не дотянуться.