Андрей Горюнов - Варяжский десант Страница 15

– Понятно… – Коптин откинулся в вертолетном кресле. – И тут ты ему на патриотизм начал жать, про Бжезинского зарядил, «наше дело грязнее грязи» не забыл, наверно… Да, еще «люди – чурки для нас, сырье, материал… расколоть и в печь, в дерьмо…», конечно же! Ну, как ты с людьми незнакомыми обычно беседуешь…

– Вы просто не в курсе последних методик, Сергей Ильич. Это нейролингвистическое программирование называется, НЛП…

– Дурак ты все же, Астахов, дурак… – с горечью вздохнул Коптин. – И ни черта не смыслишь в нашем деле.

– НЛП…

– Не НЛП, а ПНЗД! – возразил Коптин.

– ПНЗД?

– Полное несоответствие занимаемой должности.

– Понятно.

– Рад.

– Чему?

– Тому, что тебе понятно. А теперь отставить лирику. Вот тебе приказ от меня, как от старшего по группе: чтоб Аверьянов был до двадцати ноль-ноль в наших рядах. Уяснил? Не справишься – вот будешь в дерьме у меня по уши. Как вон тот танк.

– Если вы так ребром вопрос ставите, то мне и полномочия тогда, будьте любезны!

– Какие такие тебе еще полномочия?

– Выдайте мне штрих-кодер, предназначенный для Аверьянова.

– Это еще зачем? – насторожился Коптин.

– У меня есть план!

– Это радует. Что за план?

– Вы дали мне задание и срок? Дали. Вот и все. Вопросы будут после двадцати ноль-ноль. В конце концов, по званию мы равны. Вы на генеральской должности, но должность – это еще не звезда.

– Для кого-то не звезда… – задумчиво протянул Коптин. – А для кого-то тут… Ну ладно, – вдруг решился он и достал из кармана штрих-кодер с небольшой бумажкой, размером с визитную карточку. – Распишись в получении, – постучал он ногтем по карточке, протягивая ее Астахову.

– Чего ради? – удивился Астахов. – Это штрих-кодер для Аверьянова.

– Конечно, – согласился Коптин. – Но сейчас я вручаю его тебе, а не Аверьянову. Поэтому ты распишись, что получил его от меня. А вот на этой, второй, карточке распишется, в свою очередь, Аверьянов, принимая прибор от тебя. Ты что, инструкции не знаешь?

– Я знаю инструкцию лучше вас, я ведь ее и писал, в Управлении кадров. А вот чего я не знал, так это того, что вы мне так не доверяете.

– Понимаешь, Астахов, устройство это не просто «сов. секретно», а под грифом «К». Это во-первых. А во-вторых, прикинь его себестоимость – сколько миллионов долларов? Ну вот. А доверяю я тебе, как самому себе, – поэтому и требую расписку. Я-то за него расписался, верно? Мы же в разведке, дружок, а не на одесском Привозе… Все доверяют друг другу и все тут же расписываются.

Взяв карточку, Астахов размашисто расписался на ней, а затем приложил ее к своему широко открытому глазу.

Карточка слабо вспыхнула фиолетовым светом, быстро сменившимся на синий, голубой, желтый, оранжевый, красный: чип, встроенный в нее, зарегистрировал радужную и глазное дно получателя во всем видимом диапазоне – идентификатор личности куда надежнее обычных дактилоскопических отпечатков.

– Теперь получай, – удовлетворенно улыбнулся Коптин, принимая от Астахова карточку и одновременно с этим протягивая ему штрих-кодер и новую, чистую карточку-расписку.

Пилот вертолета, с интересом наблюдавший эту процедуру, не удержался:

– Разведка, блин… А раньше, помнится, крест святой целовали…

– Раньше Бог миром правил, мой дорогой… – кивнул, соглашаясь, Коптин.

– А сейчас кто? – спросил пилот. – Дьявол, что ли?

Помолчав, Коптин как-то странно причмокнул.

Но ничего не сказал.

Подойдя к Михалычу, майор-спасатель жестом показал: дай-ка гарпун.

С гарпуном в руках он пошлепал опять к танку и, не доходя метров трех до того места, где зелень дерна обрывалась, превратившись в коричневую овсянку, вскинул гарпун и нажал курок, почти не целясь.

Стрела, увлекая за собой тонкий и прочный капроновый фал, точно пронеслась сквозь могучее кольцо сцепки, даже не задев ее.

Поняв идею, на противоположном «берегу», отсоединив стрелу, привязали к фалу стальной трос. Спасатель, выбирая фал, протянул сквозь серьгу сцепки трос. Остальное было делом техники.

Не прошло и десяти минут, как на твердом бетоне развернулись два мощных гусеничных тягача. К ним «пристегнули» концы троса, продетого сквозь заднюю сцепку ИС-3.

Приближался финал.

Тягачи замерли, ожидая команды Михалыча.

За спиной Аверьянова и Михалыча внезапно нарисовались Астахов и Коптин.

– А вы кто такие? – подозрительно оглядел незнакомцев Михалыч. – Нам газет-телевидения, СМИ разных, прессы и даром не надо. Мы и без вас в дерьме по уши.

– Мы из Службы хроноразведки, – примирительно объяснил Коптин. – Начальник Управления разведтелепортации Коптин Сергей Ильич.

Михалыч открыл было рот, собравшись что-то сказать, но Коптин опередил его, молча указав пальцем на Аверьянова, стоящего рядом.

– Вот что, капитан… – неожиданно взял слово Астахов. – Что было, то было, прошло, и не будем о том. Ты нужен нам. Ты нужен стране. Ты нужен детям, грядущему поколению.

Михалыч изумленно открыл рот, услышав столь неуместную и непонятную ему речь.

– Я тебе доверяю, – продолжил Астахов. – Вот, посмотри. Это твой инструмент.

– Людей отогнать – на случай, если трос лопнет! – громогласно рявкнул Михалыч, повернувшись к театру спасательных действий. – Все – в сторону! Подальше, матерь вашу! Так… Все отошли… Жми! – Михалыч дал отмашку рукой: – Пошел, чего ждешь!!!

Тягачи взвыли, со скрежетом впиваясь гусеницами в старый, почерневший от времени бетон плит, устилавших дорогу к учебно-тренировочному комплексу.

Астахов решил использовать на всю катушку нервозную обстановку. Всучить штрих-кодер на волне психоза ожидания – и после капитану уже не открутиться!

Он протянул Аверьянову прибор:

– На, твой!

Николай мельком оглянулся, не совсем поняв, видно, кто там еще отвлекает от редкого зрелища.

– Он – твой, а ты – наш! – Астахов буквально вложил в руку Аверьянова штрих-кодер, согнул ему пальцы, заставляя взять. – Все, твой! На! Взял? Взял! Все! Теперь тебе не соскочить! Вот делай теперь, что хочешь!

С низким, утробным чмоком-чавканьем ИС-3 вытащил на свет божий утонувший было в дерьме нос и, встав на ровный киль, медленно потащился к краю – к зеленому полю, к песочку, гравию, бетону… Густой кисель всех оттенков коричневого медленно сползал с лобовой брони, устилая толстенным слоем траву…

– Ура-а-а-а!!! – Торжествующий ор сотен глоток, перекрывая рев тягачей, устремился к белоснежным кучевым облачкам, безмятежно дремавшим на голубой простыне неба. – Ур-а-а-а!!!

Над территорией полигона пронесся оглушивший всех хрип откашливающегося динамика, тут же превратившийся в ликующее «Прощание славянки».

Молчаливый майор-спасатель, вынув загубник, снял акваланг и начал стаскивать с себя гидрокостюм – абсолютно сухой и нисколько не запачканный.

– Мастер! – восхищенно хлопнул его по плечу Коптин. – Не перевелись еще на Руси работники!

– Да-а-а… – согласился Михалыч, пытаясь четырьмя пальцами двух рук заткнуть одновременно и уши и ноздри. – Вот такое у нас «Лебединое озеро» вышло. Однако хорошо, что хорошо кончается!.. Вот и сказочке – конец, а кто нюхал – молодец.

Внезапно Аверьянов неожиданно для всех свистнул настолько пронзительно, что перекрыл с запасом даже звуки марша.

Вращаясь бешеным пропеллером, штрих-кодер, посланный его натренированной рукой, точно влетел в центр «Лебединого озера», взметнув метровый фонтанчик.

Буль!!!

Довольный точным броском, Аверьянов заулюлюкал.

Михалыч, хорошо знавший Аверьянова, сразу понял, что Николай зачем-то косит под дурака, но, не подав виду, строго спросил:

– С ума сошел, капитан?

– Виноват, товарищ полковник!

Астахов стоял с открытым ртом, судорожно глотая воздух.

Воздух, который он судорожно глотал, никак нельзя было назвать свежим.

Аверьянов подмигнул ему:

– Вы ж сами сказали мне: вот делай теперь, что хочешь!

– Да, я тоже слышал, – подтвердил Боков. – А это вы про что?

– А это мы про то, – объяснил Аверьянов, – что я нахожусь в отпуске и день сегодняшний, можно сказать, потерял. И сам не понимаю, с чего я его потерял. Зачем? – Он слегка поклонился Астахову – холодно, официально: как дипломат на рауте.

– Под двадцать миллионов себестоимость… – выдавил из себя Астахов. – Под двадцать…

– Что «под двадцать миллионов»? – удивился Михалыч. – Ты что?! Танк-то этот, ИС-3? Да он на две тыщи тянет, как металлолом. Беда-то в том, что на балансе он висит ведь, понимаешь? Спиши и отправь на переплавку – вот в чем дело. А то ведь с округа ревизия нагрянет – загребет по самые по помидоры: «Куда девал?»

Астахов застонал было, но затем, скрипнув зубами, взял себя в руки и решительно повернулся к Коптину.

Тот, отступив на шаг, достал из внутреннего кармана карточку-расписку и, показав ее издалека Астахову, снова спрятал.