Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте Страница 14

– После послушаешь, если удастся, – сказал на это Углов. – Мы сюда не лекции слушать прибыли, а расследование проводить – забыл? А что касается до твоей засветки, то ты ведь к генералу Курлову наведывался, верно? А я собираюсь нанести визит местному жандармскому начальнику. А если вдруг там и Курлов случится – что ж, скажем, что в первый раз ты явился к нему на разведку. А он и купился, ха-ха.

Глава 10

В приемную начальника Киевского охранного отделения подполковника Николая Кулябко стремительно вошли двое. Впереди шествовал невысокого роста крепкий господин в щегольском сером сюртуке, с орденом Святой Анны на шее и с ястребиным взглядом стального цвета глаз. Его сопровождал господин повыше и помоложе, в жандармском мундире с погонами ротмистра. Адъютант начальника отделения поручик Стодольский уже открыл было рот, чтобы произнести обычное «Господа, прием окончен, придите завтра», но осекся. Будучи человеком достаточно опытным и наделенным чутьем, поручик успел оценить и орден первого из вошедших, и его немигающий взгляд. Ясно было, что такой человек не привык выслушивать возражения и тем более отказы; он привык сам отдавать приказания и требовать их неукоснительного исполнения.

– Чего изволите, господа? – спросил поручик.

– Я статский советник Угрюмов, из Петербурга, – отрывисто произнес обладатель ордена. – Кулябко у себя? Вы телеграмму о моем прибытии получили?

– Никак нет, ваше превосходительство, телеграмма еще не прибыла, – ответил поручик, вытягиваясь в струнку. – Видимо, какая-то заминка на линии, такое случается. Господин подполковник у себя, сейчас я о вас доложу.

– Хорошо, поручик, доложите, – милостиво разрешил приезжий. – Да не забудьте, скажите подполковнику, что я прибыл по именному поручению сенатора Трусевича. Уж о нем-то, о его комиссии он должен знать. И со мной следователь по особо важным преступлениям ротмистр Зверев.

– Сию минуту! – произнес Стодольский. – Все передам, как вы сказали. Извольте, господа, присесть.

Он скрылся за дверью. И не успели приезжие осмотреться и сосчитать до десяти, как дверь кабинета отворилась и адъютант почтительно пригласил их войти.

Хозяин кабинета подполковник Кулябко встретил гостей у самой двери. Это был высокий, стройный, молодой для его должности человек с довольно красивым лицом. Портили это лицо только беспокойно бегающие глаза.

– Мне крайне неудобно, ваше превосходительство, – обратился он к статскому советнику, – что я не организовал встречу вашего превосходительства и господина следователя. – Тут последовал поклон в сторону второго из гостей. – Но произошла техническая накладка, я не был извещен…

– Ладно, это все пустяки, – махнул рукой статский советник. – Да ты садись, подполковник, в ногах правды нет. А нам требуется полная правда, таково желание государя. Сюда вот садись, напротив меня.

С этими словами гость уселся за стол для совещаний и хозяину указал место по другую сторону стола. Тот сел, стараясь держаться естественно, как будто ничего не произошло и его только что не выгнали из собственного кресла. Спутник статского советника Угрюмова, жандармский ротмистр, уселся сбоку от хозяина кабинета, почти за его спиной.

– Тебе, как я полагаю, уже известно о том, что государь именным повелением создал специальную сенатскую комиссию для расследования злодейского убийства премьер-министра, – начал Угрюмов. – Возглавил комиссию Максимилиан Илларионович Трусевич – человек весьма известный и опытный, в недавнем прошлом глава Департамента полиции, тебе он знаком. Мне главой комиссии поручено выехать в Киев и провести расследование на месте. Понятно?

– Да… конечно… – промямлил Кулябко.

– Вот и хорошо, что понятно, – продолжил статский советник. – Потому что в этом деле вообще мало понятного. Каким образом известный полиции преступник проник в театр на представление, где присутствовал государь? Каким образом он смог пронести с собой оружие? Почему ни государя, ни премьера никто не охранял? Вот вопросы, на которые мне хотелось бы получить ясные и исчерпывающие ответы.

– Я сейчас… сейчас отвечу! – воскликнул глава киевской охранки. – Во-первых, хочу вас заверить, что это неправда, будто высоких особ никто не охранял. Я лично…

– Что?! – грозным голосом произнес статский советник. – Что значит «неправда»? Ты что, хочешь сказать, что я тут враньем занимаюсь?

– Нет, ваше превосходительство, я не хотел… не думал… – лепетал хозяин кабинета. – Только агенты были расставлены! Четверо в партере, и еще в ложах… Я сам лично присутствовал, наблюдал… Это случайность, трагическая случайность…

– Как это – «случайность»? – спросил Угрюмов. – Ведь ты знал, что террорист придет в театр! Ты сам выписал ему пропуск! Сам вложил в его руки оружие!

– Нет! Зачем вы так? – воскликнул Кулябко, ломая руки. – Я не вкладывал! А что пропуск – это да, моя оплошность. Но ведь Аленский обещал мне настоящего террориста показать, приезжего! Точнее, приезжую! А я ему доверился! И потом, господин Стрекало так распорядился, чтобы Аленского пропустить…

– Постой, не спеши так, – остановил приезжий начальника охранки. – Какую приезжую? И что за Стрекало тебе приказы отдает? Расскажи все по порядку, не спеша.

– Извольте, – кинул Кулябко. – Значит, студента Богрова мы давно разрабатывали. На сотрудничество он сам пошел, весьма охотно, и денег за это не брал, так что выходила экономия средств. Дали ему агентурную кличку Аленский. Полтора года мы сотрудничали, и за это время он сообщил нам массу полезных сведений – и про эсеров, и про максималистов, и про анархистов. Можно сказать, с его помощью мы эту нечисть в Киеве повывели. Но в последние две недели Аленский начал нервничать. Заявил, что революционеры, которые еще в городе остались, его подозревают. И вроде даже вынесли ему приговор. И для исполнения этого приговора в город должна приехать некая девица. Поэтому он хочет спешно скрыться, уехать за границу. Я против такого шага не возражал. Но тут в конце августа, буквально за три дня до приезда в город высочайших особ, ко мне явился некий господин, который представился как Георгий Петрович Стрекало. Он подтвердил, что в город действительно должна приехать известная террористка по кличке Ванда, которая имеет приказ убить Аленского, а также совершить покушение на государя.

– А этот господин Стрекало показывал какие-то документы? Объяснил, кто он такой?

– Он заявил, что является доверенным лицом императрицы Александры Федоровны, – отвечал Кулябко. – И действует по ее распоряжению. И в доказательство показал мне рекомендательное письмо, подписанное императрицей.

– А тебе не показалась вся эта история странной? – спросил статский советник. – Я никогда не слышал, чтобы императрица вмешивалась в политику, посылала каких-то доверенных лиц…

– Да, я тоже не слышал… – признался руководитель Охранного отделения. – Но господин Стрекало держался так уверенно… Вот совсем как вы. А вы ведь тоже не показывали мне никаких документов…

– Ты что, Кулябко, сомневаешься в моих полномочиях? – статский советник Угрюмов удивленно поднял одну бровь. – Хочешь проверить документы? У сенатора Трусевича, когда он тебя станет допрашивать, тоже будешь проверять?

– Что вы, упаси Боже! – замахал руками главный киевский охранник. – Я не в этом смысле! Я ведь только насчет господина Стрекало. А он, помимо всего прочего, ссылался и на других значительных лиц – на министра двора барона Фредерикса, адмирала Константина Дмитриевича Нилова, на господина Трепова… Так что у меня сомнений никаких не возникло. А что, вы полагаете, что это… самозванец?

– Пока не знаю, – сказал Угрюмов. – Вернусь в Петербург, проверю, что это за господин. А ты продолжай свой рассказ. Значит, приезжий сообщил, что в Киев должна прибыть некая девица Ванда, которая должна убить Аленского, а также самого государя. Что еще он сказал?

– Он сказал, что никто не знает, как эта Ванда выглядит. Что она отлично умеет переодеваться и менять обличье, так что выследить ее крайне трудно. Она, скорее всего, постарается проникнуть в театр. И там должно все решиться. А чтобы обезопасить государя, надо допустить в театр Аленского. Ванда будет охотиться в первую очередь на него, постарается его убить. А мы будем находиться рядом и сразу ее схватим. А государь при этом не пострадает.

– То есть он предлагал ловить Ванду, что называется, на манок? – сказал статский советник. – Интересный план… Правда, манок, то есть Богров, при этом мог пострадать…

– Да, мог, – кивнул Кулябко. – Господин Стрекало это предвидел. Но, в конце концов, речь ведь шла, в сущности, о преступнике. За свои деяния Аленский давно должен был находиться на каторге, это мы позволяли ему разгуливать на свободе, исходя из государственных интересов. А теперь эти интересы требовали принести его в жертву. Причем господин Стрекало придумал, как мы могли бы использовать Аленского двояким образом. Он приказал мне передать агенту револьвер и дать ему возможность пронести его в театр.