Там, где дует сирокко - Евгений Саржин Страница 14

На выходе она столкнулась с Зуммарад. Немолодая, ей было не менее сорока, эта женщина пользовалась безусловным доверием Зарият. Говорят, даже делила с Зарият прямую прибыль от их байт-да’ара, который они основали вместе. Где она родилась – Аллах ведает, даже по выговору не понять. Диалекты сменяли друг друга в её речи, как облака на небе в ветренный день, либо мужчины в её постели за эти годы. Всегда прекрасно ухоженная – имела с клиентов достаточно, чтобы себе это позволить – Зуммарад, конечно, давно не танцевала, но оставалась для особых поручений.

И вот сейчас, столкнувшись лицом к лицу с Замиль, она одарила её долгим взглядом своих продолговатых, влажно поблёскивающих глаз.

– Жевала кат? – коротко спросила она вместо приветствия.

Замиль сейчас чувствовала себя слишком уверенной в себе, чтобы это отрицать.

– Я плохо спала, – отрывисто бросила она, – очень устала. До вечера ещё долго. Отпустит.

– Отпустит, – согласилась Зуммарад, – в этот раз. И в следующий. А однажды нет. Ты помнишь Голубку?

Замиль помнила. Девушку по имени Аиша очень любили клиенты, и она была им известна как Хамамат Мурах, Весёлая Голубка, за её постоянно радостный настрой, смешливость и острый язычок. Всё это было просто ловкой игрой, но давалась эта игра Аише нелегко. Девушка, как и многие из них, отчаянно одинокая, пристрастилась к кату. Большинство девиц жевали его время от времени, но для неё он стал постоянным источником сил, и большую часть денег она спускала или на тоненькие веточки, или на ещё более тонкие пластинки, которые запихивала за щеку. Замиль хорошо помнила её глаза, оживлённо блестящие под действием наркотика, её громкий смех и такие же громкие шутки. Но платить приходится за всё – и Весёлая Голубка платила. Сначала, как и другие, расстройством пищеварения, бессонницей, судорогами. Но потом зашло дальше. Девушку стали мучить навязчивые идеи: что товарки воруют у неё деньги, что они настраивают против неё клиентов. Однажды вечером она разбила кофейник о голову одного такого клиента – ей показалось, что тот хочет достать нож. Зарият с огромным трудом замяла скандал, Аиша-Голубка исчезла, и никто не знал, что с ней сталось. Но с тех пор за девушками, расслаблявшимися с помощью зелий, следили с особым вниманием. Ещё одну, слишком полюбившую затягиваться кефом, выгнали до того, как она успела что-то натворить – просто во избежание.

– Я помню Хамамат, – ответила Замиль, – но я – не Хамамат. Я редко жую кат, только когда правда плохо. Со мной не будет проблем, не волнуйся, Зуммарад.

– Я надеюсь, – Зуммарад кивнула и поправила рукой уголок хиджаба. – Зарият доверяет тебе. А она не любит, когда её доверие не оправдывают.

Наверное, эти слова должны были насторожить, но кат всё ещё будоражил её кровь, и Замиль только кивнула, сделав шаг мимо посторонившейся женщины. Она вышла во двор и застыла, думая, куда идти. В «Аль Куодс» поесть или просто пройтись к центру? В это время наладонник задрожал у её бедра как испуганное животное, и Замиль вытянула его из сумочки.

На экране мигал огонёк сообщения. Незнакомый номер и короткая фраза без приветствия:

– Приходи сегодня после обеда в «Куб мин аль-шей». Поговорим.

Поглядев пару секунд молча на это сообщение, Замиль спрятала наладонник и сжала руки, чувствуя порыв бурной радости. Он хочет видеть её! То, что она передала, для него важно! Может, он захочет получить ещё!

Каким-то уголком сознания Замиль понимала, что это действие зелья наполняет её диким, искрящимся оптимизмом, но не хотела противиться этой волне. Если она будет продолжать как надо, всё у неё получится, и прощай, смрадная клоака весёлого района! И ты сможешь только поцеловать меня в зад, Зарият!

Времени ещё оставалось достаточно, и, по-прежнему кипя энергией, Замиль решила пройтись, чтобы выпить кофе.

Она шагала по двору как на крыльях и не замечала, что Зуммарад не пошла дальше. Став чуть глубже в тени их крыльца, она, прищурив свои подведённые глаза, смотрела ей вслед.

Глава седьмая

Понимание того, что надо совершить намаз, пришло к нему внезапной волной. Странны всё же его взаимоотношения с Аллахом. Он вырос в семье хороших мусульман. Так говорил про них отец – хороших мусульман. Впрочем, как ему казалось в детские годы, плохих вокруг них просто не было. И с теми, кто принял Пять Столпов, всегда всё будет ясно и понятно. А потом…

Потом он потерял всё. Его отец был убит под крики «Аллаху акбар», его мать… Салах старался даже не думать о ней. Всё его отрочество, бедное и беспечное, было зачёркнуто людьми с закрытыми лицами, которые ездили под флагами с восходящим солнцем и убивали, провозглашая хвалу Аллаху. Но если они с Аллахом, то с кем же тогда он?

Салах так и не понял этого за годы своих скитаний. Годы, за которые он видел обман, лицемерие, грех, слепой фанатизм и хитрый расчёт с именами Аллаха и Махди на устах. Он давно не чувствовал ничего общего с этими людьми, с их липкой верой и дутым благочестием, с их восходящим солнцем. Но… он иногда ощущал Аллаха рядом с собой. Давно не следя ни за временем, ни за азаном, иногда посреди моря или в рассветной тиши своей конуры становился на колени, и, повернувшись лицом в сторону Мекки, просил Всеблагого дать ему мудрости и сил, чтобы не потеряться в этом обезумевшем мире. Сохранить свою плоть, а если ему уготовано погибнуть, то душу.

Вот и сейчас. Эта белая девка идёт к нему. Совершил ли он ошибку, связавшись с ней? Но ведь именно она показала, что его смутные подозрения оправданы. Эти полоумные шейхи, кем бы они ни были, действительно хотят его гибели. И даже не потому, что он сделал им что-то плохое, а потому что помог и этим стал опасен. Он криво усмехнулся. Вот и посмотрим. И Салах вышел на улицу.

Этот район Мадины, Вуччирия, разительно отличался от центра, куда он, впрочем, выходил не так часто. Здесь стояли старые блочные дома,