Александр Борянский - Три стороны моря Страница 15

— Атон продиктует тебе законы для новой страны. Для своей страны.

«Это глупость, — честно сказал себе Ба. — То, что я хочу, глупость».

Им не нужно идти ни вперед, ни назад. О чем рассказывать Рамзесу, что просить у него, он не из тех, кто слушает, пока дело не сделано.

Их уничтожить — и все, кончен поход. Два мертвеца — и спасены хананеи.

Но как же он устал!

Слишком давно он не был один.

Оказывается, рисковать легче собой. И направлять собственное тело намного проще, чем заставлять двигаться море чужих тел. И Сетха, оказывается, способен вызвать на поединок лишь одинокий бродяга.

— А если за сорок дней злые люди соблазнят народ пойти войной?

— На кого?

— На повелителя. Они развернутся и пойдут обратной дорогой.

Ба призадумался. Мес-Су озвучил давние страхи.

— За сорок дней не успеют. Зато за сорок дней злые люди выйдут из тени. И мы…

— Да! Да! — подтвердил Мес-Су.

Вышедшие из тени уже были приговорены.

Сорок дней они провели в пути, но это был не тот путь, который вымучивали слуги Атона.

В стане пригоршни вопросов сыпались на Мес-Су, половину он решал азиатской бранью, а вот для остальной половины будил, дергал, злил вечно ждущего неприятностей Ба. Когда-то Ба надеялся, что в походе Мес-Су обучит его способам ведения боя, передаст хоть часть своих фокусов демона войны, но времени не хватало. Изредка Ба пристраивался к команде десятников, гоняемой Мес-Су, однако десятники уже были бойцами, и как ни старался Ба повторять движения — мало что получалось. Вдобавок его положение при Мес-Су и Атон-Роне было необъявленным — почестей он, конечно, не добивался, но какой-никакой уют в грязном улье… При том, что самые превосходные условия, возможные среди слуг Атона, коренному жителю Кемт, да еще вору Ба-Кхенну-фу казались едва выносимыми.

В общем, не то мыслилось, когда он шел к Рамзесу.

Зато путь вдвоем с Мес-Су был настоящим: свободным, стремительным и почти одиноким.

Они прошагали больше трех тысяч схенов: 675 схенов от стана до дельты, 340 схенов от города Рамзеса в дельте до Хет-Ка-Птаха, 630 схенов от Хет-Ка-Птаха до Ахетатона. И обратно.[53] Безумное преодоление пространства.

Ба легко объяснил Мес-Су, почему они должны обмануть посты на границе. Сложнее было объяснить, почему, очутившись в Черной Земле, они не явятся во дворец к Великому Дому. Но Ба придумал, будто он придет к Рамзесу один, а Мес-Су нарушил волю величайшего, так как не имел права отлучаться из стана. Ба польстил ему, сказав, что боялся преодолевать такие расстояния без его охраны, что, кроме Мес-Су, он никому не верит и не верит в силы остальных воинов.

Все сорок дней Мес-Су давал Ба уроки один на один — с утра и перед закатом. И в пустыне, и на развалинах Ахетатона, и в лачуге Ба на крыше — он упражнялся с топором и коротким мечом, а Мес-Су говорил, что делать, иногда вставая, чтобы разоружить его голыми руками. При любой степени усталости, глядя на утомленное закатное солнце. «Свежее тело запоминает движения, но сражаются всегда только усталые тела», — учил его Мес-Су. За сорок дней Ба усвоил больше, чем за год. И ему даже мнилось, что он умеет достаточно — до каждой следующей схватки с безоружным Мес-Су.

— Что тебе сказал Великий Дом? — сразу спросил Мес-Су, едва Ба вернулся после обозначенного отсутствия в свою полузабытую хижину.

— Великий Дом, жизнь-здоровье-сила, доволен тобой. Он сказал, что ты должен стать правителем в новых землях.

— Ох! — Мес-Су тяжко вздохнул и опустил голову.

— Ты не хочешь быть правителем народа?

— Я не справлюсь.

— Ты уже справляешься.

— Я умею сражаться. А там я не смогу сражаться, чтобы не погибнуть.

— Мес-Су, ты вместе со мной видел стены Ахетатона. И ты видел другие стены, стены древних храмов Кемт.

— Да.

— Мое имя забудется, — сказал Ба-Кхенну-ф, — а твое напишут на стенах. Напишут рядом с именем Рамзеса Великого… ниже имени Рамзеса Великого, жизнь-здоровье-сила, — поправился он. — И напишут отдельно. Какие-то стены падут, какие-то будут стоять. Понял?

— Нет, — честно ответил воин.

— И не надо.

Они уже давно шли через пустыню, назад. Дельта, Хапи, город Рамзеса, знакомые запахи остались в семи днях пути.

Прощайте, девушки, встретившиеся в долине, вот наилучшее применение жизни, и здоровья, и силы. Смуглая черноволосая красавица из Хет-Ка-Птаха, будь счастлива! И курносая скромница, рабыня Хетчефа. Не осталось золота, чтобы тебя выкупить, но верь в удачу, и может быть, я вернусь, и, может быть, к тебе…

Для кого же еще Ба растоптал ногами столько дней — туда и потом все это обратно — для кого же еще, как не для вас, всех не перечислишь?

Да, ему хотелось снова попытаться угадать, откуда влетела в голову невероятного Аменхотепа IV Эхнатона та самая шальная мысль? Лучи солнца касались этого человека не так, как всех. Что-то там между ними было. Но и невероятный Эхнатон искал отблеск бога — единственного бога — в глазах Нефертити. Всего один звук отличает Нефертити от Нефертари Рамзеса. Какая была красивей? Кто теперь различит, кроме вечности?

— Давай как-то назовем слуг Атона, Мес-Су! Как бы ты назвал свой народ?

— Не знаю.

— Нет, так нельзя. Скажи любое имя. Кто он, твой народ, Мес-Су, как ты думаешь?

— Богоборец, — угрюмо бросил воин.

— Борящийся с богами Черной Земли? Вызвавший их на поединок? Ахетатон подействовал на тебя! А что, хорошее имя. Не могут же они все называться эхнатонами. Эхнатон был один. А как это выйдет на твоем наречии, скажи, если ты еще помнишь его, кроме ругательств?..

…На гору Мес-Су и Ба-Кхенну-ф забрались так же, как покинули ее, ночью, нижний подъем преодолев по узкой, недоступной многим, опасной тропе.

Солнце сорок первого дня встретило Ба бодрствующим, Мес-Су спящим. Редкое сочетание. Ба провел ночь со звездами.

— Ну что, — сказал он, когда Мес-Су открыл глаза и, как всегда, сразу вскочил, — дай мне последний урок один на один и ступай к ним.

— А ты?

— Я приду позже, с юга. Ведь ты один на один говорил с богом.

Затеряться в кочевом стане размером с город несложно: если тебя нет у костра, значит, ты ночуешь в дальних шатрах, вот и все. Он спускался очень осторожно, старясь не потревожить мелкие камешки: спустившийся с горы, вернее, поднявшийся на гору вслед за Мес-Су подлежал казни за богохульство.

Там будут беспорядок и возбуждение, на Ба никто не обратит внимания. Все будут страшно шуметь, переживая нисхождение сияющего новыми белыми одеждами Мес-Су.

Захватить белоснежное одеяние жреца Ра Ба-Кхенну-ф сообразил в Анну, на рассвете. Анну — место, где солнце ярче и безжалостней, чем в любой другой точке Черной Земли. Храмы Анну, белый свет… Он шел и вспоминал.

Шум был. Был ропот. И было возбуждение.

Люди стояли стеной, в средину стана Ба продирался долго. Еще не видя Мес-Су и Атон-Рона, он услыхал их громкие голоса.

Мес-Су говорил только к брату.

Атон-Рон подбирал слова так, что было не понять, речь его обращена ко всем или к одному Мес-Су.

Мес-Су использовал чистый язык Кемт.

Атон-Рон позволял себе азиатское наречие.

И еще голос Атон-Рона слегка дрожал.

— Они сказали: именно ты раньше говорил для нас с богом Атоном…

И стоящие рядом с Ба одобрительно заворчали: мол, да, всегда раньше.

— Они сказали мне: сделай нам бога Атона, чтобы мы несли его перед собой…

И вокруг Ба загудело: «Да, чтобы Атон шел перед нами!»

— Я сказал им: у кого есть золото? И они сами приносили и отдавали мне, без принуждения. Золото расплавилось в огне, стало общим. И мастера изготовили этого золотого быка. Что же здесь плохого, Мес-Су, брат мой?

— Сказано: не изображать бога Атона в образе животных! — прозвучал твердый голос Мес-Су.

Верный, упрямый и настойчивый! Ба улыбнулся от радости своего выбора.

— Это не бог Атон. Это бык нашей удачи, — возразил Атон-Рон. — Это не изображение бога, а изображение земного успеха, даруемого золотыми солнечными лучами.

— Это гнусный бог хеттов! — загремел Мес-Су.

Рука Ба нащупала рукоять короткого меча. Меч был подарен не кем-нибудь, самим Рамзесом. И имя Рамзеса красовалось на лезвии в оберегающем овале.

— Тебя долго не было, не сердись, брат. Я верховный жрец, они просили меня: встань и сотвори, ибо с Мес-Су, с этим человеком, который избавил нас от господства демонов страны Кемт, мы не знаем, что сделалось.

Ба почувствовал: вот оно, не начавшееся движение и опасность… И Мес-Су страшно закричал:

— Львы Рамзеса — ко мне! Кто верный — ко мне!

Наверное, воскликни Атон-Рон что-то вроде: «Слуги Атона — ко мне!» — Мес-Су оказался бы в окружении… Хотя, как знать, возможно, он следил за соотношением сил. Но Атон-Рон промолчал.