ЭТНОС. Часть вторая — ’Догма’ - Павел Сергеевич Иевлев Страница 15

палашами зарывшуюся в землю пехоту никак не выходит, а доскакать до артиллерии, вынесенной вопреки всем актуальным канонам войны, далеко назад, за окопную линию, им никак не успеть — за окопами снова проволока, а пушки прошивают всё поле картечью, не боясь задеть засевших в окопах собственных стрелков. Для здешней кавалерии как рода войск эта кампания стала своеобразной «битвой при Азенкуре», которая некогда вывела из оборота рыцарей. Она была уничтожена, рассеяна и дискредитирована одновременно.

Имея подавляющее превосходство в артиллерии и кавалерии, а также трёхкратное в численности пехоты, багратийская армия потерпела полнейший разгром всего за неделю. Пушки расстреляли весь боезапас впустую — пехота Перидора укрылась в окопах, а его артиллерия расположилась слишком далеко, до неё орудия не добивали.

Вопреки привычной здесь схеме боя, наши пушки не приняли артиллерийской дуэли и не пытались подавить встречным огнём орудия противника. Они вообще не стреляли. В императорской армии ещё не преодолён снарядный голод, потому что старые дульнозарядные бабахалки Фред безжалостно отправил на металл, а к орудиям новой конструкции под унитарный снаряд боеприпасы только-только начали производить. Да и самих орудий весьма немного. Это отчасти компенсировалось их лёгкостью, точностью, дальнобойностью и колёсными лафетами — при небольшой численности стволов, Корц имел возможность оперативно маневрировать ими по прифронтовым рокадам, перебрасывая с участка на участок. На сотню багратийских пушек приходилось десять имперских, но они неизменно оказывались там, где нужны прямо сейчас, и обходились минимальным боезапасом.

Надо отдать должное генералу Корцу — когда настало его время, он не посрамил. Оказывается, наш кирзовый вояка умеет не только грозно шевелить усами — полностью навязал противнику свою схему боя, и тот послушно об неё самоубился.

Схематически это выглядело так (мы наблюдали за происходящим с воздушных дронов Антонио, то есть имели ещё и тотальное превосходство в тактической фронтовой разведке).

Артиллерия Багратии полдня утюжит нашит окопы, сжигая центнеры пороха и вбивая в почву тонны чугуна. Солдаты Перидора никак не отвечают, сидят на корточках в окопах, молятся и ссутся (сидеть под артобстрелом с непривычки очень страшно), но практически не несут потерь, кроме как от случайно попавшего точно в окоп и кому-то в макушку ядра. Редуты бы при такой плотности огня раскатали в пыль, но редутов нет. Вообще ничего нет, только поля колючей проволоки и несколько линий глубоких окопов, которые в последние недели активно рыли бывшие вилланы (ныне — военные строители).

Расстреляв большую часть огневого припаса к пушкам и не получая ответного огня, багратийские военачальники смотрят сквозь облако порохового дыма от своих орудий в облако пыли на наших позициях, решают, что сопротивление в основном подавлено, и пускают вперёд драгунов. Те, сверкая красивыми кирасами и тряся цветными плюмажами на шлемах, вздымают ввысь свои палаши и набирают разбег для таранного удара. Земля дрожит от топота тысяч копыт их могучих, породистых, специально обученных, а значит, адски дорогих коней. В это время наша пехота перестаёт трястись и ссаться, пристраивает ружья на бруствер окопа и начинает шмалять залпами в надвигающуюся конную лаву. Кого-то выбивают, падают кони, летят кувырком под копыта товарищей всадники, но драгуны к такому готовы. Это их штатная задача — скакать навстречу ружейному огню, чтобы потом рубить с коня стрелков. За счёт высокой скорости атаки кавалерии и низкой скорострельности пехоты их потери на этом этапе приемлемы. Но вместо плотных рядов стрелкового каре, которое сначала пуляет, стоя во весь рост, а потом переходит к штыковой обороне, их встречает полная пустота и низкие проволочные заграждения.

Кавалерия теряет темп и лошадей, прорываются немногие, выжившие спешиваются и достают карабины, но наша пехота продолжает стрелять, причём, из ростового окопа, в ничем, кроме кирасы, не защищённого противника. Драгуны не зря считаются элитой — они идут в атаку в пешем строю, этому их тоже учили. Но, когда они доходят до окопов, то уже не имеют численного преимущества, а в штыковом бою длинные ружья нашей пехоты удобнее карабинов.

За это время до линии соприкосновения успела дочапать багратийская пехота. Она останавливается, делает дружный залп, затем с криком «Хуррра!» кидается в штыковую. Залп пропадает втуне, потому что наша пехота из окопов так и не вылезла, штыковая выходит тоже так себе — атакующие вязнут в конских трупах и колючей проволоке, разогнаться толком не выходит. И вот тут, наконец, вступает наша артиллерия, для которой даже редутов не строили — просто оттащили её так, чтобы не добивали вражеские пушки.

Артиллеристы выпускают всего по десятку фугасных снарядов на ствол, но этого достаточно — прямой наводкой по плотным рядам наступающих это реально апофеоз смерти. Вражеская артиллерия потратила за день приблизительно сотню выстрелов на одного нашего убитого, а наша — по одному выстрелу на несколько десятков их солдат.

Дальше есть два варианта события: либо атака иссякла и вражеская пехота откатывается обратно, неся потери от ружейного огня в спину; либо, если их было слишком много, наши стрелки бросают окопы и отходят по перпендикулярным ходам на следующую линию. Теперь перед ними снова поле колючки, за ними — артиллерия, а сами они только каски над бруствером высовывают.

Да, каски. Несмотря на бешеное сопротивление родовитых имперских офицеров, никаких больше пафосных киверов и красивых колетов в шитье. До хаки, а тем более камуфляжа, местному менталитету ещё предстоит дорасти, но стальные серые каски и неяркие практичные мундиры постепенно внедряются. Новую форму шьют «михайловские мануфактуры» из полушестяной плотной ткани. Шерсть от овец-мериносов, которых мы развели в колонии, изрядно проредив тамошнюю растительность для пастбищ, хлопок оттуда же. Теперь бронзовокожим туземцам негде собирать плоды и охотиться, что дополнительно мотивирует к наёмному труду на наших плантациях. Они вряд ли счастливы, но, как говорит Джулиана: «Их дети привыкнут, а внуки полюбят». Пока этого не случилось, мы держим на факториях хорошо вооружённые гарнизоны, и они регулярно пригождаются. Но вернёмся к Меровийско-Багратийской «трёхнедельной войне».

Как несложно догадаться по названию, длилась она три недели и закончилась как бы ничем — то есть все остались при своих. Фронт не сдвинулся и на километр. Постреляли и разошлись. Но для нас это победа — потому что соотношение потерь приблизительно один к ста. Могло бы быть и лучше, если бы окрылённый победой Перидор не проявил инициативу, бросив войска в контрнаступление. Решил, так сказать, ковать железо пока горячо и не только не отдать своего, но и захватить немножко чужого. Увы, результат был предсказуем — недостаток численности, артиллерии, боеприпасов, отсутствие толковой логистики и прочего можно было нивелировать только