Страж неидеального мира - Евгений Альтмайер Страница 16

— Сергей Афанасьевич… — Попытался позвать Афонов. Никакой реакции. Ну конечно, окружающие его не видят.

Вторую попытку предпринять он уже не успел: оглушительный грохот сбил штабс-капитана с ног, земля пошатнулась, словно от чудовищного удара. Афонов рухнул на зеленую траву. Сверху посыпался непонятный сор. На траву?!

«Декорация» сменилась на зеленый луг, по которому тут и там распластались солдаты в зеленой униформе. Сверху равнодушное синее небо безразлично смотрит, как среди сжавшихся людей рвутся снаряды. Первый, второй… Земля подпрыгивала, словно обезумевшая.

— Встать! Встать, сукины дети! Вперед! — Опять прадед, все в той же непривычной форме, правда на этот раз — измазанной в грязи и копоти.

— Ну! За Родину! — люди, только что скулившие от ужаса, поднимаются. Афонов содрогнулся от той ненависти, что горела в их глазах. — За Сталинааа!

— Урааа! — Дикий рев бросившейся вперед пехоты. Последнее, что увидел штабс-капитан — как стремительный росчерк пулеметной очереди, словно бритва, распарывает живот прадеда.

По атакующим порядкам словно проходит коса. Люди валятся на землю, захлебываясь кровью, теряя конечности. Оглушительный грохот за спиной. Танк с красной звездой на башне мало что не в упор расстреливает холм, с которого бьет пулеметчик.

Афонов почувствовал, что по щекам текут слезы. Люди, которые умирали вокруг, не видели подтянутого офицера в чистом черном мундире. А он ничем не мог им помочь. Он даже не знал, как вырваться из кошмара, в который его затянула неведомая сила.

Мир словно раздробился на тысячи обломков, каждый из которых остервенело впивался в сознание Александра. Перепаханные поля, усеянные телами мертвых и догорающими остовами танков. Петербург, щерящийся на мир черными провалами окон и остовами разрушенных домов, среди которых бродят люди, больше похожие на тени. Афонов кричал, умолял, сам не понимая, кому и что он кричит среди превращенных в дымящиеся руины русских городов, проносившихся мимо его взора.

В какой-то момент самообладание окончательно оставило его. Он сидел, зажав голову руками и зажмурившись, словно глупый страус, сунувший голову в спасительный песок. Вокруг проносились безумные крики, наполненные непредставимой болью, дикий грохот от рвущихся снарядов, визг авиабомб…

— Мама говорит, над городом появлялись самолеты. Но, кажется, просто разведка. Я смогла достать немного мяса. Может быть, хоть сегодня поужинаем по-человечески…

Тихий женский голос, сменивший безумную какафонию, показался Афонову самым прекрасным, что он когда-либо слышал. Пусть даже на японском.

Он сидел прямо посреди пустынной улицы. По обе стороны стояли крохотные японские домики. Рядом с одним из них молодая японка с счастливым видом обнимала солдата. На лице молодого парня застыло мрачное выражение. Вместо правой руки свисал пустой зеленый рукав. Афонов от этого зрелища невольно вздрогнул. Нет, кошмар все еще не отпустил. И штабс-капитан уже понял, ЧТО он сейчас увидит.

— Выпусти меня отсюда! — Заорал он в пронзительное небо, сам не понимая, к кому пытается обращаться, — слышишь?! Выпусти, я…

Мир исчез в мешанине черно-белых полос. Вокруг раскатился надсадный грохот, сменившийся звенящей тишиной — уши Афонова не выдержали удара.

Спустя долгие минуты перед зрением снова проступили очертания мира, погрузившегося в оттенки черного и красно-коричневого. В воздухе крутит хоровод багровый пепел — все, что осталось от японки и ее то ли жениха, то ли родственника. Кажется, все сущее превратилось в выженную, обезображенную землю и носящиеся над ней бесформенные хлопья.

Он метался среди пылающей земли в кромешной тьме, словно грешник посреди преисподней. Рассудок отказал окончательно, уступив место смеси животной паники и бесконечной, бессильной обреченности. Некоторое время спустя среди пышущего жаром пепла начало появляться то, что когда-то было людьми. Обугленные ошметки, потерявшие всякое сходство с человеком, над которыми мрачным исполином поднимался сотканный из белоснежного дыма гриб атомного взрыва.

Грязно-серый потолок и неприятный запах. Где он? Сонное оцепенение схлынуло и Афонов рывком поднялся с кучи тряпья, на котором лежал все это время. С губ сорвалось нечто совсем уж непечатное. Сбоку испуганно ойкнуло.

— Какого?.. — Ничего более умного в голову не пришло.

— Ни хао ма? — Робкий писк откуда-то сбоку. В углу застыла перепуганная крохотная китаянка. Господи, она даже по азиатским меркам мелкая. — Все хоросый?

— Ух… — Кажется, все-таки отпустило. Но как он здесь очутился? Немного подумав, Афонов повторил вопрос вслух.

— Я притасиль, — заулыбалась китаянка. Верилось в это с трудом — новая знакомая вряд ли бы достала ему даже до груди. Тем не менее, поводов проявлять скепсис не было. Судя по сбивчивому рассказу, девушка, звали которую Юнь, нашла едва ли не на собственном пороге беспамятного офицера и, решив сделать доброе дело, приволокла его в свое неказистое жилище. Как раз передохнула и собиралась бежать за доктором, но Александр успел очнуться.

— Спасибо, сударыня. — Поблагодарил Афонов. Китаянка расцвела очаровательной улыбкой.

— Нада доктора, да?

— Не нужно. — С улыбкой ответил офицер. Разве что психиатра, чтобы вколол лошадиную дозу какого-нибудь транквилизатора, добавил он мысленно. Но уж без этой сомнительной радости мы как-нибудь обойдемся.

— А чай? — Сделала вторую попытку девушка. Александр только сейчас сообразил, что та разглядывает его с совершенно детским восторгом.

— Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, — попытался он проявить смесь галантности и вежливости. Судя по реакции, заковыристую фразу Юнь не поняла.

— Совсем немного, да?

Афонов, сдавшись, согласился. Китаянка что-то радостно щебетала, извлекая из шкафчика небольшой чайник, чашки и прочую утварь. Офицер ее почти не слушал. Слишком уж увлекательное «кино» ему только что довелось посмотреть. Можно сколько угодно сочиться скепсисом, но, по всему выходит, Макконал все-таки не соврал. Что ж, ему же хуже. Штабс-капитан едва успел взять себя в руки и вернуть на лицо вежливую улыбку. Скорее всего, злобный оскал перепугал бы несчастную девушку до полусмерти. Этого еще не хватало.

Чаем его все-таки напоили, неожиданно душистым и обладающим совершенно чарующим ароматом. А вот попытка растроганного офицера вручить китаянке несколько купюр встретила бурю возмущения. Юнь с рассерженным видом тараторила про «надо делать добрый за просто так» и ничего не хотела слышать про деньги. А Александра живьем ел жгучий стыд. Ни в Японии, ни в России такой нищеты не встретишь. Вряд ли девушка каждый день может досыта поесть, не говоря уж о чем-то большем. А тут ей на голову свалился офицер, у которого на месячное жалованье можно десяток таких вот домишек купить, и поглощает и без того небогатые запасы.

Распрощавшись, Александр вышел на улицу в ночную темень. Уличного освещения в этом