Виктор Гвор - Щит Страница 17

И что смешно получилось. У Бура две с половиной жены. И достаточно желающих пополнить ряды. Сестренка где-то пропадает по праздникам, молчит, как партизанка, и купается голышом на виду у половины столицы (впрочем, иначе здесь никто не купается). И между этими двумя вспыхивают чувства. Да какие! На вид и не скажешь, что взрослые люди с кучей трупов за спиной. Казалось, обоим лет по пятнадцать, если не меньше! „Первая любовь, школьные года“, — как пела какая-то группа в дни молодости Серого. Пикировочки, стеснения, румянец, заливающий лица при случайных прикосновениях…

Нет, некоторое отличие было. Сходили не в кино, а на хазар. Преподнесли друг другу по паре степных головенок, отделенных от тела. Это вместо аттракционов в Парке имени Горького с вручением цветов и мороженого. А за проникновение в девичьи тайны не пощечина полагалась, а секир-башка. Но это же так, мелочи, недостойные внимания. Специфика десятого века. И профессиональная деформация влюбленных личностей.

Развивались отношения сумасшедшими темпами и одновременно стояли на месте. В общем, всем всё было понятно. Кроме самих влюбленных, естественно. Чем кончится, тоже все понимали. И делали ставки исключительно на то, когда свадьба, заставит ли невеста жениха выгнать старых жен и кралю, ну и кто будет посаженным отцом: Вукомил, Игорь или Серый.

Между прочим, жениться просто. Развестись сложнее. Не приветствовалось. Кому нужно детей сиротами оставлять? И неважно, что второй родитель рядом живет и от родительских обязанностей не отлынивает, да и весь род за мальца горой встанет и в обиду не даст. Не принято здесь так. Да и смысла нет. Измена не запрещается, а жен несколько… Впрочем, не суть.

Вот поляница какая могла и выгнать кого. Ей по статусу положено. Раз мужей несколько, то отец у ребенка будет обязательно. А что не по крови… Так то еще неизвестно, кто по крови. А по уму, подлинный не тот, кто сунул, кончил, высунул, а тот, кто воспитывал и на себе тянул. Про природного в таком случае и вспоминать никто не будет. Что холопа вспоминать…

Да, чуть не забыл. Мы считали холопов некой разновидностью рабов. Так утверждали историки в нашем мире. Возможно, именно так и стало бы позже. Но здесь и сейчас происходило совсем иначе.

Рабство славяне ненавидели. И ненавидели тех, кто делает людей рабами. А институт рабства был вне их понимания. Ни один купец, ехавший на Русь, не брал с собой рабов. Отберут и освободят. А самого укоротят на голову. Подобное отношение было не только у вятичей. Позже пришлось убедиться, что так было на всех славянских землях. Аскольд и Дир заплатили головами не за отказ подчиняться Рюрику. И не за одно лишь принятие христианства. За попытку ввести рабство зарезали, за желание иметь рабов. На них ополчились все, и в первую очередь поляне и сивера, которыми правили отступники. Олег Вещий стал исполнителем общей воли. Карающей рукой Велеса.

А холопами называли людей, неспособных самостоятельно разбираться с возникающими проблемами. Нуждающихся в постоянном или регулярном руководстве и опеке. Например, детей. Они все были холопами, хлопчиками. Хоть ты восемь раз княжий сын, а всё равно, для окружающих, в первую очередь — хлопчик. А когда ребенок вырастал, он становился отроком. И лишь проявив себя — мужем.

Бывали и исключения. И совсем запутанные случаи. Серьезно раненые или изувеченные воины и охотники становились холопами, но продолжали оставаться в своем статусе. С одной стороны, кто-то должен о них заботиться. С другой — серьезные, уважаемые люди, которых стоит послушать. А бывало, что калека находил себе такое занятие, что ни о каком холопстве и речи не шло. Аналогично и со стариками.

Впрочем, никто особо не заморачивался насколько тот или иной человек холоп. Где граница между хлопцем и отроком? С какого момента ребенок становится взрослым? Обряды инициации воина с зубодробительными и костеломательными испытаниями уже давно умерли, и точно определить время взросления невозможно. Здесь примерно так же.

Женского рода это понятие не имело. Девка, женщина, по определению нуждается в опеке или защите. А ежели иначе — то она поляница. И никакого отрицательного смысла слово „холоп“ не несло.

Вспоминается книжка, прочитанная еще в „Дубраве“. Подкинули нам ее специально для обсуждения. Там какой-то менеджер, попав в прошлое, строил не то коммунизм, не то первобытнообщинный строй с человеческим лицом. Обсуждали не это, думали, кем бы он стал на самом деле. Здесь прикинули мгновенно. Холопом стал бы. До тех пор, пока не научился чему-нибудь полезному. А вот потом, как себя показал бы.

Но чтобы что-нибудь строить, надо было научиться этому чему-то намного лучше, чем весь остальной род. Тогда его бы слушали. Нам проще, мы кое-что умели очень хорошо. И быстро это доказали».

Хмурый, как дождевая туча, Буревой тяжелым взглядом обвел собравшихся. Пришли все. Никто не отлынивал. От каждого племени, от каждого рода, кроме, разве самых захудалых, собрались старшие мужи. Важное дело решить предстояло.

Уважали вятичи ушедшего в Вирий князя. Хоть и был лишь воинским вождем, а не верховным властителем, как у киевлян. Все роды почет оказывали, потому как справедлив был и не искал выгоды даже для горян, из которых вышел. Кто заменить сможет? А начнется дележка княжеского стола — всё. Слишком много вокруг желающих подмять под себя чужие владения. И меря, и булгары, и про хазар забывать не след. А еще братья-славяне, поляне да кривичи. Братья-то, братья, а случая урвать веску-другую не упустят. И дружина поредела сильно. На скорую руку заново не поднимешь. Дружинник — не простой мужик, которому заместо дубины или лука копье дали. Каждого с детства в воинскую науку отдавать надо. Ходота лучших подбирал, мнил дружину иметь не хуже киевской. Не успел… А перегрызутся достойные сворой собак обезумевших, как часто бывает, тут и конец настанет.

Вчерашний разговор до сих пор крутился роем пчел в голове. Буревой был готов ко многому. Согласен был поверить, что русины — боги, спустившиеся на землю. Или потомки божьи. Говорят, за Царьградом живут потомки прямые. Отчего бы и на Руси таким не быть?

Как любой, стоящий близко, шибко крепким в вере скрытник не был. Знал, что Богам нет особого дела до людской грызни, не нужны им мелочность людских поступков да остальная грязь. Знал и как многие «чудеса» во славу Велеса да Перуна устроены. Сам кое-что умел. И глаза отвести, и на ладони огонь запалить…

Но не боги прошлым днем квас с ним пили, а люди. Пришедшие из будущего изменить прошлое. К такому повороту оказался не готов. Настолько, что бессонная ночь прошла в тяжких раздумьях. Даже не прилег. Хоровод мыслей заставлял кружиться по тесной горнице будто плененного волка.

Нет, поверил им сразу. Не врали русины. Или правильнее «русские»? Неважно. Основное — не врали. Умел волхв определять, когда человек врет. Этому искусству учили крепко, готовя с отрочества. Чуть голос дрогнул, нос почесал, взглядом косит малость, или, наоборот, все время в глаза смотрит… Признаков — тьма. А русины не врали. Как не учи, но за столь длинный разговор проколешься обязательно. А разговор долгим получился. В полдень зашел, под вечер только вышел. Пришлось даже выскакивать на крыльцо, махать руками. Время-то вышло. Звяга — парень горячий, мог и начать заваруху…

Мысли снова скакнули к русинам. Нет, не врали. Если что-то не хотели говорить, про то предупреждали. Но надо было решаться. Ведь не к вятичам они шли. К киевлянам. А те, хоть и союзники, но не друзья…

Не выдержал, вышел на улицу проверить посты. Ночные стражи не спали, бдительно зыркая по сторонам. Буревой покрутился в сторожке, выудил из захоронки спрятанные игральные кости, пообещал урезать плату. Но всю ночь сторожей дрючить желания не было. Выбрался из душного строения, вернулся, присел у глухой стены, что располагалась напротив выхода из дружинной избы.

— Не спится?

Неждана. Простоволосая, в гачах, рубахе и накинутой на плечи кошуле странного кроя, со сплошным разрезом спереди, которую русины называли курткой. Подошла, присела рядом. Настолько рядом, что даже ощутил тепло, идущее от тела.

— Мучаешься?

— Да нет. Сторожей проверял.

Не поверила. Только подсела еще ближе, заглянула в лицо:

— Ты пойми, — говорила тихо, добавляя в тон той задушевности, что Буревой приберегал для допросов, — для нас нет вятичей и киевлян. Есть русичи. Славяне. Все один народ. Вятичей знаем. Игоря — еще нет. В той истории было так, а в этой иначе пойдет. Наша задача — не дать русичам воевать друг с другом. И только… Ты же тоже не рвешься ратиться со Светленом? Двойной игры не будет. Если бы Яр с Серым не решили принять вас под руку заранее, тебе бы ничего не рассказали.

Звучало убедительно. И красиво. Очень хотелось верить. Настолько на правду было похоже, что вызывало сомнения. Не бывает так. Вернее, не бывало.