Валерий Самохин - Мой милый жандарм Страница 17

– Рассказывайте немедля! – в нетерпении топнула ножкой Жозефина.

Ее глаза засверкали, прозрачно-белая кожа вспыхнула румянцем, острые коготки глубоко впились в мое запястье. Я слегка поморщился: не от боли, в нелегких раздумьях. Моя дама сердца авантюрностью характера способна была навлечь на свою белокурую головку немалые бедствия, чего мне крайне не хотелось. Но с другой стороны, ее охотно принимали в кругах вольнодумных, и сведения порой она приносила весьма интересные. Что удивительно, связь свою с офицером жандармерии она не скрывала абсолютно. Иных и за меньшие прегрешения подпольщики числили в провокаторах.

Впрочем, особых поводов для беспокойства не было. В этой изысканной, элегантной леди с холодным и надменным лицом, скрытым за тончайшей полувуалью, едва ли кто-нибудь мог признать беззаботную и смешливую курсистку. Именно такой она прибыла в белокаменную. Ее умению менять облик мог бы позавидовать любой филер охранного отделения. Признаюсь честно, меня она привлекала в любой ипостаси.

– Не томите, Деян!

Скрепя сердце, я поделился загадкой. Всех секретов выдавать я не имел права, но в общих чертах поделился мучившей меня проблемой. Визит в острог результатов не дал – налетчики упорно отказывались давать какие-либо сведения. Прислуга доходного дома не признала в грабителях таинственных жильцов. Словом, расследование зашло в тупик.

– Вот такие дела, моя милая Жози, – тяжело вздохнув, закончил я повествование.

– Странная история, – задумчиво протянула Жозефина. – Что безмерно удивляет, само наличие у типографии денег.

Меня этот вопрос волновал не в последнюю очередь. Типография представляла собой небольшой станок, искусно замаскированный под кухонный стол, несколько коробок со шрифтами, и двух насмерть перепуганных студентов политехнического института. Из их сбивчивого рассказа удалось выяснить одно: связной передал им крупную сумму ассигнаций, паспорта, и велел снять нумера для гостей из центра. Запрос мы отправили, но можно было не сомневаться – документы окажутся фальшивыми.

– Ходили слухи, что ожидается приезд с ревизией кого-то из революционного розыска, – словно невзначай обронила Жозефина.

Я едва сдержался, чтобы не высказаться крепким словцом. Господа из розыска мелочью заниматься не будут. Они неплохо переняли наши методы, помимо идейных соратников привлекая в свои ряды и продажных чиновников. Обыденное на первый взгляд дело вдруг засияло иными красками: мрачными и опасными. С обманчиво-равнодушным видом я спросил:

– Вы сможете что-нибудь узнать по этому делу?

Жозефина рассмеялась волнующим гортанным смехом. Нежно проведя пальчиками по моей щеке, она с легким укором произнесла:

– Вы же знаете, что для вас я способна на все!

– Прошу, будьте осторожны, – запоздало спохватился я.

На том мы и расстались. Провожать себя она категорически запрещала и, подозвав извозчика и настрого наказав ему доставить барышню со всем бережением, я направился домой. Соорудил на скорую руку холостяцкий ужин, принял холодный душ и с наслаждением провалился в забытье. Уже засыпая, вдруг вспомнил Анну.

К рассвету зарядил крупный дождь. Он выбивал дробь по железной крыше, норовил с порывами ветра пробраться в комнату и на каждую вспышку молнии отвечал утроенным рвением. Зуммер аппарата я едва расслышал сквозь грозовую канонаду.

– Деян, меня застрелили, – слабый голос с трудом различался в какофонии звуков. Взбесившаяся погода повергла в панику и без того изнеженную и пугливую телефонную связь.

– Что случилось?!

Я попытался перекричать звучный треск и змеиное шипенье, доносившиеся из трубки.

– Приезжайте немедля, я умираю…

Связь прервалась, и столь же внезапно утих ливень; его сменили беззаботный перезвон капели и журчание ручейков по булыжной мостовой. Вызвав отделение, я оборвал на полуслове дежурного, рявкнув в трубку:

– Филеров в Камергерский переулок срочно! – И уже спокойней добавил: – Покушение на сотрудника, телефонируйте участковому приставу, пусть высылает наряд. Не забудьте про врача, необходима экстренная помощь.

Когда добрался до места, меня уже поджидали. Заспанный, беспрестанно зевающий незнакомый околоточный с парочкой молодцеватого вида городовых и безлико-серая троица из летучего отряда. Чуть поодаль испугано таращился на нас малорослый дворник мусульманской наружности, отчего-то с метлой в руках. Старший группы филеров, седоусый кряжистый Ильин, коротко кивнул.

– Какие будут приказания?

– Дворника допросили?

– Не успели, Деян Иванович, прибыли буквально за минуту до вас.

Поманив пальцем татарина, я с задушевной лаской спросил:

– Как зовут?

– Ахметка, ваше высокородие.

– Выходил кто-нибудь из подъезда?

Дворник, махнув рукой в сторону Тверской, зачастил:

– Господин офицер с визитом были, к кому – не сказывали. Сели на извозчика незадолго до вас и укатили. Раньше мы их не видели, впервой они гостевали.

– Узнай подробности! – приказал я околоточному.

Полицейский молча взял под козырек.

Не дожидаясь команды, Ильин скользнул в тускло освещенную парадную. Поднимаясь следом за старшим группы, я неожиданно вспомнил, что номер дома дежурному не сообщал. Мысленно усмехнулся – от бдительного ока охранного отделения не укроешься. Надо полагать, что и квартира старшему группы известна. Замерев на последней ступени третьего этажа, Ильин потянул из кармана тупорылый браунинг.

– Будем ломать? – шепотом спросил он, кивком указав на матово поблескивающую лаком дверь.

Младшие филеры заняли позицию по сторонам от входа. Отрицательно покачав головой, я мягко нажал на бронзовую ручку. Дверь беззвучно распахнулась. Темнота прихожей и неяркий свет ночника в гостиной. Придержав за плечо Ильина – в маленькой уютной квартирке мне знаком каждый закуток – я шагнул первым через порог.

– Деян, мне больно…

Жозефина свернулась в клубок на кушетке, вздрагивая в крупном ознобе и взирая на меня испуганными глазищами. Левый бок домашнего платья был залит кровью.

– Потерпите, душа моя, врач уже выехал.

Опустившись на колени, я осторожно сдвинул окровавленную ладошку, прижатую к ране. Жозефина кинула быстрый взгляд на рану и охнула, теряя сознание.

– В квартире чисто, Деян Иванович, – неслышной тенью возник из-за спины Ильин. – Объявим по команде розыск?

– Кого искать прикажешь? – недовольно буркнул я. – Всех военных предлагаешь задерживать?

Ильин озадаченно крякнул. Кинув взгляд на раненную, он молча протянул мне острую финку. Порывшись в своих бездонных карманах, извлек на свет и небольшую фляжку, обтянутую коричневой замшей.

Взрезав по шву мокрую ткань, я в нетерпении прищелкнул пальцами. Опытный филер не заставил себя долго ждать. Спустя минуту рана была промыта водой и обработана крепкой анисовой водкой. Жозефина, придя в себя, держалась молодцом: ни малейшего стона, лишь побледнела до чрезвычайности.

– Царапина! – выдохнул я в облегчении, промокая тампоном кровоточащий порез. – Даже ребро не задето… Хвала господу – двумя дюймами правее и…

Жозефина еле слышно ойкнула, ликом напомнив мраморную статую. Мысленно я проклял свой несдержанный язык. Выручил Ильин, мигом поднеся налитую до краев крохотную рюмочку.

– Выпейте, барышня, непременно. На себе испытано неоднократно – исцелению способствует не хуже иной микстуры.

Прав оказался старый сыщик, чарка подействовала мгновенно. Исчез испуг из глаз, щечки порозовели, губы приобрели прежний манящий блеск.

– Кто стрелял в вас? – мягко, но настойчиво спросил я. – Вы его знаете? Сможете описать?

Жозефина слабо взмахнула рукой.

– Ах, не спрашивайте! Он представился вашим сослуживцем, сообщил, что вас тяжело ранили социалисты. Велел не покидать квартиру и ждать его визита…

– Он телефонировал прежде, чем прийти? – с недоумением прервал я рассказ. – Отчего же вы не связались со мной? Разве можно доверять на слово незнакомцу в такой ситуации?

В ответ на мой непроизвольный и несправедливый упрек Жозефина с искренней обидой воскликнула:

– Я пыталась пробиться к вам, но ваш номер был беспрестанно занят. А потом вы и вовсе не подходили к аппарату. Я не находила себе места от волнения, и бросилась открывать дверь, едва прозвенел звонок… А там…

Она шмыгнула носом, горестно всхлипнула и разрыдалась навзрыд, приникая к моему плечу. Гладя ее по волосам, я шептал ей ласковые глупости, пытаясь утешить страдалицу. Память по крупицам выдавала события прошедшего вечера.

Вспомнились поздние вызовы и незнакомый, явно нетрезвый мужской голос в телефонной трубке. Затем я проследовал в душ, и слышать зуммер аппарата уже не мог. Неизвестный преступник просчитал все до мелочей. Стоило задуматься – загадок эта история таила немало.