Анатолий Матвиенко - Танки генерала Брусилова Страница 17

Господа по русскому обычаю закусили с дороги и, как водится, выпили, вызвав недовольный взгляд бабушки Марии, жены Берга. С поджатыми сморщенными губами старая дама удалилась, демонстрируя, как надоели ей военные разговоры дома за минувшие десятки лет. После ее ухода тема действительно соскользнула к боевой технике.

– Выходит, господа, только от нас зависит, будет ли Русская императорская армия в следующей войне с британцами и прочими европейцами обладать сухопутными дредноутами. Либо доблестная казачья конница с шашками наголо поскачет на танки.

– Расскажите мне вот что, Алексей Алексеевич, – произнес Берг, который, казалось, дремал после третьей стопки любимого Шустовского коньяку. – Дважды вы одолели укрепленные позиции. Стало быть, бронеход должен быть длинным, с изрядной броней против пушек, и медленным – ему нельзя от пехоты сбегать.

– Точно так, Александр Маврикиевич, – подтвердил Врангель.

– А с прорывом танки ушли вперед и от конницы отстали. Окружение японцев конница завершила, так? Непременно с потерями.

– Именно, – кивнул Брусилов. – От японских пулеметов им знатно досталось.

– Во-от. У вас, сухопутных, как и на море – нельзя спустить на воду корабль, одинаково годный для разных особых дел. На флоте есть тяжелые линейные корабли – линкоры, броненосцы, крейсера. Затем малые, скоростные, маневренные – миноносцы. Ну, субмарины вам ни к чему, с кротами разве что воевать. – Берг кратко хохотнул старческим смехом. Никто его не поддержал, но и не вздумал перебивать. – Так и на земле. Бронеход для взлома обороны – это дредноут. А с кавалерией должен миноносец скакать. Совсем разные они.

– Вы правы, безусловно. Только… – перед внутренним взором генерала всплыло кисло-брезгливое выражение лица Редигера. – Даже один вид машин непросто утвердить к постановке на вооружение. Б-1 родился лишь на ваш займ и британские деньги. Не считая двух опытовых предсерийных, в России ни единого танка нет.

– Опять двадцать пять, – Берг привычно потянулся к графину. – Снова у старика займ просите?

– Только если великий князь поддержит, – откликнулся Брусилов. – Взять – дело нехитрое. А как казна не выкупит танк, отдавать чем? Разве что имение заложить.

– Николай! – убеленная сединами голова медленно повернулась к Брилингу как баковая башня крейсера с семидюймовым орудием. – С вас охлаждение и новая трансмиссия. Барон заверяет, что моторы в Китае грелись недопустимо. И на фрикционы масса жалоб. А мощности мотора, полагаю, хватит. Ипполит! С вас утвердить через инженерный главк разработку нового танка, с конницей катающегося. Именно так, господа. Пока наш Генеральный штаб лбом в стену не ткнется, что нужен длинный дредноут, плетью обуха не перебить.

Берг замолчал и куснул лимон.

– Любая броневая машина порвет проволочные заборы и проложит дорогу пехоте, – уверенно заявил барон. – Пусть в атаке будут хоть танки для конницы, это все одно лучше, чем голой грудью на колючку и пулеметы.

– Правильно, Петр Николаевич, – снова взял слово патриарх. – А медленный бронеход за конницей не поспеет. Ему нужна скорость до пятнадцати верст в час по хорошей дороге и не менее десяти по полю. Ипполит, облегчив Б-1 и поменяв трансмиссию, добьемся?

– Да, Александр Маврикиевич. Я читал докладную записку господина барона.

Они до вечера обсуждали новый танк, выкручивая его идею так и эдак. Казалось, его очертания обозначились среди гостиной, сплетенные из табачного дыма.

Бронирование решили оставить прежним – от пятнадцати до двадцати миллиметров лоб, чуть скошенный назад по флотскому опыту, десять миллиметров борта и корма, пять крыша. Врангель подсчитал, что в движении все танки получили не более шести попаданий шрапнельной гранатой с трубкой на удар да машина Бетлинга фугас в правый пулемет. Остальные отметины – от пуль и осколков. Так что скорость – лучшая защита, нежели броня.

– Не забывайте, господа. Однажды на флоте появились бронированные корабли, – Берг оживил в памяти начало своей службы в США на борту «Монитора». – Тотчас подоспели бронебойные снаряды. Посему не увлекаемся толщиной брони. А что единственное средство против пушки – давить ее гусеницей, это не дело. Опять-таки по морскому опыту: от тарана давно отказались. Корабельная артиллерия врага миль за десять накрывает.

– Стало быть, на кавалерийский танк нужна пушка. Не знаю, что и сказать господа, – поделился сомнениями Романов. – Кроме орудия Барановского и полевой трехдюймовки 1902 года никакого легкого оружия нет. Можно попробовать морскую пушку Кане, это тонна, не считая массы площадки под нее, броневой защиты и снарядов. Никак не выходит легкий быстрый танк. Правда, мы обращались в ГАУ по поводу полуторадюймового орудия, но ответа не получили.

– Раз официальный путь заказан, снова пробуем в обход, – Берг приказал прислуге принести бумагу и перо. – Ипполит Владимирович, будьте любезны навестить моего хорошего знакомого полковника Розенберга Михаила Федоровича. Немедля чиркну рекомендацию. Лет десять назад он рассчитал полуторку для надводной стрельбы с субмарин, чтобы непокорных торговцев пугать. Потом для лодок переделали пушку Кане, и дело, как обычно, заглохло. На танк самый раз придется. Главное – меняйте всю компоновку. Наш Б-1 – как бронированный трактор, большая площадка над шасси. Знаете, почему в подлодки редко попадают, даже в надводном ходу? Она – низкая! Утопите мотор, трансмиссию, водителя меж гусеницами. Дюймов двенадцать или четырнадцать хватит просвета под днищем.

Романов испещрил пометками блокнот.

– Я вас к Ланге отправлю. Прогуляйтесь по подлодке. Ни фута свободного нет, каждый галлон внутреннего объема в деле. В танке тем паче пространство ценней. Петр Николаевич, механик в бою нужен?

– Никак нет. Я без него воевал, – барон показал обгорелые руки. – Не слишком удачно вышло.

– Вот спасибо, голубчик, напомнили. Пишите, Ипполит. Никаких проходов вдоль мотора, его обслуживать до и после боя снаружи. Сиречь механика из команды – долой, зато каждому оставшемуся дайте отдельный люк, и чтоб открывался не так, как в первом, а нежно. Проветриванье не забудьте, вентилятор какой. И так народ газами от мотора травился и пороховой гарью с пулеметов, дальше пушка добавится, тоже не розами пахнет.

– Полная переделка корпуса, – вздохнул Романов. – Так что никакой рамы, броня нагрузку от мотора и шасси возьмет. Трудно, но я постараюсь.

– Александр Маврикиевич, быть может, и для великого князя нам поручительство сразу отпишете?

– Нет, Алексей Алексеевич. Августейшего покровителя нашего Петра Николаевича до поры беспокоить не будем. Понимаю – рискую деньгами. Но и позориться не хочу на старости лет. А коли чего по военной линии не протолкнем, есть безотказный Фрезе и его колясочный заводик. За деньги любой агрегат нам сочинит. Главное – меньше новшеств. Они для нашего Генштаба бóльшая трудность, чем в Китае для вас японские редуты. Поэтому кавалерийскому танку надо дорогу дать внутри конного ведомства, господа. А потом через инфантерию тяжелый дредноут прорыва. Понемногу с божьей помощью одолеем стену. Ваше здоровье!

До конца весны 1908 года великого князя, тезку танкиста-ротмистра, нечем было заинтересовать. Романов согласовал по Главному инженерному управлению доработку шасси под низкое положение мотора и трансмиссии, хотя генералитет смотрел на него с сомнением. ГАУ, главные радетели гусеничной техники, продолжали радоваться паровым тягачам с высоким дорожным просветом.

Розенберг с трудом отыскал чертежи давно забытого малокалиберного изобретения, модернизированной для подлодки 37-миллиметровой пушки Гочкиса. В силу малого веса орудия он планировал оставить на палубе лодки только станину, а ствол с затвором на казеннике, прицел, откатно-накатное устройство общей массой всего килограмм сорок матросы устанавливали накануне стрельбы и снимали перед погружением.

Вдохновившись идеей танкового вооружения, полковник подбросил другую задумку – вместо «максима» с водяным охлаждением ствола, кожух которого уязвим к осколкам и шрапнели, попробовать его подобие, в Британии распространенное – «виккерс» с воздушным охлаждением. Конечно, из него ленту на двести пятьдесят патронов одной очередью не расстреляешь, но преимущества несомненны, как то: изрядно меньший вес и изумительная простота.

Брусилова, как он предполагал, оставили при кавалерийской части Главного штаба, остальные офицеры и унтеры, прошедшие Китай, рассеялись по удаленным гарнизонам. На Дальний Восток от греха подальше услали Врангеля. Так благодаря радению Военного министерства возможное кадровое ядро российских бронеходных сил перестало существовать.

Алексей Алексеевич при каждом удобном случае заводил разговор о танках сопровождения конницы с генералами, членами Военного совета, но тщетно. В начале ХХ века сей ареопаг окончательно потерял влияние. Пушкарские, пехотные и лошадные генералы исправно получали высокое жалование, доживали до преклонных лет и освобождали кресло лишь вперед ногами. Зачем им рисковать, поддерживая странные самодвижущиеся коробки? Тем паче каждый полководец желает иметь под началом как можно больше солдат, отчего армия мирного времени разрослась, считай, до миллиона. А в танковом полку два батальона по прожекту генерала Брусилова, пятьдесят четыре бронехода, итого полторы сотни офицеров и унтеров. Ну, пусть ремонтники и обслуга – двести. Какая честь такой горсткой воевать?