Глеб Дойников - Возвращение Варяга Страница 17

 За дверью загомонили, заорали. Михаил быстро протянул наган обратно Балку

—Прикажите впустить, капитан. Нам только стрельбы здесь не хватало.

—Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — и, открыв дверь: — Бурнос, пропустить!

 Когда группа врачей и офицеров под водительством начальника санитарного поезда ввалилась в палату, Михаил со скучающим выражением лица сидел, опершись спиной на подушки

—Господа. Я ценю Ваше беспокойство о моем здоровье — но клянусь Богом, рана легкая. А сейчас — прошу Вас оставить нас с капитаном 2-го ранга Балком наедине. Петр Степанович, — обратился он к лекарю, — я с удовольствием подвергнусь назначенным Вами процедурам, осмотрам, клистирам, наконец — но только через полчаса.

—Час! — быстро ввернул Балк

—Хорошо, час. Товарищ Ржевский, отпустите Бурноса а сами заступайте на пост. Приказ прежний.

—Кстати, Бурнос мне сегодня жизнь спас... — задумчиво произнес Михаил, устраивая больную ногу поудобнее, — когда мы к нашим окопам ковыляли, я случайно наступил простреленной вами ногой на одного из тех японцев, что нам пулеметы утром взорвали... Их там было двое, и как они умудрились так спрятаться в траве, что по ним полк пробежал, а их никто не заметил — не знаю. Тот, об которого я споткнулся, был опасно ранен, а вот второй был жив и весьма проворен... Но против Бурноса — как вы выражаетесь «без шансов». Ладно, давайте о главном, что ожидает Россию такого неприятного, что вам меня пришлось спасать прострелив мою же ногу, товарищ капитан второго ранга?

—Много крови и грязи, товарищ великий... И сколько можно меня называть капитаном второго ранга? Лейтенант я пока, хоть и с окладом капитан — лейтенанта.

—С сегодняшнего дня уже нет, Василий. Я урегулировал с братом, теперь вы капитан второго ранга, с чем и поздравляю. Правда боюсь недоброжелателей под шпицем у вас от этого многовато появится. Две недели подряд они упорно пытались отказать Николя в столь «не мыслимой просьбе». Но он перечислил все, что вы в этой войне уже сделали, и спросил, а мыслимо ли это для одного человека? В общем хотел вас вечером при стечении всего товарищества поздравить, но очевидно не судьба. Ну да и ладно, вернемся к нашим российским баранам. Какие еще великие потрясения ждут Россию кроме Великой войны, о которой вы мне уже рассказывали?

 Через час, облегчивший душу Балк, что — то легкомысленно насвистывая уступил наследника докторам. Как он и предполагал, ротмистра за это время и след простыл, тот ускакал в Артур «доложить о бое и героизме Великого Князя Михаила генералу, и похлопотать о присылке дополнительного подкрепления». Ну насчет подкрепления... Хорошо бы, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Может с перепугу Стесселя и уговорит прислать. Хотя в обещанную Петровичем и Вадиком дивизию, которую они в последней шифровке грозились подвезти морем прямо в Дальний через два месяца, верится больше. Теперь надо найти Бурноса и уточнить, куда тот дел раненого японца, интересно было бы пообщаться с кем — то, столь похожим на голливудского ниндзя.

 «Так, а вот и Бурнос нашелся», — повернулся Балк в сторону ставшего уже столь привычным взрыва ругани с характерным белорусским акцентом. Он даже успел заметить отлетающее в сторону с криком «WHY?» высокое тело в светлой куртке. Интересно, и чем же Бурносу не угодил «мириканский» корреспондент?

—Рядовой Бурнос, отставить! — остановил приближавшегося к лежащему Джеку Лондону со сжатыми кулаками солдата Балк, — а ну быстро, доложить по форме, что у тебя опять стряслось?

—Да шта же эта такое, таварищу Балк?! — с искренним возмущением начал Бурнос, — и так сегодня пока усе дралися мане пришлось вытаскивать таварища Михаила, всего то паре узкоглазых и довелось приложить! Так тут еще эта скатина мириканская меня по матери лаять будет. Да еще с таким выражением морды, будто мне медаль вручает, а я значит терпи?

—Джек, — на английском спросил у пытающегося подняться с земли американца Балк, — что вы сказали этому солдату?

—Я был настолько восхищен тем, что он не только привел с поля раненого kniazia Mikhaila, но и по дороге отбил нападение двух японцев, да еще и притащил одного из них в русские окопы... В общем я ему сказал «умрем за царя»!

—Бурнос, Александр... Неужели для тебя «We will die for the Tsahr» похоже на «послал по матери»? — удивленно спросил у белоруса ничего не понимающий Балк.

—Никак не похоже. А вот на «*б твою мать», очення даже похоже було.

—Yes, yes, exactly — «ijeb tvojiu mat'«, — старательно по буквам выговорил Джек Лондон, которому удалось наконец встать на ноги.

—Опять начинает, зараза, — недобро нахмурившись двинулся в сторону опасливо сжавшегося, но вставшего однако в боксерскую стойку американца, Бурнос.

—Джек, какой идиот вам сказал что это означает «умрем за царя»?? — спросил, быстро втискиваясь между драчунами и разводя их в стороны, Балк.

—Это Ржевский, — раздалось всхлипывание от пня, прислонившись к которому сидел закрыв глаза здоровой рукой Ветлицкий.

—Yes, yes, Ржевский, — подтвердил Лондон, — я у него еще две недели назад это выяснил. Тогда отбивали очередную атаку японцев. Они когда бегут в атаку кричат «Тенно хейко банзай», ну это я и сам знаю — «да здравствует император». А вот что означало «ijeb tvojiu mat'«, с этим криком пулеметный расчет выкосил японскую роту, это мне уже Ржевский перевел — «умрем за царя»! Мистер Балк, ну почему вы смеетесь?

—Джек, умоляю, идите к Ржевскому, он сейчас у санитарного вагона, — корчась от смеха выговорил Балк, — и расскажите ему до чего вас довела его интерпретация древнего русского боевого клича.

—Бурнос, — уже на русском обратился к солдату Балк, — Саша, будь ласка, проводи мистера американца к Ржевскому, он тебе все объяснит. И больше не стоит Джека бить, он и правда ни в чем не виноват. Лучше извинитесь перед ним вместе с поручиком, клоуны, «умрем за царя» мать вашу.

—Теперь что касается вас, товарищ Ветлицкий... Я понимаю — рана в плечо это очень больно, а на груди наверняка еще хуже, кстати что у вас там? Но плакать при подчиненных...

—Товарищ Балк, Василий Александрович, я не плачу, я смеюсь, — оторвал наконец руку от лица поручик, — но простите, я не мог удержаться, это было действительно смешно! Да если бы вы видели лицо Лондона, когда он положив руку Бурносу на плечо... Эдакая одухотворенная возвышенность во взоре, и вдруг все это улетает после удара вверх тормашками! А больно мне только когда я смеюсь! Что до груди — слава богу я не дама... Как вы учили — когда меня пырнули штыком, провернулся уходя с линии укола и попробовал отвести арисаку предплечьем. Но немного не успел, маузер помешал, его как раз заклинило, а наган выхватить не успел... Хотя — без вашей науки мне бы не грудную мышцу пропороли, а сердце, так что спасибо!

 Запыхавшийся казак на взмыленной лошади, не замедляясь врезался в толпу солдат. Не обращая внимания на мат и пару выстрелов в воздух, которыми неостывшая после рукопашной пехота «приветствовала» его появления, он упал с лошади прямо под ноги Балка. Только теперь стало заметно, что гонец зажимает левой рукой, с зажатым в ней пакетом, пулевую рану на правой стороне груди. После безуспешных попыток разжать правый кулак, с намертво зажатыми в нем поводьями, те просто обрезали. Пока казачка, все еще остающегося без сознания, относили в лазарет, Балк вчитывался в пропитанную кровью страничку, исписанную корявым почерком ужасно спешащего человека.

—Ну что же, товарищ Ветлицкий, хочу вас обрадовать. Еще раз эвакуировать вас в госпиталь Порт Артура...

—Ну что я вам плохого сделал, товарищ лейтенант? Я лучше и быстрее здесь поправлюсь. Меня же там если не залечат насмерть, то так того и гляди женят, пока я под наркозом буду. Ни за что, — взмолился Ветлицкий, вспоминая свой прошлый опыт лечения в Артурском госпитале.

—А я про что? Вот вечно, не дослушаете, эх молодежь... В Порт Артур вас эвакуировать наверное не удастся. Все это представление, что тут перед нами разыграли японцы — отвлекающий удар. Три полка прорвали наши позиции на другой стороне перешейка, и если мы еще не отрезаны от Артура, то будем от него отрезаны в течении нескольких часов. Все что мы можем попытаться успеть сделать, это отправить в Артур тяжелораненых на «Поповиче», вместе с Михаилом. В таковую категорию вы, к счастью, не попадаете, так что, как и желали, остаетесь с нами. И спаси нас грешников Бог...

 Начало августа 1904. Санкт Петербург.

—Итак, в связи с вышеперечисленным, я бы хотел видеть график выплат. Волею судеб оказавшись единственным держателем все ваших долговых обязательств (знал бы ты, «голубой князь», во что мне это обошлось) я настаиваю на их своевременном погашении.

—Слово чести князя вам уже не достаточно? Я клянусь на фамильном гербе, что все долги будут погашены в срок, мы с моей женой...