Алекс Кун - Архангельск Страница 19

– Доходила до нас весть о новой государевой верфи в Архангел-городе, и корабль там отстроили уж. О чем ты речешь?

– Будет еще одна верфь, тайная, и о том иноземцы знать не должны, имей в виду. Государь осерчает. На нее и надо мастеров. Да таких, которым дело государево поручить можно и без пригляда оставить. И не на один год дело. И дело будет необычным и непривычным, но сделать его надо хорошо. Через год государь результатов ждать будет.

– Тебе потребно на сходе говорить. Коль самому не выбрать, сход поможет. Но многие к тебе не пойдут, те, кто помоложе, да без зарока, пойти могут, а мне, да и многим нашим, ехать ужо не можно. Пойдем, провожу, раз дело срочное.

Несмотря на срочность, сход собирался несколько часов. Дело к обеду уже подошло, а я так и ходил кругами вокруг кузни. Наконец потянулся народ, и мы уселись во дворе – кто на чем нашел. Ждал, что выйдет главный и чего-нибудь скажет, но все сидели молча, видимо, ждали слова от меня. За то время, пока ходил тут кругами, уложил мысли упорядоченно, поэтому речь мужикам толкнул взвешенную и разложенную по полочкам, без того сумбура, который на меня накатил у кузни при виде примитивности, но активности труда. Мужики внимали молча. Вопросы задали только из области где жить и сколько буду платить. Ответил правду – дома и все необходимое надо будет строить, но в оплате не обижу и для этого вопроса у меня человек есть, который все точно скажет. Их дело посоветоваться и решить, кто хочет, а главное сможет – мы все остальное сделаем и с монастырем решим.

После этого мужики не торопясь начали обсуждение меж собой, мне осталось только покинуть их одних, пообещав вернуться за результатом к ужину. Отправился на берег искать сержанта. Не нашел и, решив до вечера не дергаться, направился к своему лагерю. «У меня вроде бы отпуск», – в очередной раз усмехнулся про себя.

Устроил хоздень, пополнил запас воды, проверил припасы, развесил отсыревшее на просушку, переложил гермы и прошелся по острову просто так, для удовольствия. К вечеру сержант нашелся сам, и мы пошли в слободу. История со сходом, к сожалению, повторилась. Ожидая сбора мастеров, мы плодотворно поговорили, наметили людей в Архангельске, которые могут помочь в нашем деле. Особенно подробно говорили о рудознатцах, мне уже стало понятно, что готовых решений в этом времени не найти. Мое знание химии было весьма средним для моего времени, но в этом времени мои знания являлись уникальными. Проблемы были в том, что местная терминология была не понятна мне, а мои названия элементов ничего не говорили местным. Вот и решил трогать все руками, нюхать и даже лизать при необходимости, но сопоставить разные названия. Для этого нужны образцы руд, нужны опытные люди.

Кроме того, обрисовал сержанту обязательность отправки экспедиций рудознатцев на поиски месторождений. Сержант обещал переговорить с государем и просил указать куда. Карта у нас отсутствовала, вот мы и рисовали Россию-матушку на заляпанном куске свитка угольным мелком. О месторождениях мне известно не больше, чем обычному жителю будущего времени. То есть ничего не знал точно. Вот знаю, что большие залежи всяких «вкусностей» на Урале, на Алтае, а где конкретно, да еще на карте крестиком пометить, это не ко мне. Невероятным напряжением мозга и логическими построениями указал на карте Магнитогорск – где-то там должна быть по логике магнитная руда, а мне без разницы какая, лишь бы железо. Продолжением мозгового штурма стала точка на карте в районе Екатеринбурга, там тоже вроде железа было полно. Про Алтай так ничего и не вспомнил. Припомнил, что от северного до северо-восточного берега Ладожского озера тоже были какие-то разработки, но точно ничего сказать не мог. Было что-то и в Карелии, и на Кольском, но тут уже совсем без конкретики. Свернули разговор, когда собравшиеся мужички уже начали нервно переминаться. Михайло встал, убирая свитки в тубу и окидывая собравшихся взглядом, спросил:

– Ну что, мужики, решили, кто государю в деле великом подмогу оказать в силах?

Выяснилось, что все собравшиеся они и есть. Семнадцать человек мастеров и подмастерьев – от плотника с кузнецом до горшечника. Улов был неплох. Оставив сержанта разбираться с первыми своими работниками, пошел искать Афанасия – надо же было как-то оформлять этот улов.

Провозились до вечера, а наутро был дан приказ на отход в Архангельск. Михайло обещал переговорить и с царем, и с воеводой Апраксиным, как только у них время будет, так что за переход решит набежавшие проблемы.

Работников царь дозволил на его яхте везти. Посидев с мужиками в моем лагере и переговорив, кто есть кто, велел им идти собираться к утренней отправке. Что интересно, женщин на всем острове не видел ни одной, похоже, их тут и нет – прощаться мужикам не с кем. Сам сел у костра черкать блокнот: попытался систематизировать мысли и понять, что еще надо. Опять не выспался, разбудили к заутрени и снова за ногу. Традиция, чтоб ее…

Наконец-то все погрузились и отчалили. Мне даже помогли лагерь собрать. Впереди почти три сотни километров до Архангельска.

Интерлюдия

Борт яхты «Святой Петр»

– Гаврила, ты што грустишь-то?! – Рядом на борт навалился пышущий довольством Никифор. – Али не рад делу новому? Чего назвался тогда?

Гаврила, провожавший глазами пропадающие в дымке острова, недовольно подвинулся вдоль борта, давая место своему родоку.

– Ты, Никишка, не блажи. Тут тебе не молотом махать, тут мерковать надоть. Слыхал небось, дело государево. А как не сполним его? Животом ведь ответим.

Никифор перестал благостно улыбаться, оглядел полную поморов палубу и беспечно махнул рукой.

– Эт ты брось, родич. Тута кажный мастер красен работой. Нету такого дела на Руси, чтоб не по руке оно было.

Гаврила развернулся, опершись спиной на планширь и оглядывая поморов на палубе.

– Так-то оно так. Да ты у энтого нового корабельного мастера лодью видел? Али думаешь, царь наш батюшка такого отрока над нами головой просто так поставил? Мыслю, нечто не хуже той лодьи с нас государь спросит, только большую, раз люда столько поднимает.

Никифор хлопнул своего старшого по груди широкой мозолистой ладонью:

– Ты, Гаврила, не о том мыслишь. Не о том. Видал его лодью. Даже на стоянке с энтим мастером перемолвился, да руками его чуду-юду потрогал. Отрок справный, указывал сразу, что нам сделать по силам, а что нет. Такой зря блажить не будет, коли сказал, что справим урок, знать справим, коль миром навалимся, да Господь поможет. – Поморы перекрестились. – Чего тогда печали зовешь?

Старший родич посмотрел на своего младшего снисходительно. В его взгляде читалось передающееся из века в век выражение «молодо-зелено». Гаврила выискал на палубе взглядом своего подмастерья, махнул ему рукой:

– Федька! Подь сюды.

Молодой хлопец подхватился с котомки, на которой сидел, и за три шага оказался перед своим мастером.

– Покажь дядьке, чего тебе мастер тот новый дал.

Федька с готовностью вытащил из-под рубахи, подпоясанной плетеным веревочным пояском, оплавленную диковину. Пузо рубахи топорщилось, перехваченное в талии, храня в себе нужные вещи: деревянную ложку, ладанку материнскую и сушеную рыбину.

– Вот, дядька Никифор. Тот мастер дал, баял, от его лодьи. Мы с ним ее грузили, он мне и струмент свой показывал. Дюже справный струмент…

Перебивая Федьку, Гаврила сунул под нос Никифору деталь.

– Вот! Глянь! Ты такое откуешь?!

Никифор провел пальцем по блестящей, фигурной, отполированной поверхности. Пожал плечами.

– А чего не отковать-то? Новые курки к немецким фузеям ковали, те тож не хуже были. Да те мечи, что для гишпанцев делали, еще и заковыристее в гарде случались.

Гаврила крякнул, удивляясь непробиваемому благодушию родича.

– Ты, Никифор, не равняй. Глянь на пазики. Тут одно в другое входило и к третьему присоединялось. Да и что ты про мечи-то? Представь, корабль из вот таких деталек. Скоко нам таковой делать? А нам токмо год отведен!

Никифор стал серьезен и посмотрел на своего старшого с некоторой грустью.

– То ясно, что государево дело не пуд соли перетопить. Но поведай мне, родич, чего ты тогда с нами-то? На Кижском погосте печи протоплены, нас всех большухи с козулями на блюде дожидаются, чего пошел-то?

Гаврила тяжело вздохнул. Глянул с непонятной тоской на диковинную ладью, пляшущую далеко впереди яхты.

– Страсть как хочу такую диковину мастерить обучиться. Да ты и сам того хочешь. Мы все тут за новым уроком идем. Новому мастеру и звать-то никого не надо было, те, кто в нашем деле понимает, лодью узрев, в ноги бы ему упали, дабы научил. Ты меня, Никифор, не слушай, мыслю просто, одним кораблем государев урок не минует. На изломе себя чую.

Никифор потрепал за плечо внимательно слушающего разговор Федьку: