Андрей Максимушкин - Советская Британия Страница 19

Англичанам приходилось еще хуже. Осыпаемый градом снарядов охотник отчаянно маневрировал. Об ответном огне и речи быть не могло. Несколько выстрелов вразнобой и без прицела. Короткая очередь из скорострельного автомата оборвалась после очередного близкого накрытия. Двоих англичан снесло за борт взрывной волной.

Еще через полминуты снаряд бакового орудия охотника лег перед носовой оконечностью подлодки. Наступал критический момент. Кто кого! Если Донцов не добьется прямого попадания, англичанин сметет артиллерийский расчет частым огнем и заставит подлодку уйти на глубину. Дистанция сократилась до 12 кабельтовых. В этот момент в дело вступил 45-миллиметровый полуавтомат на рубке «Красногвардейца».

Нет, Донцов не зря прикрывал своего непутевого Владислава Сомова, отстаивал его перед начальством. Один из первых снарядов скорострелки вошел в рубку охотника. Еще два, по-видимому, попали в корпус. Англичане не выдержали и резко отвернули в сторону, разрывая огневой контакт. Напоследок они получили еще один мелкокалиберный снаряд в площадку кормовой пушки. Эх, возьми Сомов чуть ниже, и попал бы прямо в черные бочонки глубинных бомб. Ладно, и без того англичанин ушел сильно обиженным, с креном на левый борт.

На этом бой завершился. Котлов распорядился держать полный ход и сменить курс, от греха подальше. Он оказался прав — уже через час по правому борту были замечены темные точки скоростных катеров. На этот раз пришлось уходить на глубину и стопорить машины. Вскоре акустики засекли шумы быстроходных кораблей, молотивших винтами воду в миле от подлодки. Выждав для уверенности два часа, Котлов приказал всплывать и идти дальше. До вечера подлодка еще три раза погружалась, обнаружив вражеские корабли. Чем ближе к Проливу, тем больше море напоминало оживленный проспект в центре города.

Когда Д-3 шла на поверхности моря, все радисты, напрочь забыв вахтенное расписание, сидели в радиорубке, крутили радиостанции, пытаясь выловить любые осмысленные сигналы, зацепившиеся за антенны под лодки, на всех доступных диапазонах. Дело того стоило. Эфир буквально гремел, стрелял оглушительными очередями радиограмм, полыхал тревожными сигналами, кричал на все голоса.

Большинство пойманных передач шло в незнакомых кодах, но и на открытых волнах попадалось немало интересного. Да, в восточной Атлантике, южнее Британии и в районе Фарерского барьера шло ожесточенное сражение. По тревожным сигналам с горящих и тонущих кораблей, переговорам летчиков, паническим передачам с напоровшихся на крейсера английских транспортов можно было сложить общую картину. Горечи и боли добавляли короткие, скупые строчки с идущих на дно Ла-Манша десантных и транспортных судов союзников.

В ночь на 24 октября наши форсировали Пролив. Как это удалось, никто не понимал, но англичан мы обманули, за одну ночь перебросили на Остров несколько дивизий, укрепились на плацдармах и сейчас наращиваем силы. Наутро в Ла-Манше завязалась мясорубка. Маневр с демонстрацией прорыва крейсеров в Атлантику и отвлекающий маневр с десантом на Фареры сыграли свою роль. Основные силы Гранд Флита рванули на север, но и без того в Северном море и в Проливе кораблей у противника было более чем достаточно.

Сейчас наши блокируют подходы к плацдармам, удерживают противника на минно-артиллерийских позициях, пытаются перехватывать вражеские корабли на подступах к Проливу. Днем, благодаря авиации, баланс сил смещается в нашу пользу, удается проводить конвои с войсками и снаряжением. Пусть и с сильным ближним прикрытием. Ночами же в Проливе господствуют вражеские эсминцы и катера. Чудовищная мясорубка не останавливает свой маховик ни на минуту, постоянно подтягиваются свежие силы, корабли, завязавшие сражение на северном участке, выходят из боя и спешат к Ла-Маншу.

С каждым новым докладом радистов капитан-лейтенант Котлов все больше и больше уходил в себя. А корабль тем временем шел Северным морем в направлении проклятого всеми богами и марксистским учением пролива между континентом и оплотом мирового империализма. Последняя фраза принадлежала неунывающему помполиту. Товарищ Махнов не разделял пессимизм командира и его помощников. Или делал вид, будто не разделял? Черт его разберет, этого ответственного по политической части и воспитанию личного состава!

Впрочем, приказы из штаба тоже лучились оптимизмом. Командование интересовалось текущими координатами и курсом подлодки Д-3, состоянием моря, требовало немедленно сообщать обо всех замеченных на горизонте кораблях. В свою очередь, штабисты поддерживали моральный дух подводников короткими сводками с перечислением потопленных и тяжело поврежденных вражеских кораблей. Список получался внушительным, оставалось только догадываться, в какую цену обошлись эти победы.

При пересечении 55-й параллели советский корабль встретился с немецкой подлодкой U-24. Легкая зыбь позволила кораблям сблизиться буквально вплотную. Впервые с момента выхода из Тронхейм-фьорда встреча с живыми людьми. Все свободные от вахты моряки высыпали на мостики и палубы подлодок. Море огласилось радостными возгласами.

Котлов помахал биноклем своему немецкому коллеге, невысокому обросшему светло-русой щетиной мужчине средних лет. Как всегда бывает в таких случаях, возникла проблема перевода. Командир Д-3 разбирал лишь отдельные слова и не мог понять, что ему кричат союзники. Но как только на мостике появились радисты, дело сдвинулось с мертвой точки. Антон Черемизов с радостью взял на себя роль переводчика.

После короткого обмена новостями выяснилось, что немцы вышли из Остенде 22 октября. Старший лейтенант Дитрих Борхерт, вот он держится одной рукой за перископ и широко улыбается, говорит, что еще не потопил в этом походе ни одной треклятой посудины, но уже дважды попадал под удары сторожевиков. Только сегодня утром на подлодку сбросили 29 бомб. Тяжелое испытание для маленького кораблика серии II-B, самими немцами прозванной «айнбаум». В переводе на русский — «однодеревка».

Политрук Эммануил Махнов, как якорным клюзом, почувствовал, что дело пахнет подозрительными контактами и вражеской пропагандой. Моментально вылетел на палубу, словно ему в гузно плеснули скипидара. Котлов неодобрительно покосился на своего политического заместителя, но вслух ничего говорить не стал. Командир просто легонько пихнул в бок старпома и кивнул подбородком в сторону помполита.

— Вижу, — процедил сквозь зубы старший лейтенант Соколов.

Дело ясное, капитан-лейтенант Котлов у начальства на хорошем счету. Если вернемся в порт и не пойдем ко дну до конца войны, Котлову светит назначение на новенький подводный крейсер, а старушка Д-3 достанется в наследство старпому. И помполит вместе с большей частью специалистов и экипажа останется на корабле. В последнее время командование старается людей сверх необходимости с корабля на корабль не перекидывать. А все это означает, что Филиппу Соколову уже сейчас пора думать о своем будущем и решать проблему с корабельным балластом.

Проблему старпом решил быстро, подошел к Махнову и что-то прошептал тому на ухо. После чего помполита как ветром сдуло, моментально провалился в люк.

— Что ты ему сказал? — полюбопытствовал командир.

— Пустое, — махнул рукой Соколов, — сболтнул, будто в дизельном отсеке пахнет брагой.

— Ну, ты даешь!

— Поверил, — лицо Филиппа Никифоровича расплылось в самодовольной улыбке.

— Андриян свет-Семенович ругаться будет, — безмятежно отозвался Котлов.

— А пусть, ревизия мотористам не повредит, глядишь, бочонок смазки из-под фундамента выкопают или еще что-нибудь давно потерянное и списанное.

Как бы там ни было, но переговорам с союзниками больше никто не мешал. Стоило помполиту исчезнуть, и оба командира подлодок принялись с азартом обсуждать последние новости и события. Вопрос животрепещущий, точные разведданные не раз спасали людям жизнь.

Под конец разговора немцы попросили дать им немного соли. Вчера на закате при бомбежке лодки глубинными бомбами во втором отсеке образовалась течь. Мелочи, ерунда, в общем-то. Повреждения устранили, но оба мешка с солью упали в грязную, покрытую пленкой нефти воду. Продукт оказался безнадежно испорчен.

Естественно, советские моряки поделились припасами. Доставка соли на борт U-24 представила собой волнующую эпопею. Оба корабля легли в дрейф. Комендоры встали у орудий, дабы успеть отогнать подлых английских стервятников, буде таковые появятся на горизонте и попытаются оставить немецких подводников с пресной похлебкой. Между рубками подлодок перебросили трос и надежно его закрепили.

Затем на сцене появилась вожделенная банка с солью. Николай Машко самолично поднял емкость на мостик, бережно прижимая ее к груди. Здесь герметично запечатанную пятилитровую банку обернули брезентом, поместили в прорезиненный мешок и подвесили к тросу. Далее немецкий боцман осторожно, как маленького ребенка, перетянул мешок на свой корабль и бережно передал ценный груз в руки командира корабля.