Дмитрий Полетаев - Форт Росс. В поисках приключений Страница 2

– Так-так, ну, так в чем же дело ваше?

– По правде сказать, дело это вовсе не мое, а небезызвестного вам сибирского купца Григория Ивановича Шелихова…

– Что, опять про присоединение к империи вновь открытых земель в Америке? – нахмурилась Екатерина.

– Никак нет, ваше величество. На этот раз гораздо хитрее. Господин Шелихов испрашивает вашего дозволения учредить коммерческое предприятие и наделить его правом открывать и возделывать, на пользу всея империи, разумеется, незанятые испанцами и англичанами американские земли, по примеру Ост-Индской компании. Таким образом вновь открытые земли будут внешне принадлежать не Российской империи, а частной российской коммерческой промысловой компании. И в Европе не будет повода смотреть на нас косо.

– Хм, – продолжала хмуриться Екатерина, – и что же хочет взамен этот ваш Колумб российский?

Вполоборота она повернулась к Безбородко, как бы вовлекая и его в беседу.

– Монополию, ваше величество.

В зале воцарилась тишина. Императрица встала и вновь прошла к окну – неторопливо, выдерживая паузу. Наконец, обернувшись к Резанову и Безбородко, произнесла ледяным тоном:

– А понимает ли купец ваш, что просит?

Одной из первых экономических акций молодой императрицы, которая благодаря дворцовому перевороту только что вступила на престол, была отмена монопольного права торговли на соль, принадлежавшая тогда Шувалову. Ох и нелегко далась ей тогда эта победа. Но выгоды она принесла ощутимые, и сразу же. Цены на соль снизились, народное недовольство поутихло, и юная вседержительница Российская, получив первую одобрительную оценку в народе, стала, наконец, хоть относительно спокойно спать. С тех пор слово «монополия» при дворе было запрещено.

Безбородко историю эту хорошо знал; разумеется, знал ее и Резанов.

– Это еще не все, ваше величество, – тихо, но твердо сказал Резанов. – Господин Шелихов также нижайше просит вас оказать ему высочайшее благоволение и содействие в получении ссуды на постройку флота для освоения оных земель на благо государства Российского.

– Государства Российского! – взорвалась наконец Екатерина. – Кабы он о пользе государства Рассейского заботился, тогда о монополии не осмелился бы просить! А то ить, вона как образовалися! Монополии им подавай! А потом, кто за этой монополией уследит! Тыщи верст – отсель не увидать!

В молодости Екатерина беспокоилась, что русские не признают ее, иноземку, поэтому старалась вставить в речь побольше простонародных слов и оборотов, как бы подчеркивая, что знает русский язык не хуже других. Со временем это вошло у нее в привычку.

– Не изволь серчать, матушка, дозволь и мне слово молвить, – подыгрывая ее «сермяге», зашевелился все это время молчавший Безбородко. – На сегодня у отдаленных американских берегов наших промыслуют около семи дюжин торговых ватаг. Причем именно что ватаг, ваше величество! Купцы набирают артели из казаков, так как боле работников взять неоткуда. А казаки, чем зверя пушного бить, друг друга дубасят – так им как-то сподручней и прибыльней. Легче же готовое у сотоварища отнять, чем самим, в байдарах с туземцами, «достоинство» свое в Ледовитом окияне морозить! Передача добычи пушной рухляди в руки одной компании значительно упростила бы дело, да и следить за одной компанией легче…

– Да как ты уследишь-то? – не сдавалась Екатерина.

– Путем выпуска акций, ваше величество, – тихо, но опять же отчетливо произнес Резанов.

За долгие годы правления императрица свыклась со своей репутацией «просвещенной монархини», гордилась перепиской с Вольтером и дружбой с Дидро. Поэтому она не очень любила, когда ее ловили на чем-то, чего она не знала. Нет, словечко это – «акция» – она, конечно, слышала и даже могла употребить к месту, но вот уяснить принцип действия как-то все не доходили руки.

Екатерина повернулась к Резанову:

– Благодарю вас за похвальное рвение и радение об интересах Отечества. Я довольна вами. Передайте Гавриле Романовичу Державину, что я также довольна его умением приобщать к государственной службе молодых и талантливых людей. – Произнося эту фразу, Екатерина не удержалась и еще раз окинула взглядом статную фигуру Резанова. – Ваши старания будут отмечены!

Екатерина слегка наклонила голову. Аудиенция была закончена. Резанов низко поклонился императрице и на сей раз отдельно вице-канцлеру и вышел из залы, тихо затворив за собой дверь.

Императрица опять смотрела в окно.

– То-то мне Платоша все уши прожужжал давеча – «акция» да «акция»! Я ему говорю: «Твоя “акция”, Платоша, у тебя между ног! Ты за ней следи, чтоб крепко стояла! А я уж за тобой присмотрю как-нибудь». Так ишь ты, надулся на меня даже….

Императрица говорила не оборачиваясь. Безбородко смущенно молчал, слегка покраснев. За годы служения он так и не смог привыкнуть к немецкой «натуралистичности» императрицы.

За окном наконец вовсю повалил снег.

– Саша, ты мне как-нибудь объясни, глупой бабе, как эти акции работают-то. А то ведь ужо девятнадцатый век на дворе скоро!

Царица тяжело оперлась на руку своего канцлера и, прихрамывая, проследовала к выходу. Отворив тяжелые, поблескивающие в полумраке позолотой растреллиевские двери, в почтительном полупоклоне склонились лакеи. Величественно, как линкор в сопровождении крейсера, проплыв мимо них, императрица и граф углубились в бесконечные анфилады дворцовых покоев.

Карета имперской канцелярии несла Резанова домой. Быстро скользили полозья по свежевыпавшему снегу. Закутавшись в шубу и вытянув ноги к маленькой чугунной печке в углу экипажа, Николай Петрович задумчиво глядел в окно. Тогда он еще не знал, что уже больше никогда не увидит императрицу. Неведомо ему было и то, что дело, случайным ходатаем которого он стал, превратится в смысл всей его жизни.

Совсем скоро судьбе будет угодно его отправить в Иркутск – инспектировать предпринимательские дела купца первой гильдии Григория Ивановича Шелихова. Там произойдет первая романтическая история в его жизни. Николай Петрович влюбится в пятнадцатилетнюю дочку Шелихова Анну, которая станет его женой. Ненадолго, правда. Она умрет, а за ней скончается и сам Шелихов, сделав Резанова, своего зятя, одним из наследников огромного состояния – наравне с женой и братом.

Уже при Павле I компания, наделенная монопольным правом владения и разработки земель Русской Америки, будет все-таки создана, и при самом деятельном участии Николая Петровича. Назовется она Российской Американской компанией.

С той памятной встречи с императрицей пройдет еще десяток лет – и компания снарядит первую российскую морскую кругосветную экспедицию. Командовать кораблями «Надежда» и «Нева» будут соответственно Крузенштерн и Лисянский. Резанова же как к тому времени камергера императорского двора назначат ее руководителем.

Будет у него и тайная дипломатическая миссия в Японию, но главное – сбудется его мечта и он наконец-то посетит Русскую Америку. Там он встретит вторую и последнюю любовь своей жизни, прекрасную Марию де Аргуэльо, или Кончиту. И там он вдохнет новую жизнь в американские колонии России, история которых отныне навсегда будет связана с его именем.

Но все это еще будет. Все это пока ещё не определено окончательно и лишь только мерцает загадочными сполохами за заснеженным горизонтом. Будет и Любовь, о которой поэты спустя столетия будут слагать песни! Будет и короткая, но полная славных свершений и несбывшихся надежд, жизнь. Все это еще только будет, всего этого ему пока не дано было знать.

Пока молодой человек лишь смотрел сквозь проталинку на замерзшем стекле кареты на пролетавшие мимо заснеженные улицы Петербурга и улыбался.

Часть первая

Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Глава первая

Лета 1820-го. Владения Российско-Американской

компании на побережье Северной Калифорнии.

Раннее утро

Скалистый берег, поросший первозданным лесом, уступами скатывался в океан, где встречался с тяжелыми холодными волнами. Через предрассветный туман белым блюдцем проглядывало утреннее солнце.

На высоком берегу ощетинилась новеньким частоколом крепость. Или, может, скит? Вон, над куполом часовни – православный крест! Нет, все-таки, судя по бойницам с дулами пушек, – крепость. Прямо от крепостных стен и до опушки леса, что темнел невдалеке, колыхалось на ветру созревшими колосьями ржаное поле. В стороне от крепости, ближе к речке, впадающей в океан, раскинулась чисто русская деревенька с рассыпанными вдоль берега избами. Напротив нее, на другой стороне реки, высились застывшие в предутренней синеве вигвамы индейского поселения. Вдалеке сонно побрехивали собаки.