Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов Страница 2

полет вспоминал своих товарищей, смотрел скучные обучающие и агитационные ролики. Бесцельно бродил. Флот и война остались где-то «там». С каждыми корабельными сутками долгой ночи я как будто проваливался вниз, в бесконечную тёмную глубину. Мир ускользал. Оставалась только проклятая медкапсула, которая некстати орала про здоровье почти мертвого сержанта.

Утро после этой бесконечной ночи настало, когда показалась медленно растущая третья планета местной звездной системы, где спектр показывал наличие кислорода и воды в атмосфере, а картинка — материки и океаны. Теоретически тут может быть жизнь, может быть помощь, союзники, нейтралы. Планета размытым голубым блином заполняла собой весь фронтальный монитор, но не вызывал никаких эмоций. Хотя всё лучше, чем тьма полета. И одиночество. И скука.

Свой отряд я пережил, никто не спешил меня убить, зато и цели впереди не наблюдается.

— Признаков цивилизации не обнаружено! — жизнерадостный тон киберпилота шёл в разрез с информацией.

— Снижайся к планете, не торопись, — проворчал я в ответ. — Сержанта не разбуди.

Если бы не кома, Ха-Ашт проснулся бы даже от мертвецкого сна. Хоть борт не жаловался о своем состоянии, бой дался ему тяжело, при посадке трясло так, что глаза выскакивали.

Когда падение замедлилось, киберпилот бодро проорал.

— Высота четыре тысячи!

Заранее продуманными манипуляциями с настройками я вывел командира из комы.

Он приходил в себя медленно и выглядел ужасно. Лицо потемнело, левый глаз был мутным и смотрел куда-то вверх.

— Эй, медицина! — с наигранной бодростью рявкнул сержант. — Плесни в меня стимуляторов, чтоб мозги прочистить.

Я безмолвно ждал. После полета вообще само терпение.

— Под нами гребанная вода, — констатировал Ашт. — Так, там справа какие-то неровности. Ящер-летяга, дуй туда.

Слегка волнистая поверхность под нами развернулась и заскользила. Полет в атмосфере был ровным и ничем не напоминал предсмертное падение из космоса. Океан прорезало очертаниями континента. Солнце нестерпимым красным огнем било с горизонта, а я никак не мог сообразить раннее утро тут или наоборот, вечер.

— Признаков цивилизации не обнаружено, как и при сканировании с орбиты, — не унимался киберпилот.

Командир приказал снижаться и выводить наугад на монитор участки суши. Картинки мелькали, менялись. Когда он что-то заметил, то бессвязно, но грозно рыкнул. Дернулся. Если бы конечности его слушались, уверен, он ткнул бы в изображение пальцем.

— Увеличить!

Монитор показал группу особей, которые как-то системно действовали. Может, брачный ритуал или похороны?

— Дерутся! — почему-то ликовал сержант. — Туда! Четвертый, к бою!

— К бою готов! — я отвык от своего голоса и услышал слова быстрее, чем осознал.

Борт беззвучно и плавно скользнул с высоты местных облаков почти до самой земли и призывно распахнул фронтальный люк. Однако, я не спешил.

Сержант прошелся взглядом по монитору и заревел.

— Скарабееееей! Вот та херня на боку лежит, ещё дышит, давай!

— На чьей мы стороне? — успел спросить я.

— Тех, кто в меньшинстве.

Скарабей похож на гигантского жирного жука. Неожиданно бесшумно и ловко он вылетел на крошечных псевдоускорителях, завис на мгновение перед умирающей особью и сел, плотно обхватив то, что, скорее всего, было черепом.

Превращение меня в эту особь из «ипсило», которым я был до этого, объективно было быстрым. Военные ученые много лет бились над ускорением процесса, потому что скорость важна в условиях боя. Скарабей стоил гору кредитов, даже дороже, чем борт со всем содержимым, включая меня. Но дело своё делал. Мои ткани трансформировались, менялся клеточный код, вся-вся биохимия, молекулы бурлили, суетились, вырастал скелет, каждая косточка становилась в размер и своё место, попутно в мой меняющийся мозг океаном хлынула новая личность. Я надевал на себя не только новую плоть, но и новую жизнь, тысячи воспоминаний, даже забытых.

О! У особи есть система звуков для передачи данных — язык. Очаровательно. И имя, собственное имя — Кайл.

Трансформация быстра, но по ощущениям как будто целый день основательно кипятит в чане кислоты. Своё новое имя я принимаю как крюк, протыкающий туловище и милосердно вынимающий из этой кислоты.

Я — Кайл Соллей.

Хотя новая оболочка ещё отдавала болью в каждом движении, а мир ломался на части, я побежал.

— Давай по-честному, без оружия, — проводил в бой сержант.

* * *

Знания окружили меня. На остатках каменного сооружения кружился волчком Айон Соллей, родитель Кайла. Отец. У его ног уже мертвый слуга. Зовут, звали — Саржи или Сарж. Все остальные, ещё семь человек, двое с луками — враги. Один даже повернулся ко мне и что-то метнул. У них это называется «выстрел». Попал, подлец. В грудь воткнулся продолговатый предмет — стрела.

Ощущения накрыли волной. После заточения в тёмной трубе борта на меня разом рухнули свет, дыхание ветра и трава под ногами. Даже боль от ранения, несомненно, опасного для обычной особи, вызывала животный восторг.

Вокруг были болота, туман, чахлые кусты и неожиданно яркая трава, я с радостью ощущал высоту неба, рассветное (теперь это выяснилось точно) солнце и дыхание ленивого ветра.

Кажется, все смотрели на меня. Может быть, потому что я был гол, стоял в полный рост и улыбался? Со стрелой в груди.

Айон, он же отец, был один, значит в драке я на его стороне.

Не переставая улыбаться, слегка наклонился. Согнул ноги и побежал на двоих стрелков. Быстро, навстречу их распахнутым глазам. Один снова выстрелил в меня, но не попал. Я ударил его всем телом, заодно впечатав руку в его голову, отчего та неестественно откинулась на сломанной шее. Шесть противников в остатке. Разворот, и удар двумя руками второго стрелка-лучника. Сверху. Сильно. Он упал, и я снова ударил, круша всё, что только можно ломать, превращая его в мешок переломанных костей. Пятеро в остатке. Раньше, чем тот лучник умер, схватил его тушу, поднял над собой и метнул бесформенной тяжелой кучей в воина, что стоял ближе всего к Айону. Просто сбил с ног.

Боковым зрением видел, что мой союзник не мешкая добивает упавшего. Хорошо. Четверо. Добежал до ближайшего воина с кривым топор и щитом. Он зачем-то стукнул ими друг о друга и собрался заорать, когда я схватил его обеими руками куда-то за грудь, за плечи, за грязное тряпье и ударил головой в лицо. Враг был рыжеволосым, лохматым, с выпученными глазами, в которых успело мелькнуть удивление. Ударил снова. Ещё раз. Сильно. Треск костей вражеского черепа. Брызнула кровь. Готов! Стрела, торчащая в груди, в суматохе сломана. Трое в остатке. Вырвав щит из содрогающихся рук, решил использовать этот предмет.

Всего в нескольких шагах стоит, разевая пасть, владелец похожего, но значительно большего топора. Я перехватил щит, как большой убогий