Александр Михайловский - Путь в Царьград Страница 20

— Все понятно, товарищ полковник, — кивнул Антипов. — Какие-нибудь особые указания будут?

Я задумался.

— Есть сведения, что на территории арсенала находятся жилые помещения, в которых квартируются иностранные специалисты: немцы, англичане, французы. Постарайтесь, чтобы эти люди по возможности не пострадали. И не покинули нас не попрощавшись. Короче, они нам еще пригодятся. Охрану же разрешаю зачистить полностью, нам совершенно не нужен раньше времени шум в городе. Все понятно?

— Так точно, — козырнул старший лейтенант, и я переключился на группу, которой предстояло брать султана, и вывел на плазменную панель его фото.

— Значит, так: перед нами его султанское величество Абдул-Гамид II. Брать его только живьем. В молодости он занимался гимнастикой, верховой ездой и стрельбой. Так что султан неплохо физически развит. Очень подозрителен, никому не доверяет, всегда спит с револьвером под подушкой. В его оправдание можно сказать, что быть султаном в Турции — весьма опасная профессия. За истекшие пятьсот лет почти ни один султан не умер своей смертью, хотя очень многие — в своей постели.

Парни понимающе усмехнулись.

— В деле нас будет поддерживать группа ударных вертушек, выделенный канал для связи с ними вы получите непосредственно перед началом операции. И еще, неподалеку от дворца расположен комплекс казарм султанской гвардии — элитные войска, натренированные германскими инструкторами, примерно двенадцать тысяч штыков. Одновременно с началом захвата дворца, тройка Су-33 исполнит по ним «соло на ОДАБах».

Командир роты и мой первый зам, майор Гордеев, поднял руку:

— Как я понимаю, дворец необходимо не только захватить, но и удержать?

— Да, Александр Александрович, удержать дворец необходимо. Во-первых, из-за хранящейся в нем султанской казны и прочих материальных ценностей; во-вторых, просто как центр власти. Но мы не ждем организованных попыток турок его отбить. Максимум, что возможно, так это попытки проникновения на территорию дворцового комплекса банд мародеров.

И еще: примерно через два с половиной часа после начала операции в районе дворца будет развернуто до батальона морской пехоты, причем первую роту, без бронетехники, мы перебросим вертолетами уже минут через сорок. Не думаю, что в таких условиях задача удержать дворец будет очень сложной. Кроме дворца морская пехота возьмет под контроль арсенал Топхана и прилегающий к дворцу посольский квартал, — я посмотрел на часы. — Надеюсь, что все ясно, потому что времени на разговоры больше нет.

День Д+1, 6 июня 1877 года, 5:05, Мраморное море, тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Кузнецов».

Полковник ГРУ Вячеслав Бережной.

Все, время пошло! Ударные вертушки одна за другой оторвались от палубы и легли в круг ожидания. На стартовые площадки начали выкатывать наши транспортные Ка-29. Сейчас наша эскадра миновала остров Мармарис и находится на расстоянии получаса полета вертолета до Константинополя.

Да, отныне и навеки этот город будет теперь именоваться только так!

Запрыгиваю в вертушку. Вместе со мной летит еще полувзвод спецназа, шестнадцать отчаянных парней в черных ночных камуфляжах, с ног до головы увешанных своими «орудиями труда».

Раскручиваются турбины, и вертолет поднимается в воздух. Невидимая во тьме, проваливается вниз палуба «Кузнецова», а на горизонте уже видно тусклое розовое зарево — Константинополь. Этот мир еще не знает электрического освещения, но на бульварах и улицах городских кварталов, где проживают богатые люди, уже светят газовые фонари. Газом здесь освещают не только улицы, но и обычные жилые помещения, так что ночью крупный европейский город виден издалека. Вот и Константинополь при султанах тоже не избежал определенной европеизации, и тоже стал виден с воздуха, не за двести километров, как в наше время, но за пятьдесят — вполне уверенно.

Два десантных Ка-29 и два «Аллигатора» чуть обгоняют общую группу. Все правильно, это группа, которая пойдет брать арсенал. А Константинополь — вот он, уже рядом. По левому борту в темноте угадываются купола Святой Софии в окружении минаретов, и рядом — развалины старого дворца византийских базилевсов.

А вот и дворец Долмабахче, впереди и левее нас. Снимаю с предохранителя автомат. Парни один за другим уже скользят вниз по сброшенному тросу. Высота метров двадцать, но ниже не опуститься по банальной причине — под нами сад.

Я последний. Фу ты, ноги касаются земли. Сколько лет так не десантировался, но тело помнит все в деталях. Отпускаю трос, и вертолет, как освобожденный воздушный шарик, резко набирает высоту, теряясь во тьме. Надвигаю на глаза ноктоскоп — и темнота сменяется серыми сумерками. Бродячие псы за оградой подняли оглушительный лай, но поскольку, как я читал, их лай для всех — дело привычное, и ночные стычки между бродячими сворами происходят постоянно, то охрана этим шумом никак не озаботилась. А зря!

Не дожидаясь команд, спецназ быстро расширяет границу захваченной территории, бесшумно уничтожая двинувшихся на шум турецких часовых. Внешний периметр, в соответствии с планом, занимает группа капитана Андронова, а перед нами — дорожка к узкой двери черного хода во дворец. Судя по специфике валяющегося под ногами мусора — на кухню. От двери синим глазом дважды моргнул фонарик — свои!

Час до рассвета, Стамбул.

Дмитрий Никитин, поручик русской армии.

Выйдя из дома Кириакоса, я вместе с хозяином направился к пристани. Но перед этим я достал из кармана радиостанцию, включил ее и, как было ранее договорено, трижды нажал на кнопку вызова. Это был сигнал, означавший: «Все в порядке — встречайте гостя». На пристани нас уже ждала лодка.

При виде ее и людей, в ней сидящих, Аристидис оторопел. Он сначала схватился за пистолет, а потом стал креститься и читать вслух «Отче наш».

— Дружище, я ведь предупреждал тебя, чтобы ты ничему не удивлялся, — сказал я еще не пришедшему в себя греку. — Эти русские воины — наши друзья. А что одеты они так — не обращай внимания. Самое большое удивление тебя ждет впереди…

— Дмитрий, я даже не знаю, что и подумать! Если бы я не знал тебя как истинно православного человека, то я бы непременно решил, что связался с воинством Сатаны…

— Аристидис, а если это воинство Христово? Ведь надо судить по людям не по их одежде, а по их поступкам. А вернуть крест на Святую Софию — разве это не угодное Богу дело? Но мы только теряем с тобой драгоценное время. Садись в лодку и оправляйся на русский корабль. Там ты сделаешь то, что ты мне недавно обещал. Помни, что греки будут гордиться тобой!

Я пожал руку своему старому другу, попрощался с бойцами «спецназа» — так орлы полковника Бережного называли себя — и отправился в Галату, в квартал, где жили богатые европейские купцы.

Там, окруженный высокой каменной стеной, стоял дом негоцианта Макса Шмидта, гражданина Северо-Американских Соединенных Штатов, немца по происхождению. Он приехал в Турцию еще до начала Гражданской войны и быстро разбогател на торговле египетской пшеницей и хлопком. Макс Шмидт пользовался большим уважением, как среди своих коллег, так и среди турецких чиновников. Впрочем, последние больше любили не самого американца, а те взятки, которые от него получали.

И только немногие знали, что под вывеской торгового дома «Макс Шмидт энд Компани» скрывается резидентура русской военной разведки в Турции. И возглавляет ее майор Леонтьев Евгений Максимович. Именно он имел прямой выход на генерал-адъютанта Николая Павловича Игнатьева, который двенадцать лет был послом в Константинополе, а теперь фактически возглавлял военную разведку русской армии, действующей на Балканах.

Я имел право выйти напрямую на майора Леонтьева лишь в самых исключительных случаях. Но сейчас я считал, что настал именно такой случай.

Внимательно осмотревшись и не заметив соглядатаев, я постучал в дверь дома. Она распахнулась почти сразу же, словно меня тут ждали заранее. Слуга, высокий и крепкий брюнет, внимательно выслушал пароль и, не говоря ни слова, повел меня в дом. Заведя в гостиную, он попросил подождать пару минут и вышел из комнаты. Вскоре в гостиную вошел сам хозяин — среднего роста, плотный, мужчина лет сорока, похожий на типичного немецкого бюргера.

— Что вы, собственно, хотели мне сообщить, господин?..

— …Ономагулос, — назвался я.

Майор внимательно прищурился — видимо, эта фамилия была ему знакома.

— Вы еще что-то хотели мне показать? — спросил он.

В ответ я надорвал шов на своей куртке и вытащил оттуда лоскуток с рекомендательным письмом Николая Павловича Игнатьева.

Майор внимательно его прочитал, потом еще раз так же внимательно посмотрел на меня, после чего положил лоскуток на стол и устало присел на стоявшее рядом со столом плетеное кресло.