В. Бирюк - Стрелка Страница 20

«Дофин идет за мадемуазель Мерсье, которая кричит, потому что он бьет ее по ягодицам. Он тоже кричит. Она укрывается в спальне; за ней входит г-н де Монгла, желая чмокнуть в заднюю часть. Она очень громко кричит, это слышит дофин и тоже принимается громко вопить; ему нравится то, что происходит в спальне, ноги и все тело дрожат от удовольствия… он подзывает женщин, заставляет их танцевать, играет с маленькой Маргаритой, целует и обнимает ее; он валит ее и бросается на нее трепещущим тельцем, скрежеща зубами…

Внезапно он начал хлопать в ладоши и широко улыбаться, и так воодушевляется, что уже не помнит себя от радости. Почти четверть часа он смеялся и бил в ладоши, и бодал мадемуазель головой. Он был похож на человека, который понял шутку».

Главное возражение Аристотеля против идеи Платона о совместном содержании детей состояло в том, что мужчины не смогут отличить своих детей от чужих, а заниматься сексом со своими детьми, говорит Аристотель, «не пристало».

Но у теремного слуги нет «своих»! Есть только «хозяйские» — укор Аристотеля неприменим.

Перебирая уже русскую классику, где аристократы пишут о своём детстве, часто натыкаешься на то, что первый опыт чувств у барчука возникает под влиянием слуг:

«Горничная, молоденькая девушка лет шестнадцати-семнадцати, непрерывно хихикая, попросила меня нарисовать сердце. Я был ещё слишком мал и ничего не знал об „эмблеме Амура“. Потому нарисовал сердце так, как видел его на картинке в анатомическом атласе. Она обиженно фыркнула и убежала» — это уже самый конец 19 века.

«— Да к чему же тратиться на учителей?! Приставим к барчуку холопа Петрушку. Он и присмотрит, и чему надо — научит.

– И будет через двадцать лет в имении два дурака: старый холоп да молодой барин»

Это — Россия 18-го века. Речь об образовании. Входит ли понятие «сексуальное образование» в «чему надо — научит»? Каковы будут эти уроки и каков результат? «Два дурака»?

Боярская семья есть, в первую очередь, орган управления. Административный, хозяйственный, судебный, военный… Эти функции «съедают» всё время и силы родителей. То — служба государева, то — служба церковная. Время — ресурс невосстановимый. А надо ещё и за хозяйством присмотреть. Сил на детей — не хватает. И получаются «сироты при живых родителях», отданные более-менее разумным слугам. С их холопскими представлениями о добре и зле, о границах допустимого, о желаемом…

Самые различные варианты манипулирования, управления, подчинения господ — слугам своим, особенно — детей и женщин, больных, старых и слабых, в разбросанных по изолированным, засыпанным снегом, боярским усадьбам — весьма распространены на «Святой Руси».

«Великое множество дворянских семей доживают свой век в разрушающихся усадьбах по всей России. Защищаемые прежде одним лишь крепостным правом. А ныне — и ничем уже не защищаемые».

Откуда это? Гоголь? Тургенев? Салтыков-Щедрин?

Здесь, в 12 веке, крепостного права ещё нет — «… ничем не защищаемые». Зависимые, прежде всего, от своего окружения, зависимые от своих зависимых слуг.

И не столь важно: имеет ли такое подчинение сексуальный оттенок, или — религиозный, или — дружеский. Сословность, ярлыки, законы остаются за порогом. Две личности, две души выбирают позиции по силе своей. Это — неизбежно.

Хорошо, когда обходятся без насилия, без обмана. Когда обе стороны дают и получают желаемое, хотя бы — обещанное. Когда результат — «мир да любовь».

Нюх у меня, девочка, на гадости человеческие. Злодеев-то настоящих — чуть, малость. Великое множество — добро делать хотят, радоваться друг другу хотят. А вот же…

Как пришёл Бряхимовский бой — Божедарова хоругвь рядом с нашей в строй встала. Когда повалила на нас мордва — наши-то все назад подались, а я-то, сдуру, вперёд выперся. Строй вражеский пробил и посеред их рубился.

Тут Божедар, на меня глядючи, закричал: «Вперёд!» да и кинулся. А стрый его — хоругви сказал: «Стоять!».

Божедар с Шухом вдвоём средь толпы мордовской и застряли. Славно резались два полюбовничка. Да только Божедару лоб топором раскроили. А Шух над телом господина своего ещё троих посёк. Пока его со спины на копья не подняли.

Потом уж и хоругви наши вперёд пошли. Стрый, за храбрость племянника, князем обласкан был. И дальше не худо служил.

Вскоре по возвращению войска из похода умер отец Божедара, брат его получил по наследованию вотчину. Тоже вскоре помер. А дети его… я им эту историю и не вспоминал никогда.

Что ты говоришь? Насчёт умения язычком… А давай попробуем, тебе подскажу — и ты научишься.

Часть 58. «На позицию — девушка, а в позиции…»

Глава 316

«Ты и Волгу веслами расплещешь,Ты шеломом вычерпаешь Дон…».

Не, это не про нас, это про князя Всеволода Большое Гнездо, про того мальчонку, который когда-то искал на моём подворье в Пердуновке свою маму и обижался, что она его перед сном не поцеловала.

Но мы стараемся — расплёскиваем. А я ещё и думу думаю. Такую… сильно воинскую: как бы войны избежать. Не этой конкретно, а вообще. Не вообще, от слово «совсем», а хоть по-уменьшить.

История Шуха навела меня на мысли. Теперь вот веслом — погрёбываю, мозгой — подумываю.

Феодальное общество строится иерархически. «Феодальная пирамида» — слышали?

На вершине пирамиды — государь. Большой/маленький, абсолютный или не очень… не суть. Почти всякая здешняя война состоит в том, чтобы этого… «на кочке лягушонка» — в чём-нибудь убедить. Типа: отдай денег, отдай земли, уйди отсюда нафиг…

Вся задача — конкретной особе втолковать «правильное».

Дальше, конечно, возможны всякие коллизии. Типа: мы, исконно-посконное дворянство и соль земли…! Но на то и пирамида, чтобы нижестоящие исполняли приказы вышестоящих.

Это же не синагога: «два еврея — три мнения», и не русская община: дискуссия без регламента с мордобоем до консенсуса.

А народ? — А что народ? Народ против государевых решений не восстаёт. Он восстаёт против сдирания с него четвёртой-пятой шкур. Например, в форме иноземного вторжения с резнёй и грабежами.

Так и не надо!

Вопрос: а на фига собирать тысячи здоровых мужчин, отрывать их от дела, тратить кучу ресурсов на их вооружение, обучение, снабжение, превращать всё это в мертвецов, калек, мусор…? Чтобы объяснить этому… эмиру Ибрагиму, что он неправ? Что ставить городок Бряхимов — плохая идея?

Может, просто поговорить с ним? Типа: дядя, зря ты так. Убери и не показывай.

Так ведь не поверит, не проникнется. Нашей правотой. У него своя есть. Про которую он думает, что она правильнее.

Обычные здесь каналы обмена информацией… грамотки, послы, подарки… часто не убедительны.

Для повышения убедительности можно… чуть подвигать комплектность информации.

«— Здесь очень жёсткая кровать.

– Так это хорошо! Не будем проваливаться!

– И очень скрипучая.

– А вот это — плохо».

Ещё важен источник.

Чтобы Шух ни сказал Божедару — тот поверит. По его совету — всё сделает. Интересно, а нет ли у этого эмира…? Не в смысле позиции геометрической, а в смысле позиции душевной? Фаворит, конфидент, друг, советник, духовник…? Который бы его «общнул» в правильном направлении…

Потому что эмиру поговорить по душам со мной, например…

Проблема общения со здешними владетельными особами в том, что с ними очень тяжело общаться.

Честно скажу — легче убить, чем поговорить. Феодальный дом похож на кусок паутины: в середине сидит, как паук, сеньор, и к нему фиг подберёшься.

Но никакая паутина не бывает непроходимой. Если подвести одиночку… чтобы он просочился сквозь… вошёл в самое сердце… и застрял там. Стал «другом». Наставником, советником, любовником… «Наездником». Авторитетным источником. И прямо в ушко туземному абсолюту очередной «кочки»… влил мою правоту.

«Агент вливания» — слышали? — Правильнее — не «вливания», а «влияния»? А какая разница? Что «влил» — то и «повлияло». По марксизму: «питиё определяет сознание».

Влить абсолюту дозу «Абсолюта» — и он сразу всё поймёт. Прочувствует и присоединится.

«Умом ощупал я все мирозданья звенья,Постиг высокие людской души паренья,И, несмотря на то, уверенно скажу:Нет состояния блаженней опьяненья».

Сделаем «лягушонку на кочке» — «блаженно». С помощью «Абсолюта» или иного уместного средства. И всем сразу станет «счастье».

Тот же эмир, например, быстренько убирает войска со Стрелки, выплачивает кое-какую компенсацию за наши труды праведные и радостно сообщает:

– Был неправ. Приношу извинения. Ребята, давайте жить дружно!

По-моему, это куда лучше так называемых героических битв и великих походов. С неизбежной массой дерьма, крови и пепелищ.