Майкл Суэнвик - Джек-Фауст Страница 20

Вагнер всегда стоял за конторкой в углу и делал тщательные копии записей и рисунков Фауста. На скамье рядом всегда сидели трое посыльных, готовых, когда понадобится, быстро отнести такую копию к печатной машине или беспокойно дожидающимся ремесленникам. И над всем этим витала тень Маргариты, - вызывающий озноб звук ее шагов из-за двери, ее мимолетный взгляд, звук ее мелодичного ровного голоса, похожего на бесконечно продолженную взятую ноту.

Фрау Рейнхардт, убежденная, что их гость перерабатывает, часто посылала к нему Маргариту с чашкой супа или букетом белых роз. В таких случаях девушка обычно немного задерживалась, чтобы своим звонким смехом сделать день более светлым и поделиться всякими мелкими сплетнями о прибывающих и отъезжающих гостях ее родителей. Порой она приходила сама по себе, ибо очень сильно интересовалась его работой, и выслушивала объяснения с явной и живой рассудительностью, задавая вопросы, показывающие, что она ухватила самую суть того, что он пытался передать.

- Если бы хоть кто-нибудь схватывал все так же быстро, как ты! - громко заметил он ей однажды, строго отчитав зардевшегося ученика литейщика: тот неправильно сделал обмотку ротора и теперь посыпал солью то, что осталось после случившегося в результате возгорания. Маргарита рассмеялась и случайно, ни к чему не обязывающе, взяла его за руку. Теплота ее тела пронизала Фауста, как удар током лягушачью лапку. Секундное пожатие ее белоснежной ручки его руки, черной, почти как у эфиопа, от частого пребывания на солнце и в литейной… и все. Затем зашуршали юбки, и ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что она уже ушла.

Оставив его дожидаться, когда она снова вернется.

- Вот сюда, - произнес один из бандитов, толкая Фауста. Тот потерял равновесие, сбегая по неожиданно обнаружившимся ступенькам. Внезапно возникший пол вынудил его упасть на колени.

И снова он беззвучно воззвал к Мефистофелю.

И снова ответа не последовало.

Он попытался встать, но его опустили обратно с такой силой, что ученый закричал от боли и страха, что переломал колени. Мешок слетел с его головы.

Он оказался в темной комнате без окон и никак не мог определить, велика ли она. Пахло смолой, пенькой, влажной шерстью - значит, это склад. Неподалеку стояли двое мужчин с кинжалами и фонарями и светили ему в глаза. Между ними и Фаустом темным силуэтом проступал длинный стол из грубых досок, перекинутых между опорами из поставленных друг на друга деревянных ящиков. За столом сидело пятеро, их лица скрывала темнота, тень от них падала в сторону Фауста.

С одной стороны стола стоял писарь, письменный стол ему заменяла бочка. У него был длинный заостренный нос вдвое длиннее его пера. Еще одна маска.

Один из безликих наклонился вперед.

- Оставайся на коленях. Отвечай только на заданные вопросы. Ослушаешься - и ты покойник.

Рейнхардты устроили Фауста в одной из трех построек, взятых им внаем, которые вместе с их собственным домом обрамляли общий задний двор. Раньше в них располагались магазин и жилище мастера, изготовляющего копья и мечи, но он почти разорился, поскольку оружие такого типа требовалось теперь в основном для украшения и церемоний, для чего требовались те качества, которыми его тяжелое боевое вооружение не обладало. С кончиной мастера оба его сына вместе с дядей занялись торговлей шерстью, и от них остались различные инструменты, которые Фауст счет удобными для усовершенствования в первую очередь.

За один сезон эта мастерская сделалась интеллектуальным центром Нюрнберга. Изготовители инструментов, оружейные мастера, юристы и стряпчие, послы, прославленные создатели механических андроидов, художники, архитекторы, богатые купцы и профессионалы всех видов деятельности собирались здесь, чтобы увидеть своими глазами, как делаются фантастические новые устройства, и лучших из этих людей впоследствии приглашали наверх, в скромно меблированную комнату Фауста, расположенную над мастерской, чтобы побеседовать и подискутировать, что могло затянуться глубоко за полночь.

Почти такой же сказочной, как и сами изобретения, была манера Фауста представлять их публике. Он собирал вместе людей и машины, и мастерская перестраивалась специально для создания особенного устройства. После изготовления прототипа мастерская, однако, какое-то время не переделывалась - чтобы такую же могли воспроизвести еще где-нибудь, может быть, теми же самыми рабочими, под бдительным присмотром хозяина нового, ранее не существовавшего, но прибыльного дела.

Нюрнберг быстро осознал военный потенциал подзорной трубы. Командующий городскими войсками, как было подробно доложено, стоя на городской стене, осматривал окрестные земли и войска, расположившиеся на различных расстояниях для этой демонстрации, а потом поднял трубу выше к горизонту и хладнокровно пошутил:

- Я вижу, как горит Аугсбург.

Электрогенератор и мотор встретили меньше восторгов, но быстро распространились повсеместно. С каждым днем их влияние на жизнь становилось все заметнее. Несколько самых маленьких мельниц вдоль Пегница были переделаны в электростанции, и провода тянулись прямо к созвездию наспех построенных лабораторий, где деловито трудились представители новой разновидности ремесленников - мастера по электричеству, - обучаясь и налаживая производство моделей по эскизам и чертежам Фауста. Один предприимчивый молодой человек установил генератор статического заряда на нартексе церкви Святого Лаврентия и брал грош с тех, кому хотелось, чтобы волосы у них встали дыбом, а кончики пальцев выстреливали голубыми искрами. Другой такой же в монастыре Святой Екатерины убивал электрическим током собак. В лабораториях было сделано множество важных открытий, один подмастерье погиб - по собственной неосторожности. Все, кому посчастливилось в том эксперименте участвовать, были уверены, что самим им сказочно повезло.

- Ответьте, по какой причине, - произнес безликий, - вы предстали перед нами.

Фауст покачал головой в замешательстве и неверии. Человек словно бы говорил на том же языке, но язык этот не был ему понятен; все слова были знакомы, и все же ничего не передавали. Фауст открыл рот, чтобы это сказать.

- Вы же знаете, - произнес голос откуда-то сбоку.

Повернувшись, Фауст увидел Рейнхардта: тоже связанный, он стоял на коленях рядом с ним. Круглое веснушчатое лицо коммерсанта выглядело осунувшимся и белым от тревоги, но решительным; он не выглядел так, будто оказался в совершенно нелепом положении. На Фауста он не смотрел. Его взгляд был прикован к задающим вопросы.

- Рейнхардт, - спросил Фауст, - что это за безумие?

- Молчать! - проревел безликий. Грубые руки стиснули запястья Фауста. - Еще одна подобная выходка - и вас накажут!

Рейнхардт одарил Фауста испуганным взглядом, а не словами утешения. Безликому же он сказал:

- Я планирую купить и снести несколько домов, а на их месте построить фабрику, где стану производить новую разновидность оружия. У вас уже есть мои расчеты, полагаю.

- Мы видели ваши расчеты и цифры, и они вызывают у нас сомнение. Почему так дорого? Оружейная лавка может обойтись куда дешевле, чем вы запрашиваете.

- Так вы - ростовщики! - вскричал Фауст, внезапно осознавший, в чем дело.

Рейнхардт съежился от страха.

Двое сидящих за столом приподнялись; один хлопнул обеими руками по деревянной столешнице; другой несильно ударил себя по бокам. Секретарь печально покачал головой.

Появившийся ниоткуда кулак ударил Фауста в лицо. Пока тяжелые башмаки охаживали ученого по ребрам, животу, боку, он кричал. Затем чьи-то пальцы схватили его за волосы и больно оттянули их назад, поднимая подбородок. Он сквозь слезы боли смотрел на карнавальную маску, белую, как кость, и безжизненную, как луна. У нее не было рта, однако быстрое покачивание головы дало Фаусту понять, что его противник улыбается ему, причем вовсе не дружески. Что-то холодное и острое как бритва - очевидно, нож, - коснулось его горла.

В ужасе Фауст осознал, что он на пороге смерти и даже не знает - почему. Где Мефистофель? Как мог этот порочный, зловещий дух завести его столь далеко и бросить? Полный бред. В этот ужасный миг Фауст побеспокоился, не сошел ли он с ума.

- Сделать это было необходимо.

Фауста резко отпустили. Он снова рухнул на колени. То место на горле, где был прижат нож, ужасно ныло. Он еще долго будет помнить это безжалостное лезвие.

- Когда епископ Вюрцбургский сжигал евреев, - проговорил безликий, с трудом сдерживая гнев, - горожане Нюрнберга делали то же самое. Целое поколение выросло свободным от их пагубного влияния.

- Аминь, - промолвил другой. Мужчины с фонарями за его спиной слегка пошевелились, и по просторному помещению заплясали тени. Тем не менее на лица за столом не упало ни частицы света.