Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга - Филип Хосе Фармер Страница 21

Там, на дне, лежал новорожденный младенец. Саймон огляделся по сторонам, в надежде найти полицейского и сообщить ему о находке, но нигде не увидел блюстителей закона. Внезапно до него дошло, что он ни разу не видел на Шалтуне ни одного полицейского. Тогда он остановил прохожего и попытался спросить у него, где находится ближайший полицейский участок.

Увы, он не смог этого сделать, так как не знал, как будет по-шалтуниански «полиция». Тогда он отвел прохожего к бочке и показал ему, что в ней лежит. Прохожий безучастно пожал плечами и зашагал прочь. Саймон начал ходить кругами, пока не увидел одну из своих официальных сопровождающих. Та была поражена, увидев его одного, и спросила, почему он покинул корабль, не уведомив об этом власти.

Саймон ответил, что это неважно. Важно то, что он наткнулся на случай детоубийства. Она, похоже, не поняла, что он имел в виду. Тогда он повел ее за собой и велел заглянуть в бочку. Выполнив его просьбу, она подняла глаза и посмотрела на него со странным выражением. Поняв, что что-то не так, Саймон вновь заглянул в бочку. Трупик исчез.

– Но я клянусь, что он здесь был всего пять минут назад! – сказал он.

– Разумеется, – хладнокровно сказала шалтунианка. – Но «бочары» его забрали.

До Саймона не сразу дошло: в том, что предстало его взору, не было ничего необычного. Более того, бочки, которые здесь стояли на каждом углу и под каждым водостоком, редко использовались для сбора пресной воды. Их главное назначение состояло в том, чтобы топить в них младенцев.

– Разве у вас на Земле так не делают? – удивилась его собеседница.

– Убийство младенцев считается преступлением.

– А как же вы боретесь с неконтролируемым ростом населения? – спросила она.

– Никак, – ответил Саймон.

– Ох, какое варварство!

Саймон переборол свое возмущение, когда шалтунианка объяснила ему, что средняя продолжительность жизни на Шалтуне составляет десять тысяч лет. Это стало возможным благодаря эликсиру, изобретенному около двухсот тысяч лет назад. Шалтуниане не блистали знаниями механики, техники или физики, зато были великими ботаниками. Эликсир был изготовлен из соков нескольких растений. Побочным эффектом этого эликсира было то, что шалтуниане редко болели.

– Надеюсь, теперь вам понятно, что нам необходимы средства для сдерживания роста населения, – сказала она. – Иначе через тысячу лет или даже раньше мы все будем стоять друг у друга на головах.

– Как насчет контрацептивов?

– Это противоречит нашим обычаям, – последовал ответ. – Они мешают получать удовольствие от секса. Кроме того, каждый должен иметь возможность родиться.

Саймон попросил ее разъяснить это, на первый взгляд, противоречивое заявление. На что она ответила, что у неродившегося ребенка нет души. Но младенец, который появился на свет, в момент рождения обретал душу. Даже если через несколько секунд он умирал, то все равно попадал на небеса. Более того, оно даже к лучшему, что он умирал, потому что в таком случае избавлялся от мук, страданий и скорбей жизни. Убить младенца – значит его облагодетельствовать.

Однако чтобы население не уменьшалось, один ребенок из ста должен выжить. Шалтуниане отказывались устанавливать строгий порядок, предпочитая полагаться на случай, который определял, кто будет жить, а кто нет. Поэтому каждая женская особь, забеременев, отправлялась в Храм Шалтун и садилась за стол рулетки. Там она выбирала номер, и если ее шарик попадал в ячейку со счастливым числом, она получала возможность сохранить ребенка. Святые крупье давали ей карточку со счастливым номером, которую она носила на шее, пока ребенку не исполнялся год.

– Колесо отрегулировано так, чтобы шансы были сто к одному, – пояснила Саймону его собеседница. – Обычно выигрывает казино. Но когда побеждает женщина, объявляется всенародный праздник, и она на один день становится королевой. Приятного в этом мало, так как большую часть своего счастливого дня она принимает парад.

– Спасибо за информацию, – сказал Саймон. – Я возвращаюсь на корабль. До скорого, Губнац.

– Я не Губнац, – сказала она. – Я Даннерникель.

Саймон был так потрясен, что не спросил ее, что она имела в виду. Не иначе как ему на тот момент отшибло память. Однако на следующий день он извинился перед ней.

– Ты снова ошибся, – сказала она. – Меня зовут Пуссилу.

Обычно все инопланетяне одной и той же расы казались землянам одинаковыми. Но Саймон пробыл здесь довольно долго и легко отличал одного от другого.

– У вас, шалтуниан, на каждый день разное имя, так что ли?

– Нет, – сказала она. – Меня всегда зовут Пуссилу. Но вчера ты говорил с Даннерникель, а за день до этого с Губнац. Завтра это будет Квимкват.

Именно эта необъяснимая вещь и вызвала у него беспокойство. Саймон попросил свою спутницу растолковать ему ее суть, и они отправились в соседнюю таверну. Напитки были за счет заведения, так как Саймон здесь подрабатывал, играя на банджо. Шалтуниане каждую ночь толпами приходили туда послушать его выступление. Его игра доставляла им огромное удовольствие, хотя и не была похожа на их родную музыку. По крайней мере, так они утверждали. Ведущий музыкальный критик планеты написал серию статей о гении Саймона. По его мнению, землянин извлекал из своего инструмента поразительную глубину и правду, и ни один шалтунианин не мог бы сравниться с ним. Саймон не более шалтуниан понимал, что хотел сказать этим критик, и все равно похвала была ему приятна. Впервые в жизни он удостоился доброго слова в свой адрес.

Они заказали пару кружек пива, и Пуссилу пустилась в объяснения. Она заявила, что счастлива за полчаса рассказать ему все, что знает, но будет вынуждена говорить очень быстро, чтобы уложить все подробности в короткое время. Ровно через тридцать минут она уйдет. Саймон ей нравился, хотя и был не в ее вкусе. Кроме того, у нее было назначено свидание с мужчиной, с которым она встречалась в обеденный перерыв. После того, как Саймон услышал ее объяснение, он понял, почему она так торопится.

– Разве у вас, землян, не существует ротации предков? – спросила Пуссилу.

Саймон поперхнулся от растерянности, опрокинул свое пиво и был вынужден заказать еще один бокал.

– Что это, черт возьми? – спросил он.

– Это биологический, а не сверхъестественный феномен, – ответила она. – Полагаю, у вас, бедных и несчастных землян, этого нет. Но в теле каждого шалтунианина имеются клетки, несущие память о конкретном предке.