Карла Кэссиди - Спасительная любовь Страница 22

– Что, если они внутри, а Боб не появится?

– Где-то должен быть вход. Сначала надо осмотреться. Если ничего не заметим, пойдем внутрь все вместе. – Он посмотрел на Джоржину. – Готова?

Она кивнула. Никогда в жизни она не чувствовала такой готовности. В голове звучал голос Мейси с просьбой о помощи.

– Мы это сделаем.

Все четверо двинулись вперед, туда, где тропа расширялась, и, хотя вокруг по-прежнему густо росли деревья, земля поднималась над болотом все выше.

Сквозь густые заросли Джоржина уже могла разглядеть небольшое кирпичное строение. Маленькие окна, закрытые ржавыми решетками, располагались высоко над землей с равными интервалами.

Здание выглядело совершенно заброшенным. Казалось, еще немного, и болота и заросли окончательно поглотят его. Здесь люди могли кричать сколько угодно, никто бы их не услышал. О нем могли знать только болотные крысы. Впрочем, Боб – одна из тех тварей, которых рождало болото.

Когда они, разбившись на пары, пошли вперед, сердце Джоржины впервые с начала расследования наполнилось надеждой. Грудь распирало от эмоций, голова едва ли не кружилась от предвкушения.

Они крались сквозь заросли в сторону здания, огибая его справа. Хорошо, если бы удалось найти окно и заглянуть в него, прежде чем вламываться.

Только бы они были здесь! Насекомые кусались, ветки хватали за руки и за ноги, но они упорно шли вперед, стараясь быть незаметными.

Когда они приблизились к зданию и увидели дверь с окном, ее сердце застучало еще быстрее. Она обменялась взглядом с Алексом и заметила в его глазах вспышку той же надежды, что наполняла ее душу.

Не обнаружив никого вокруг, они двинулись вперед, используя как прикрытие деревья и кусты. Джоржина первой подошла к двери и, подняв голову, заглянула внутрь.

Никого. Пусто. Спасать некого. Здание выглядело так, словно в нем никто не появлялся уже много лет.

Она обернулась к Алексу, тот пробормотал проклятие. С самого первого дня они ни на шаг не приблизились к поимке Боба.

Устало выпрямившись, Джоржина двинулась назад. Провал. На нее навалилась знакомая тяжесть, напоминание о собственной несостоятельности. В очередной раз она оказалась не у дел. Ни на что не годной. И никогда не станет другой.

Провал. Это было первое ощущение, которое она испытала, когда повзрослела настолько, чтобы понять, что не нужна своей семье. И вот теперь снова чувствовала на губах его ненавистный привкус.

Когда Александр с Джоржиной вышли из офиса, было уже больше семи. Разочарование команды после возвращения буквально висело в воздухе.

Он был так уверен, твердо настроен на то, что они нашли место, где похищенные, сидя в своих клетках, ждали освобождения.

Он слышал лишь тиканье часов в собственной голове, означавшее, что время, отпущенное пленникам, стремительно уходит.

Посмотрев на старую тюрьму, Александр представил, сколько еще таких мест может обнаружиться на болотах, и его охватило уныние, от которого он никак не мог избавиться.

Подъехав к дому, они вышли из машины.

– Пообедаем? – Вопросительно взглянув на него, Джоржина уловила его подавленность.

– Честно говоря, я не голоден. Хочется надраться.

– Пожалуй, я к тебе присоединюсь.

Александр открыл шкаф, где хранил небольшую коллекцию алкоголя.

– У меня есть виски, скотч. Может, даже бутылка вина найдется.

– К черту вино. Я буду скотч со льдом.

Он посмотрел на нее и поднял бровь. Она не особенно любила выпивать, разве что бокал вина, да и то изредка. Ты не знаешь, как она жила эти два года.

Налив скотч, Алекс вернулся за стол. Под глазами Джоржины залегли темные тени. Казалось, она вся как-то уменьшилась. В лице и самой позе печать неудачи.

Глотнув скотча, она скорчила гримасу.

– Никогда не могла понять, как люди это пьют. Просто гадость какая-то.

– Хочешь что-нибудь другое?

– Нет, сегодня мне нужно что-то убойное. – Она устало вздохнула. – Я была так уверена, что мы на правильном пути, Алекс. Вот-вот раскроем это дело, и все будет хорошо. Мы всех спасем и отправим этого гада за решетку.

– Знаю. Я тоже. Когда я увидел, что там пусто, меня словно ударили под дых. – Александр двумя глотками прикончил скотч, вышел из-за стола и вернулся с бутылкой. Налил себе янтарной жидкости.

Джоржина, допив виски, жестом попросила налить и ей тоже. Сделав это, Александр откинулся на спинку стула. Усталость тяжким грузом легла на плечи и сердце.

– Ты должен кое-что пообещать мне, Алекс.

– Что именно?

– Обещай: если все пойдет плохо, ты не впадешь в депрессию, как после дела Гилмер.

Он повертел стакан в руке, не отрывая от него глаз.

– Есть одна вещь, которая подталкивает меня к этому, и это то, что ты меня бросаешь.

Александр смотрел на нее, чувствуя, как его сердце переполнено любовью, и, очевидно, навсегда.

– Я считал, что после дела Гилмер мне было очень плохо, но, когда ты ушла, стало гораздо хуже.

Джоржина отвела глаза и тяжело вздохнула.

– Мне казалось, это лучшее, что я могла для тебя сделать.

Она сделала еще глоток, Алекс не мог не заметить, как у нее по щекам пошли красные пятна, говорившие о том, что алкоголь подействовал.

Когда они были женаты, он всегда определял, что она выпила, по этим пятнам. Видимо, алкоголь по-прежнему сильно действовал на нее.

Может быть, сейчас самое время поговорить о том, о чем они никогда не говорили, и Джоржина, наконец, расскажет, почему ушла от него.

– Знаешь, за что я больше всего ненавижу Боба? Он заставил тебя рассказать о прошлом, плакать, чего никогда не удавалось мне.

– Я уже говорила тебе: есть вещи, которые мне не хотелось тащить в нашу семейную жизнь. – Джоржина сделала еще глоток скотча, не обращая внимания на то, что язык уже начинал заплетаться. – Не хотелось, чтобы ты знал о моем отвратительном прошлом. Я рассказала о нем Бобу, только чтобы помочь расследованию.

– Сегодня утром я провел небольшое исследование на тему синдрома «маленького козла отпущения», – признался Алекс.

Она сделала очередной глоток и оттолкнула стакан.

– Ну, теперь ты знаешь, каким было мое детство. Дерьмовым. – Джоржина провела рукой по волосам и улыбнулась ему печальной, горькой улыбкой. – В четырнадцать лет у меня были длинные волосы. В последней попытке понравиться отцу я их отрезала. – Она засмеялась, но смех отдавал болью, которой она никогда раньше не делилась с ним. Он сделал бы что угодно, чтобы залечить эту боль, если бы она ему позволила. – Конечно, это не сработало. Я не должна была появляться на свет, и мое семейство делало все, чтобы я никогда об этом не забывала.

Александру хотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что она прекрасная женщина и потрясающий человек. Но Джоржина сидела напрягшись и вздернув подбородок; глядя в ее настороженное лицо, он не сдвинулся с места.

– Неужели не понимаешь, это не ты, а твои родители ненормальные?

– Спасибо, доктор Харкинс, – не без сарказма ответила она. – Умом понимаю. Когда меня взяли под опеку, мне постоянно твердили об этом. Мои раны глубоки, но они старые.

– Не думаю, что твои раны зажили так хорошо, как ты утверждаешь. – Александр отставил стакан в сторону. Не хотелось разговаривать об этом в нетрезвом состоянии. Надо быть во всеоружии, спрашивая ее о том, что грызло его в течение двух лет. – Почему ты ушла от меня, Джоржина? Чем я тебя не устраивал? Что я сделал не так? Что заставило тебя сомневаться в моей любви и не позволило по-настоящему меня полюбить? Чего ты боялась?

– О, Алекс, проблема не в тебе. Она всегда была во мне. – Ее глаза затуманились. – Ты прав. Некоторые раны зажили не так хорошо, как бы мне хотелось. Я думала, что смогу стать нормальной. Когда я влюбилась в тебя, думала, выйду замуж, рожу детей и навсегда забуду о своем детстве. Однако я подпорченный товар, Алекс. Я никогда не смогла бы дать тебе то, чего ты заслуживаешь.

– Ты ошибаешься. Мне не нужен никто, кроме тебя. Если ты считаешь, что я не смогу принять тебя такой, какая ты есть, значит, ты просто не доверяешь мне. – Александр наклонился вперед, сердце болело от чувств, которые преследовали его с той минуты, когда она ушла.

Джоржина закрыла глаза, будто хотела отгородиться от всего, что он мог сказать.

– Я сделала то, что считала правильным, хотела для тебя самого лучшего. Это не я и никогда не буду я.

– Ты любила меня, когда уходила? – Боль в сердце делалась невыносимой. – Джоржина, открой глаза и посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь отвечать.

Она открыла глаза, и их зеленая глубина наполнилась болью.

– Да, любила тебя, когда уходила. Я и ушла потому, что сильно любила тебя. – Она снова запустила руку в волосы.

– Когда ты столкнулся с последствиями дела Гилмер, стал мучиться от кошмаров, я видела, как ты страдаешь, но не знала, что сказать. Не нашлось слов, чтобы тебя утешить. Тогда я поняла, что не гожусь для тебя. И никогда не буду годиться.