Внедрение (СИ) - Аверин Евгений Анатольевич Страница 22

– То есть, никаких необычных явлений с ней не происходит? Инопланетяне не прилетают, загадками не говорит?

– Да кто к ней прилетит, – Алла смеется, – а говорит, наоборот, без загадок. Нагло очень.

– Понятно. Подростковый максимализм. Она же болела? Как в школе после болезни?

– В больнице лежала. Думали, помрет. Может, после этого ее и понесло? Раньше тихоней была. А в школе нормально. Не круглая отличница. Учителей задирает. Ничего особенного не говорит, но смотрит так, что обидно. Особенно историк жалуется. Но тянут. Учителям тоже нужны и хорошисты и отличники. Делай домашнюю работу, и будешь в четверошниках.

– Понятно. Спасибо, Аллочка. Твоя информация очень важна.

– А что, она натворила что-то?

– Пока не успела. Но и маньяки, и их помощники откуда-то же берутся. Так что, продолжай наблюдение. А теперь нужно уладить некоторые формальности. Скажи, как ты относишься к органам? Я все знаю. Нужно просто, чтобы ты сама четко и ясно осознавала и это сказала.

– Я уважаю органы. Готова к выполнению заданий. А что еще говорит?

– Согласна оказывать помощь?

– Согласна.

– Тогда пиши подписку, – куратор дал лист и продиктовал скупые строки обещания помогать и не разглашать. – А теперь выбери псевдоним. Это чтоб никто не догадался.

– А какой?

– Как хочешь, чтоб тебя именовали?

– Лиса! – в мамином ателье самым дорогим мехом от местных охотников был лисий.

– Так и пиши вот здесь: «свои сообщения буду подписывать псевдонимом «Лиса». Молодец. Раз в месяц будем встречаться, а может, и чаще поначалу. Будет учеба. Так что, поздравляю с началом новой полезной жизни.

Выходили порознь. Куратор вручил ключ от квартиры и вышел. Через пятнадцать минут должна выйти Алла. Она ждала эти минуты и думала, что обратно хода нет. Да и не нужно назад. Она сможет не хуже матери. И даже лучше. А парни еще сами побегают.

Ко мне приехал Дмитрий Семенович. Лицо уже не такое серое. Все еще осунувшийся, но глаза горят. Мама собрала стол, тем более, что гости привезли сумки всякой всячины.

– А я, Машенька, обследовался. Опухоль уменьшилась, мелкие метастазы пропали, новых не появилось, а крупные в одной поре. А главное, чувствую себя намного лучше. Слабости той нет.

– Олег говорил, вы чем-то занялись?

– Теперь могу позволить заняться, чем хочу. Собирался центр реабилитации организовать, вот его и организую. Команда единомышленников уже есть. По помещению вопрос решается. Пока нам выделят кабинеты в одном из корпусов мединститута. Обещают и в одной из больниц. Конечно, бюрократии много. Бумаги одни, но куда без этого деваться. Понимание руководства есть. Пока в виде исследовательской группы, а там посмотрим.

– Как супруга ваша поживает? Огромное спасибо передавайте за гостинцы.

– Да уж не убудет от нас этих гостинцев. Я хочу вас спросить. Возможно ли использовать ваши способности для экспериментов в лечении больных? Я вас, Маша, очень прошу. И очень боюсь отказа. Поэтому вы подумайте. Хотя бы посмотреть некоторых. Именно наш контингент с нарушениями двигательных функций.

– Что вы хотите на мне изучить?

– Подбор методов лечения. Ну и ваше воздействие. Знаете, если больной лежит несколько лет или сидит на каталке, то ему все равно, кто вернет надежду на прогресс.

– Я подумаю. Но вижу, у вас уже есть на примете такой пациент.

– Ох, Машенька, от вас не утаишь. Да, есть. Мой коллега. Невропатолог, доктор наук, профессор из Москвы. Очень деятельный человек. И вот, инсульт. Правая сторона полностью обездвижена. Речь восстанавливается, а движения никак. Целая команда вокруг него. Массаж делают, иглы ставят, лекарства достали самые новейшие, льют рекой. Но результата пока нет. Два месяца лежит. У него уже депрессия. Он специалист по инсультам. Через его руки прошли тысячи. Перспективы понимает. Хоть и боец по жизни, но такое любого сломит.

– Вы хотите, чтобы я его посмотрела?

– Я не могу злоупотреблять вашей отзывчивостью, но очень хочу.

– Хорошо. Посмотрю. Только он же в Москве.

– Мы все организуем.

Я смотрю Дмитрия Семеновича. Черная слизкая осьминог еле держится. Отрываю щупальца и пытаюсь его сдвинуть. «Теперь сам уйдет» – слышу в голове. После вмешательства оставляю гостей на пять минут и иду в ванну. Интересно, что они подумали, услыхав шум воды, а потом «бултых»? Громко получилось. Да еще и взвизгнула. Это я набрала таз холодной воды, разделась и облилась с головой. Переступая лужи на полу, замотала волосы полотенцем с батареи. Одежду натянула ту же.

– Все продолжайте прежним порядком, – говорю, поправляя заправляя мокрые прядки волос под полотенце, – пока движемся в верном направлении. Но еще раз предупреждаю, возвращение к прежней жизни, в том числе, к прежним желаниям и пище будет означать очень быстрый конец.

– Спасибо за откровенность. Буду держаться. – Дмитрий Семенович переглядывается с Олегом. Тот улыбается и посматривает на прилипшую к телу майку.

На следующий день я пошла к деду Егору. Вечером предупредила его от бабули. День выдался солнечный, местами подтаивало. До Селиверстова около пяти километров, если быстро, то за час дойду. Задание деда я выполняла. Действительно, смотреть пришлось по-другому. За всеми неровностями, массивами, клубами было нечто, что можно потрогать руками. Вот и сейчас, иду и вглядываюсь. Подбираю обледенелый кусочек и стараюсь попасть между слоев. Если это удается, то он летит дальше, если втыкается в клуб, то падает ощутимо ближе. Свои тренировки я тоже не забываю. Не все идет, как надо. Чувствительность руками весьма посредственная. Точнее, при ее усилении до ощущения энергии мне становиться плохо. Хватит и того, что есть. Я вырезала из тетрадного листа разные фигурки. Начала с простых: треугольники, квадраты, круги. Потом сложные: слон, обезьянка, крокодил. Сначала их подкладывала под один лист и пальцами определяла, потом под два. Сейчас могу под десятью. Зато смотрю все лучше. Уже вижу, как светятся маленькие вихри вдоль и внутри тела, как течет энергия по каналам. Это забирает силы, но плохо не становится. И еще слышу звук предметов. Особенно у цветов на окне. Иногда они поют. Но звук очень тонкий, не всегда удается его различать.

Дед встречает меня у калитки. Собака не лает. Мы обнимаемся.

– Здравствуй, внученька! Я уж заждался. Думал, забыла в хлопотах.

– Не забыла. Пойдем чай пить. Мама вчера пирожков напекла. Так что я, как Красная Шапочка, к тебе пробираюсь. С мамой вчера все смеялись по этому поводу. Только шапка у меня серая, и ты не бабушка.

– Хе, ну пойдем домой, Серая Шапочка.

Чай у деда был в самоваре:

– Вот, достал по такому поводу. Давно не разводил. Это совсем другое дело, нежели из чайника. Чувствуешь, дымком пахнет? А заварил травы с Иван-чаем.

Чай был редкого аромата. Его хочешь пить все больше. И в прикуску с вареным сахаром, и с медом, и с вареньем.

– Как четверть закончила?

– Нормально. Без троек с перепугу-то.

– Учителя как? Не выделяют?

– Да им не до меня. Своих хлопот хватает. Учусь, больших проблем не устраиваю. А выделяюсь я и без них. За языком смотреть надо. – Я рассказываю, как ездила в театр.

– Иногда молчать нельзя. И даже преступно. Но думать надо. Тем более возраст у тебя такой. Обостренное чувство справедливости.

– Это хорошо?

– Это хорошо, это марка такая, метка вроде.

– Как бы мне этой меткой не приляпать историка. Пока держусь, но терпеть двуличность тяжко. Бабуля рассказывает, как оно было. Еще совсем недавно. И после всех лагерей, расстрелов, несправедливостей делают вид, что ничего не было, что мы строим коммунизм и идем в светлое будущее. Хотя вокруг разруха все хуже и хуже.

– Тут разговоров не на один вечер, – дед Егор улыбается, – начнем с историка. Естьнаука, которая наука, а есть которая – объяснялка. Неопределенность люди плохо переносят. Поэтому надо объяснить любой ценой, пусть совсем неправильно. И это настолько важно для власти, что проще закопать раскопки, убить или посадить ученых, чем открывать истину. А у историка работа такая, как и у всех учителей. В ваших головах должна быть нужная для властей информация. Это как пропуск дальше. Закончил десять классов, можешь работать или в ПТУ пойти, чтоб работать более квалифицированно. В техникум взяли, уже будешь начальником цеха со временем. А институт закончил, так и вовсе командовать. Никто глаза вам открывать не будет. Не жди этого от учебы. Будут направлять в нужную сторону. Поэтому дразнить учителей, это детский сад.