Белла чао (1943) - Николай Соболев Страница 22

Ну в самом деле — совсем незнакомые люди уставились и смотрят, не отрываясь, очень давит на психику. Если такие фокусы делают в строю человек двадцать, то жертва легко может в обморок грохнутся, а четник только дергался, елозил руками и судорожно почесывался.

Лейтенант поглядывал на него с поджатыми губами, а после перекура отсел подальше — наверное, заподозрил в завшивленности и не захотел кормить чужих насекомых. Но я буквально вздрогнул, когда «принчипе» выругался в его адрес на английском, чего, естественно, никто больше не понял.

Полковник все больше упирал на непобедимость итальянской армии (ха-ха), на непреодолимую оборону (два раза ха-ха) и тому подобное, на что Перо, пошевелив своей квадратной челюстью, выдал:

— Вот Владо и я успешно штурмовали Плевлю год назад. Сейчас к Коницу подходят четыре дивизии, те самые, что брали Купрес, Горни-Вакуф и Бихач.

— Кониц это не Плевля и не Купрес! — несколько запальчиво возразил офицер.

— У меня нет ни малейших сомнений, — крокодильски улыбнулся Четкович, — что Кониц мы возьмем, тем более, что наша дивизия уже один раз делала это.

Полковник высокомерно задрал подбородок и запросил перерыв «для координации с командованием». Перо и словенцев увезли обратно на окраину, а меня оставили в качестве «офицера связи» и поручили заботам лейтенанта. Он задумчиво задал вопрос окружающему пространству, из которого я уловил только слово parlarti — похоже, принчипе в сомнениях, как мы будем коммуницировать, но у меня имелся ответ:

— We can speak English.

— О, вы знаете английский? — в его глазах появился некоторый интерес.

— А также французский, немецкий и русский, выбирайте любой.

— Пожалуй, остановимся на английском. Но почему русский?

— Я русский. Вальдемар Рауш фон Таубенберг.

— Русский? Фон? — сочетание имени и национальности интерес только подстегнуло.

А я пустился во все тяжкие:

— Баронский род Российской империи, происхождением из Германии.

— Неожиданно! О, прошу прощения, я не представился — Костантино Русполи, князь ди Поджи-Суаза.

Ого, из итальянских князей я знал только про морского диверсанта Витторио Боргезе.

— Рад знакомству, — теперь придется демонстрировать хорошие манеры, коли назвался груздем. — Суаза это же между Анконой и Урбино?

Восхищенный моими познаниями Константин потащил меня обедать, уверяя, что только вчера ему прислали несколько бутылок с семейных виноградников. А я пожалел что тогда, с Антонио, мы проехали Кастеллеоне-ди-Суаза без остановки, было бы о чем побеседовать.

Князь, нашедший в моем лице равного по происхождению, разговаривал без умолку, как умеют только итальянцы и жаловался на союзников. Но по мере употребления присланного вина, лейтенант все больше откровенничал и начал хаять не только высокомерных немцев, садистов-усташей и мужланов-четников, но и собственных чернорубашечников.

Комиссаров-то к офицерам приставляли не только коммунисты, грешили этим и нацики, и фашики — в дивизии «Мурдже», как, впрочем, и во всех остальных, при командирах от роты и выше подвизались надзиратели от «добровольческой милиции национальной безопасности». Носили они пафосные звания «сеньоров» и «центурионов», а по сути были майорами и капитанами.

Под конец обеда явился посыльный от полковника — штаб 2-й армии приказал переговоры свернуть, а город оборонять. Перспектива погибнуть при штурме неожиданно приблизилась и насупленный Костантино выдал:

— Не знаю, зачем дуче втравил нас в эту войну. Мы и так владели Албанией, частью далматинского побережья и греческими островами, а с американцами, англичанами и тем более русскими нам делить нечего.

После чего повез меня к окраине города на своей «лянче-ардеа».

— Погодите, а почему у нее руль справа?

Вроде Италия ни разу не Англия, но, может, учившийся в Итоне князь заказал себе «английскую» версию?

— Так удобнее на узких горных дорогах. Ну и своего рода мелкая фронда, — улыбнулся князь, — Муссолини уже лет двадцать требует выпускать только леворульные машины, но «Лянча» продолжает делать вот такие.

— Скоро все изменится, Костантино, — решил я сделать небольшую интервенцию. — ваш дуче долго не просидит.

Лейтенант покосился на меня.

— Союзники займут весь Тунис и высадятся в Сицилии.

— Тогда я буду защищать свою родину, — гордо вскинул голову князь ди Поджо-Суаза.

— А если король сместит Муссолини и подпишет перемирие? — иезуитская улыбочка у меня вышла что надо. — А немцы попытаются разоружить вашу армию?

— Я буду выполнять приказы короля! — повеселел Костантино.

— Готовьтесь. Через полгода вам придется выбирать, на чьей вы стороне.

— A, porca madonna! — резко ударил по тормозам князь.

Поперек улочки, почти как Трус-Балбес-Бывалый, стояли пять или шесть четников, за спинами которых маячил странный хрен в мягкой шапке с длинной кистью и здоровенными черными петлицами в пол-воротника, вырезанными по форме языков пламени. Тянущее чувство внизу живота подсказало, что бородатые не просто погулять вышли, а ждали именно нас.

Точнее, меня — четники подскочили к правой двери, распахнули ее и потащили князя наружу, под его страшные ругательства и заполошные вопли хрена. Вопил он, что характерно, на языке Данте и Петрарки, и когда оторопевшие четники выпустили Костантино, началось шоу «скандал по-итальянски». Принчипе орал и размахивал руками, хрен, в котором я наконец опознал «капо-манипуло», лейтенанта чернорубашечников, орал и размахивал руками, а самый сообразительный из четников орал и размахивал руками в левую сторону машины и меня выдернули наружу.

Скандал закончился так же стремительно, как и начался — Костантино прыгнул за руль и был таков. Не успел я подумать о повадках гнилой аристократии и осознать, что меня сейчас будут убивать, как в спину ткнули стволом. Мозг панически искал выход из положения, а я тянул время — команду «руки вверх» выполнил очень не спеша, и по мере сил мешал обыску. Тем не менее, меня грубо охлопали от плеч и ниже, выдернули пистолет из кобуры и пнули в направлении ближайшего