Владимир Контровский - Авианосцы Евразия против Америки Страница 25

Но ему не удалось выполнить это намерение: Антуан де Сент-Экзюпери[39] не вернулся из очередного боевого вылета.

Восьмидесятичетырёхлетний маршал Анри Филипп Петэн чувствовал себя солдатом-новобранцем, которого строгий капрал за небрежно вычищенную винтовку отправляет чистить ротную латрину. Ему, герою Вердена, выпала горькая участь склонить голову перед тевтонскими варварами, одно присутствие которых оскверняет тяжеловесное великолепие Елисейского дворца, резиденции президентов Французской республики. А что делать? Даладье бежал, а он, Петэн, подобрал брошенную власть…

Престарелый кайзер Вильгельм II не прибыл в Париж, не появился там и кронпринц Фридрих Вильгельм, которого уже полуофициально именовали Вильгельмом III. Германию представлял принц Август Вильгельм, главнокомандующий армией вторжения, захватившей Францию. Этот человек был беспощаден – «железный принц», как его называли, откровенно симпатизировал нацистам и даже принимал активное участие в нацистском путче 1933 года (после подавления путчистов от суровой кары его спасла только принадлежность к дому Гогенцоллернов). Несмотря на это (а может, и благодаря этому) принц Август был очень популярен в армии – ходили даже слухи, что он может стать кайзером в обход кронпринца и двух других своих старших братьев (всякое бывает – несчастный случай или там, скажем, хворь неожиданная, поразившая законного наследника престола: люди – они смертны…). О том, что принесёт Европе и всему миру такой кайзер, политики старались не думать – чур, чур меня!

– Итак, господин маршал, – лязгающим голосом произнёс «железный принц», – у вас есть выбор. Или вы соглашаетесь с нашими условиями, и Франция становится вассальной страной, сохранившей кое-какие вольности – внутреннее самоуправление, законы, полицию, денежную систему, – или мы вернём Францию в средневековье, не останавливаясь перед полным истреблением всех нам противящихся и превращением всех остальных в бесправных вилланов, которые будут безропотно трудиться на благо кайзеррейха. И мы это сделаем, если вы, согласившись на передачу нам всего вооружения французской армии и боевых кораблей, нарушите условия соглашения. В первую очередь это касается вашего флота: если хоть один французский корабль из этого списка, – Август коснулся листа бумаги, лежавшего перед ним на столе, – достанется англичанам или кому-либо ещё – пеняйте на себя.

– Но это… – пробормотал маршал севшим голосом, – это геноцид. Цивилизованные люди…

– Цивилизация – ваша цивилизация – это тупик для человечества. Вы называете нас тевтонскими варварами, – губы «железного принца» тронула пренебрежительная усмешка, – что ж, мы сможем оправдать этот титул. А если вам непременно нужны «цивилизованные» формулировки, то здесь, – он пододвинул к себе акт о капитуляции и пробежал его глазами, отыскивая нужную строчку, – всё расписано чётко и ясно. Вот, пункт одиннадцать: Франция передаёт Германии свои боевые корабли, находящиеся в базах, подконтрольных парижскому правительству. И пункт двенадцать: если хоть один корабль из числа находящихся в Тулоне покинет базу, не будет передан Германии или будет тем или иным способом приведён в негодное состояние – затоплен, взорван, подожжён, и т.п., – Германия оставляет за собой право пойти в отношении Франции на любые карательные меры, которые сочтёт нужными. Это понятно?

Маршал Анри Филипп Петэн посмотрел в окно, за которым был виден внутренний двор Елисейского дворца и щучьерылые германские «насхорны», стоявшие в этом дворе, и тихо произнёс, выжимая из себя слова:

– От имени правительства Франции… мы согласны на вассалитет. Вы получите наш флот, принц.

1940 год, июнь

Адмирал Джеймс Сомервилл был мрачен. Ему не нравилась предстоящая операция, которую адмирал считал откровенной авантюрой. Соединение «R» получило нестандартную, мягко говоря, боевую задачу: принудить французский флот, стоявший в Тулоне, покинуть базу и перейти под контроль англичан или затопиться, чтобы не стать германским трофеем. И самое главное – в случае отказа французов от обоих этих вариантов адмиралу Сомервиллу надлежало уничтожить «тулонский флот» силами соединения «R». Англичанам предстояло стрелять по французам, по своим единственным европейским союзникам, с которыми они сражались бок о бок и в Первую мировую войну, и во Вторую, – такое казалось диким, и отдалённые последствия подобного шага не просчитывались. Уайтхолл и Черчилль совсем потеряли голову – другого объяснения у командующего соединением «R» не было.

Ко всему прочему, адмирал Сомервилл считал, что для силового решения проблемы французского флота сил у него совершенно недостаточно. Соединение «R», нейтрализовав итальянский флот ударом по Таранто, играло роль средиземноморской «пожарной команды» – демонстрировало флаг у Дарданелл, сдерживая Турцию, обстреливало с моря восставший Бейрут и прикрывало Суэцкий канал: от бунтующих египетских арабов можно было ожидать чего угодно. И это прикрытие в итоге обернулось катастрофой: в марте 1940 итальянские подводные «боевые колесницы» проникли в гавань Александрии и подорвали стоявшие там линейные корабли «Рэмиллис» и «Резолюшн», надолго выведя их из строя. Адмиралтейство усилило соединение Сомервилла, перебросив на Средиземное море дредноуты «Ривендж» и «Куин Мэри», но большего сделать оно не могло: над метрополией нависал Хохзеефлотте, и атлантические коммуникации трещали под напором германских рейдеров. А в Тулоне было сосредоточено свыше ста французских боевых кораблей, включая новейшие линкоры, и оборона главной военно-морской базы Франции располагала мощной береговой и зенитной артиллерией. Если бы речь шла о внезапной (на манер Таранто) ночной атаке Тулона, сомнений у адмирала было бы куда меньше (хотя что может сделать одна-единственная эскадрилья «авосек» с «Игла» с целой армадой французских кораблей?), однако Сомервиллу надлежало сначала попытаться убедить французов выполнить английские требования, а уже потом прибегать к «последнему доводу королей».[40]

Тем не менее, адмирал Джеймс Сомервилл был готов выполнить приказ Британии и короля. Он надеялся, что французы всё-таки проявят разумный патриотизм (не отдавать же флот проклятым бошам!), а если заговорят пушки – что ж, тогда остаётся уповать на низкую боеспособность французского флота, деморализованного поражением Франции.

…Соединение «R», разрезая волны, шло сквозь ночь. К сожалению, его командующий не знал об ультимативных условиях капитуляции Франции и о разговоре между маршалом Петэном и адмиралом Дарланом, командующим французским военно-морским флотом.

– Теперь, когда вам известны германские требования, адмирал, вы всё ещё намерены отдать флоту приказ покинуть Тулон и перейти в Северную Африку?

Дарлан молчал.

– Вы, адмирал, возьмете на себя ответственность за судьбы тысяч и тысяч французов, женщин и детей, ставших заложниками германцев? Я видел глаза этого тевтонского варвара – такие как он когда-то заливали кровью Европу. А взывать к милосердию кайзера… Немцам нужен наш флот: кайзер может закрыть глаза на происходящее, а от сожалений, высказанных задним числом, мало толку.

Дарлан молчал.

– Хорошо, – продолжал Петэн, – предположим, наш флот покидает Тулон. Оставим в стороне вопрос о более чем возможных германских репрессиях, и ответим на другой вопрос: «А что дальше?». Немцы доберутся и до Алжира, и судьба самой Англии висит на волоске. Поплывёте в Америку? Германии не нужны наши корабли, чтобы сокрушить Британию – она с ней и так справится, да, да. Кайзеррейх рассчитывает использовать наш флот против США, и очень не хочет, чтобы французские корабли достались американцам. Франция растоптана, я пытаюсь сохранить от неё хоть что-нибудь, а вы спасаете флот, который в итоге всё равно или погибнет, или достанется США. И что получается? Вы подставляете под топор палача народ Франции ради выгоды, которую получит Америка? Америка, для которой мы всегда были верными союзниками, и которая даже не шевельнулась, когда во Францию вторглись тевтонские орды! Что вы молчите, адмирал Дарлан?

– Я не знаю, что сказать, – глухо ответил командующий.

Французский флот остался в Тулоне…

Над гаванью, помнившей гром пушек молодого Бонапарта и паруса Нельсона, стлался густой дым: двадцать пять тяжёлых орудий соединения «R» били по французским кораблям, стоявшим в Тулоне.

Дипломатическая миссия адмирала Сомервилла провалилась: выслушав английский ультиматум, вице-адмирал Женсоль, исполнявший обязанности командующего французским флотом, отверг требования англичан и в резкой форме посоветовал бриттам «не совать нос во внутренние дела Франции». И тогда Сомервилл отдал приказ открыть огонь.