Глеб Дойников - «Все по местам!» Возвращение «Варяга» Страница 26

Впрочем, рутиной этот выход был далеко не для всех. Если команды и командиры «Лены» и «Волги» уже привыкли к недельному болтанию где-то там «за Японией», то для команды «Авроры» и ее командира все было в новинку. Причем для командира — вдвойне, ведь он командовал крейсером всего три недели. Еще девять месяцев назад он был старшим помощником на маленькой канонерке, стационировавшейся в занюханном корейском порту. И даже мечтать не мог получить под команду что-либо крупнее минного крейсера в ближайшие пять лет — его величество ценз не позволял. Но… Канонерка называлась «Кореец». В том памятном бою Засухин даже не был на борту своего корабля. Он как ошпаренный носился по палубам и трюмам незнакомого ему «Варяга», командуя второй партией борьбы за живучесть, составленной из таких же, как и он, «чужаков на борту», матросов с «Корейца» и «Севастополя». Прорыв слился для него в непрерывное тушение пожаров и латание пробоин в бортах. Дальше — больше. Новый «Кореец», огромный, броненосный и при этом — абсолютно незнакомый, построенный по чужим, итальянским правилам и канонам кораблестроения. И его надо сначала забункеровать на ходу, потом довести до Владивостока, потом в пожарном порядке осваивать стрельбу из орудий незнакомых систем, потом, слава богу, уже не в должности и. о. командира, а родной и знакомой старпома осваивать маневрирование, учиться не только стрелять, но и попадать. А потом бой… Снова пожары, пробоины, беготня по палубам и трюмам, налет на Пусан, возвращение во Владивосток, с ежечасным ожиданием атаки миноносцев.

И только он после всего этого надеялся насладиться заслуженным, видит бог, отдыхом, как снова… Опять новый корабль, и теперь уже он — командир. Без всяких обидных приставок и. о. Первый после бога. «Старик». Н-да… А ведь он всего месяц назад на самом деле думал, что именно старпомом быть тяжело. Но, организовав за три недели установку на его (ЕГО!!!!) «Авроре» щитов для орудий и подкрепление их фундаментов, понял: командирский хлеб еще горше. А ведь подобную работу порт выполнял уже далеко не в первый раз, вроде все должны знать, что им надо делать… И спать приходится не больше, чем на прежней «собачьей» должности.

Столь скоропалительная, без всякого согласования со шпицем смена командиров кораблей в очередной раз взбудоражила Владивосток. Никто не мог понять, в чем же так провинился капитан первого ранга Сухотин, что его отправили сопровождать в Петербург поправляющегося после ранения Вирениуса. Точный ответ на этот вопрос знал только Засухин, но он предпочитал помалкивать. Ему Руднев при назначении на должность высказался в духе «я не знаю, могла ли „Аврора“ дотопить „Адзуму“, может быть, и нет. Но, видя, что „Лена“ начала преследование и по ней кормовые восьмидюймовки не стреляют, попытаться он был обязан. Хотя бы за компанию, что ли».

Крейсерство уже подходило к концу, угля оставалось меньше половины, когда во время очередной встречи кораблей Рейн с борта «Лены» невинно прокричал:

— Анатолий Николаевич, а не пробежаться ли нам на обратном пути ко входу в Цусимский пролив? А то тут океан как вымер, ну сколько можно рыбацкие шхуны топить?[20]

Немного поколебавшись, Засухин согласился, ему самому хотелось в его первый командирский выход свершить чего-то эдакое. Да и выводы из напутствия Руднева он сделал соответствующие. Именно это принятое наспех решение и привело к бою, впоследствии изучавшемуся всеми командирами крейсеров мира.

«Лена» и «Аврора» шли строем уступа, привычно разбежавшись на 60 миль, что больше было чревато потерей радиоконтакта. Причем «Аврора» намеренно отставала на пару десятков миль, чтобы прикрыть «Лену» в случае бегства от более сильного противника. Солнце только-только перевалило через полуденную метку, чем не преминул воспользоваться штурман для уточнения координат крейсера, когда на мостик «Авроры» прибежал запыхавшийся прапорщик Брылькин. Бывший телеграфист с Владивостокского телеграфа был самым гражданским существом на борту крейсера. Даже любимец команды дворняга Рыжуха была гораздо грознее и воинственнее его, особенно при попытке отобрать у нее честно украденную с камбуза кость. Но зато с его появлением радиотелеграф стал устойчиво работать на невиданной дистанции в сотню миль, а иногда и больше. Хотя Засухин подозревал, что тут свою роль сыграл внезапно заинтересовавшийся радио механик Лейков с «Варяга». Он две недели, сразу после памятного боя у Кадзимы, мотался по всем кораблям эскадры, что-то шаманя в рубках радиотелеграфа и перетягивая антенны между мачтами.

— Получена телеграмма с «Лены», — как ему казалось, четко и по-военному «доложил» Брылькин, которому за невиданную скорость и точность чтения и передачи сообщений прощалось все, — в квадрате Буки сто сорок восемь замечено восемь транспортов, ход восемь узлов, курс зюйд-вест-вест.

— Николай Илларионович, — укоризненно начал очередную лекцию командир корабля, — сколько раз вам говорить, будьте внимательнее. Ну сами подумайте, с чего бы японцам посылать сразу восемь транспортов вместе? Такого никогда не было. Вы с какой цифрой могли восьмерку перепутать?

— Я могу перепутать нос с кормой у корабля, это да, — кроме близорукости, малого роста и большой лысины, Брылькин отличался отвратительным характером, его и на телеграфе-то начальство терпело только как первоклассного специалиста, а «на войну» отправило с огромным удовольствием и тайной надеждой — авось он с этой войны и вовсе не вернется, — но за точность приема текста телеграммы я ручаюсь всегда. Да и на «Лене» сами продублировали цифру текстом, как будто зная, что вы не поверите.

— Тогда прошу прощения, хотя ничего и не понимаю, надеюсь только, это не очередной дурацкий розыгрыш Рейна, с него станется, — пожал плечами командир крейсера, — в машине! Поднимайте пары для полного хода. Штурман! Константин Викторович, будьте любезны, дайте курс на пересечку транспортов, и во сколько мы до них доберемся. Команда имеет время обедать, но сразу после еды разойтись по боевым постам.

Однако через пять минут исчезнувший с мостика Брылькин вернулся с новым бланком телеграммы, который на этот раз отдал молча.

После стандартной кодированной части «КВ Б149 Т6 шесть X 9 КУ SWW» шел нормальный текст. «Ухожу на 18 узлах курсом NO 200. Преследует „Идзумо“. Удачи с транспортами. С ними остался один миноносец». Если первая часть была понятна — уточнялось местоположение и курс транспортов, то вторая озвучивала приговор «Лены» и последнюю волю ее командира. Рейн прекрасно понимал, что уйти от «Идзумо» до заката ему не удастся. Точно так же он понимал и то, что, попытайся «Аврора» его защитить, дело кончится утоплением не вспомогательного крейсера, а полноценного. А собственно «Лену» «Идзумо» все равно догонит и утопит, но на пару часов позже. Поэтому он сам предлагал «Авроре» не обращать внимания на догоняющий его броненосный крейсер и идти топить оставшиеся без охраны транспорта. Но Засухин его план несколько подкорректировал.

На мостике «Идзумо» капитан первого ранга Коно Идзичи довольно потирал руки. Он удачно прикрылся транспортами и сначала подпустил русский вооруженный пароход на десять миль. Выскочив из-за линии купцов, как чертик из коробочки, «Идзумо» начал преследование «Лены». Собственно, его натолкнул на эту мысль рассказ командира «Адзумы» Фудзии, сигнальщик которой тоже не сразу опознал прячущуюся за транспортом «Аврору». Они вместе загорали в Сасебо почти месяц, пока их корабли стояли в доках на ремонте. Флагману отряда Камимуре пришлось перенести флаг командира второго броненосного отряда с его «Идзумо» на наименее поврежденный «Ивате». Да и сам отряд после памятного боя съежился с пяти до двух броненосных крейсеров. Третьим в их невеселой компании командиров «покалеченных крейсеров» был командир «Якумо» Мацучи. Причем если его «Идзумо» за этот месяц привели в порядок и он шел на соединение с главными силами в Чемульпо, то остальная пара пока прочно оккупировала доки Сасебо. На «Якумо» только начался монтаж подачи для 10-дюймового орудия, которое должно было вскоре прибыть из Чили, а «Адзума»… В случае с ней руки разводили все. Менять главный вал было не на что. Заказать новый во Франции не удалось, а в Японии никто не брался изготовить что-то подобное. Нагревать и выпрямлять — опасно, может треснуть, тогда будет не погнутый вал, а вообще никакого. Пока его только сняли, что тоже было далеко не просто, но что с ним делать дальше — пока было не ясно.

Но сейчас был час его личного триумфа. Теперь он понимал, что Камимура был прав, и он не зря плелся на 8 узлах вместе с транспортами. Да, это отсрочило его соединение с флотом на пару дней, но зато он наконец утопит эту столь насолившую Японии и императору «Лену». А она, в свою очередь, не сможет помешать доставке в Дальний новой партии осадных 11-дюймовых мортир. А будь в охране одна «Чихайя», как планировалось изначально, «Лена» вполне могла рискнуть. И, памятуя ее прошлые подвиги, наверняка не отступила бы до потопления пары транспортов. Первая дюжина тяжелых орудий, которых в Японии и было всего-то три десятка, была утоплена во время неожиданного выхода русских в море сразу после разблокирования фарватера. Но эта-то партия будет доставлена к Порт-Артуру и расстреляет русских трусов с их броненосцами прямо в гавани. Армия наконец-то раскачалась и, прорвав оборону русских, начала продвижение к Порт-Артуру. А сам порт Дальний, хотя пока и оставался в русских руках, но, отрезанный от основных сил и лишенный подвоза, без нормальных укреплений и запасов, он вряд ли продержится больше недели.