Андрей Дай - Столица для Поводыря Страница 27

Гера завис в полном и безоговорочном шоке. Еще он немножко злился, как я подозревал – в первую очередь на самого себя, за то, что не смог опознать этих не последних в столице людей. Великий князь Николай Николаевич, третий сын предыдущего царя был женат на старшей дочери принца Ольденбургского, Александре. А за Георгом-Августом, которому в империи ненавязчиво сменили родовую фамилию на более удобную для русского языка со Штрелиц на Стрелицкий, была замужем дочь великой княгини Елены Павловны, Екатерина Михайловна. Кроме того, герцог приходился царю двоюродным братом по матери. А уж ближайшую родню императора каждый верный подданный обязан был знать в лицо.

— И не удивляйтесь, господа присутствию… Германа. Этот сударь оказался весьма опытным охотником и интереснейшим рассказчиком. А тебе, Георг, он вдвойне должен быть любопытен. Господин Лерхе, как оказалось, превосходно разбирается в оружии. И что примечательно – в самых новейших заокеанских образцах. Я правильно понял ваши, Герман, высказывания?

— Смею надеяться, ваше… Александр Николаевич, — под ободряющую улыбку царя, согласился я. — Так вышло, что во время экспедиции в Чуйскую степь, мне досталось поучаствовать в небольшой стычке с сепаратистами. И винтовка господина Спенсера показала в бою себя просто превосходно. А уже в Москве мне попало в руки многозарядное ружье Генри. Способ его заряжания совершенно неприемлем и весьма трудоемок. Однако же, механика перезаряда выше всяческих похвал.

— Вы, Герман, рекомендовали бы рассмотреть Оружейной комиссии эти образцы? — подозрительно прищурился герцог.

— Только в качестве образца иноземной изобретательности, ваше высочество… гм… Георг. И то и другое ружья, по моему мнению, излишне сложны в изготовлении и капризны в использовании. Их единственная прелесть – в механике перезарядки. Но и то, нижняя скоба станет настоящим проклятием при стрельбе лежа или из-за укрытия.

— Зачем же так издеваться над бедным солдатиком, — хихикнул великий князь. — Чтож мы – изверги какие-нибудь, заставлять стрелка ложиться?! Этак-то враг может решить, будто русский солдат его боится!

Снова я со своим языком… Окопов пока еще не роют, и по-пластунски по полю боя не ползают. Это я знал, к чему придет военная наука с появлением пулеметных «мясорубок», а нынешние генералы пока легко путают парад с войной.

— Мне говорили, что в датско-прусской войне… да и у отважных североамериканцев, та сторона, что не опасалась ложиться – понесла меньшие потери, — выручил меня Александр. — Но у нашего Германа, наверняка и здесь есть собственное мнение. Не так ли? Ты, Георг должен помнить доклад генерала Мезенцева о странном заказе нашего губернатора в опытных мастерских Московского училища. Кажется, ты даже хотел послать туда кого-нибудь из своих офицеров.

— А! — вдруг обрадовался герцог. — Так это тот самый господин из Сибири? Да-да. Я командировал в училище штабс-капитана Гунниуса. Намедни он телеграфировал о своих первых впечатлениях.

— Ну-ну? — поощрил немца государь, прикурив от свечи.

— Офицер докладывает, что представленные ему собственноручно исполненные господином Лерхе рисунки – это настоящее чудо. Гунниус считает, что предложенная система заряжания, названная изобретателем – «магазин», хоть и излишне громоздкая, но остроумная. И что самое главное – позволяет вести непрерывный огонь, не приноравливаясь каждый раз к изменившемуся балансу оружия. Карл Иванович уже испросил дозволения задержаться в Первопрестольной с тем, чтобы участвовать в воплощении опытных образцов в металле. И я уже дал ему на то разрешение.

— Удивительная широта помыслов, — разглядывая меня, как экспонат в Кунсткамере, проговорил царь.

— А зачем вам нужно это ружье? — хмыкнул Николай. — Вы видно не слишком обременены заботами там у себя, в Сибири?

— А Герману Густавовичу эта винтовка и не нужна, — опередил меня Александр. — Мезенцев список с его договора к рапорту прикладывал. Так там значится, будто бы господин Лерхе, по завершении работ, претендует лишь на привилегии по производству новейшего типа патронов. А все разработки касаемо оружия, полностью передает на благо Отечества, в оружейную комиссию при Артиллерийском управлении.

— Некоторые ваши эскизы я передал в руки надворного советника, профессора механики, господина Вышнеградского, — поторопился герцог вклиниться в разговор. — Так он утверждает, что принципы автоматической, как вы это назвали, поочередной стрельбы достаточно реальны. Откуда у вас, Герман, такие познания в механике? Профессор убежден, что вы попросту срисовали по памяти какую-то уже действующую систему.

— Тем не менее… — начал было оправдываться я, но именно в этот момент, с вестью о том, что к ужину все подано, вошел слуга. И, видимо, не только мы с царем были голодны, как волки. Потому что скользкий разговор был немедленно отложен ради трапезы.

Удивительно, но в тот день поста не было. Потому среди кушаний было много мясных блюд. И зелени. Понятия не имею, откуда взялись свежайшие листья салата, упругие перышки лука и яркая редиска. Это посреди зимы-то! Авитаминоз царской семье не грозил.

Нужно признать, накрытый на пятерых, стол не выглядел богатым. Совсем не таким, как это принято в Сибири на великие праздники, когда всевозможных угощений столько, что бывает тарелку некуда ставить. Маринованные огурчики и грибы. Капуста в небольшой серебряной плошке. Пара соусниц. Широкая тарелка с зеленью и нарезкой из разных сортов колбас или копченого мяса. Вот, пожалуй, и все.

Но вот что удивительным образом сближало ужин в Гатчинском дворце с любой сибирской избой накануне Рождества, так это пельмени и водка. Я запотевший полуштоф-то увидел – глазам не поверил. А когда внесли супницу с парящим благоухающим лавровым листом приветом из-за Урала, и вовсе…

Чокаться в столице было не принято. Слава Богу, не решился первым совать рюмочку на середину стола. Просто одетый мужик, тот самый, что ехал в одних санках с Александром, может меня бы и поддержал. А вот остальные могли и губы презрительно наморщить. Особенно Николай Николаевич. Он и без повода на купеческого обличия дядьку волком смотрел.

А вот герцогу было явно любопытно. Мекленбург-Стрелицкий, как я понял, вообще живо интересовался всевозможными стреляющими приспособлениями, а мужик оказался оружейником Иваном Орловым. И для любого состоятельного охотника того времени было предметом гордости иметь у себя ружье произведенное этим мастером.

Выпили. Захрустели огурчиками. Слуги в ослепительно-белых перчатках разложили по тарелкам главное блюдо ужина. Не удержался и сгрыз редиску. И только наколол на вилку первый пельмешек, как Александр заговорил.

— Вот Герман Густавович утверждает, будто бы эти новые многозарядные американские ружья могут быть весьма полезны для охоты на крупного зверя. Что скажешь, Иван?

— Эт, ваше величество, Спенсеровы винтовки что ли? Али те, что на заводе Винчестера инженер Генри фабрикует?

— Так они тебе известны?

— А чего же нет-то, ваше величество? Как же можно за иными мастерами не смотреть. Где-то я что-то у них подсматриваю, а что-то и они у меня берут. Вот те же изделия из Иллиона от Ремингтона с сынами – насколь простецкие, да справные. И прочные, и ломаться там нечему, и не стрельнет когда не надо. Так и то иные жалуются. Мол, лишнее это – при открывании затвора курок взводить. А с затвором Фило Элифалетыч тоже чевой-то намудрил. Коли патрончики свободно не входят, так потом и не вытащишь…

— Эм… Любезный… Эээ… Иван, — переглянувшись прежде с великим князем, начал герцог, стоило мастеру остановится, и потянуться ложкой к пище. — Так что же там со Спенсеровскими ружьями?

Видимо не у меня одного появилась уверенность, что Мекленбург-Стрелицкий с Николаем Николаевичем, за что-то очень оружейника Орлова не любят. Александр – вон даже нахмурился.

— Господа, — поспешил выручить своего гостя царь. — Отложим пока разговоры. После о ружьях поговорим.

Вот спросят у меня какую-нибудь ерунду, и не ответить нельзя будет. Придется сидеть, облизываться и развлекать высокородных рассказами. А в животе кишка кишке била по башке. Я заторопился жевать. С этих станется нас с Ваней без ужина оставить. И царь не поможет. Не станет же он с родней из-за нас, мелких, незначительных людишек, ссориться.

Очень неприятная вышла трапеза. Так обрадовался сибирскому кушанью, а ел и вкуса не чувствовал. Жутко было ощущать себя насекомым на ладони. В той жизни даже на приеме у Самого такого не было. Что бы он мне сделал? Уволил? Ха-ха три раза. Плох тот чиновник, что себе теплую нору в какой-нибудь Госкорпорации не приготовил. Так что, еще нужно подумать – хуже мне вышло бы от увольнения, или лучше. А вот эти, любой из троих – что герцог, что князь, что царь, легким движением брови могли отправить на плаху. Просто так! Потом верноподданные прокуроры бы нашли за что.