Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ) Страница 27

— Хорошо амир.

Привели русиста — Ваха его конвоировал, тыкая в спину автоматным стволом

— Скажи, русский — обратился к нему Басаев — ты где-то здесь служил? Знаешь какие-нибудь города в окрестностях? Только не здесь… в Ростове, Краснодаре… в этих краях.

— Я каждое лето отдыхал здесь у бабушки. В Буденновске.

— Это хорошо… Сможешь провести нас туда? А пока мы едем — ты расскажешь все что знаешь. О генерале. И о том, что он делает. Понял?

Потом, когда начали исследовать состав бандформирования, напавшего на Буденновск — поразились тому, что собственно людей Басаева было десятка два, даже меньше и были снайперы. Остальные — по десятку, по два десятка — из самых разных банформирований, от самых разных полевых командиров, в том числе враждующих друг с другом. Они никогда не отдали бы людей в объединенный отряд, тем более — под командованием Басаева, который свой абхазский отряд угробил в Грозном. Объяснений этому так и не было дано.

Утро 14 июня 1995 года

Буденновск

— Шайтан…

Милиционер, стоящий около патрульной машины на самой окраине Буденновска повелительно махнул жезлом, делая знак остановиться.

— Спокойно… — процедил сквозь зубы Шамиль по-русски — русский, иди, поговори с ними. Если что…

В душной тесноте милицейской канарейки выразительно щелкнул автоматный предохранитель.

Илья Проносов вылез из машины — он был в той же самой милицейской форме, у него было и милицейское удостоверение, и удостоверение сотрудника ФСБ. Ощущая спиной нацеленный на него автомат, он пошел к машине.

— Здорово, старшой… — свойски поздоровался он

Старший лейтенант подозрительно смотрел на него

— Вы откуда, капитан?

— Да с Дагестана, Махачкалинское ГУВД. Приказали колонну конвоировать.

Старшему лейтенанту не понравилось то, что он услышал — неизвестный в милицейской форме явно не владел милицейским слэнгом. Управление или управа — но никак не ГУВД, ни один милиционер в неофициальной обстановке не будет ломать язык, выговаривая это слово.

— Куда следуете?

— В вертолетную часть. Правильно идем?

— Правильно. Но обычно едут другой дорогой, не через город.

— Ну, раз уж свернули. Пропусти, будь другом…

В конце концов — свой есть свой…

— Сейчас поедем.

Едва сдерживая страх, Проносов вернулся в машину, ему под ребра ткнули автоматным стволом.

— Ну?

— Сейчас, поедем. Будет конвой.

— Телефон.

Басаеву передали сотовый телефон, в эти времена он был еще редкостью — размером с полкирпича, с выдвигающейся антенной, солидный.

— Бери. Номер… — Басаев продиктовал номер — как начнется, выскакивай и вали. Будешь тут — если что. Понял?

И, не дожидаясь ответа русиста, приказал.

— Адам, Мага! Ментов валите в первую очередь, наглухо. В живых не оставлять!

Впереди милицейская машина, мигнув мигалками, но, не включая сирены, тронулась с места.

— Поехали!

Вечер 14 июня 1995 года

Подмосковье

Спецобъект, ранее принадлежал Управлению делами ЦК КПСС

Когда профессионалы перестают понимать, в чем цель игры

Они начинают играть в игру ради самой игры.

Наблюдение автора

Захват больницы в Буденновске был неожиданностью, но в тоже время — ожидаемой неожиданностью. Хорошо, что не произошло чего-то неизмеримо худшего, такого, как захват или подрыв атомной электростанции. Потому что если играть с огнем — то рано или поздно ты подожжешь свой дом.

Сверхдержава рухнула, и никто еще не понял, не осознал толком, что осталось вместо нее, что мы строим… разбираем руины или на самом деле что-то строим? Каким будет наш новый дом, для кого и для чего мы его строим? Просто чтобы не было холодно? Или мы хотим построить такой дом, чтобы с верхнего этажа смотреть на звезды? И сколько места будет в этом доме — всем ли хватит?

Сверхдержава рухнула — но люди остались. Те, кто еще несколько лет назад играл совсем в другие игры, для кого пешками были главы государств, а полем игр — целые страны. Советский союз прямо или косвенно контролировать треть мира, свергал одну власть и ставил вместо нее другую, кому помогал, кому воевал. Люди, которые это делали — давно были циниками и прагматиками, уже с годов тридцатых никто даже теоретически не верил в возможность построения коммунизма во всем мире, постепенно игра превратилась в нечто самодостаточное, игру ради самой игры. Если в Испании в конце тридцатых, например, советские военспецы действительно воевали ради возможности того, что еще одна страна, причем страна сильная, территориально великолепно расположенная, имеющая многовековые контакты со всеми странами Латинской Америки станет коммунистической — то ради чего воевали в Афганистане? В Йемене? В Сальвадоре? Ради коммунизма? А вы советских военных советников спросите — хорошо, если услышите в ответ не что-нибудь нецензурное.

И вот сейчас, оказавшись вместо великой державы в кровоточащем ее обрубке, эти люди продолжали игру — они уже не мыслили жизни без игры. Только теперь полем незримой схватки стала собственная Родина…

Человек, чье лицо было известно любому россиянину, кто смотрит телевизор — устало оторвался от экрана установленного в комнате отдыха Sony с большим экраном. На экране показывали бойцов спецназа, под прикрытием бронетранспортера продвигающихся по улице небольшого ставропольского городка, который когда-то носил название Святой Крест.

— Ну? — спросил он стоящего перед ним навытяжку генерала

— Он требует журналистов. Иностранных журналистов… — обреченно сказал генерал — он вышел из-под контроля.

— Долбоебы — тяжело и страшно сказал человек — только в карман грести, водку жрать и баб трахать умеете.

Генерал молча стоял навытяжку

— У него есть семья?

— Никак нет. Масхадов подобрал тех, у кого все погибли, мы же сами просили отряд смертников. Их человек сорок, не больше.

— Такой же долбоеб… Что же у нас за армия такая…

— Мы можем поискать рычаги…

— Хватит. Доискались уже. Пока искать будете — башка с плеч полетит. Что еще он хочет?

— Вывод войск из Чечни. Немедленно.

— Пробовали говорить?

— Пробовали. Наших людей он расстрелял. Ублюдок.

— Это вы ублюдки. Сучье племя…

Генерал молчал

В дверь комнаты отдыха, скромно отделанной карельской березой постучали. Даже не постучали, поскреблись.

— Кто там?! — заорал хозяин кабинета

В дверь просунулся старший группы охраны, у него в руке был аппарат транковой связи.

— Срочно…

— Откуда?

Старший прикрепленный показал глазами наверх.

— Думай, что Деду будем докладывать. И что делать с этим.

— У него нет ничего — сказал генерал — только слова. Все документы, планы — я сжег.

— Если он заговорит… — сказал хозяин кабинета, недобро усмехнувшись — я за твою задницу гроша не дам. У Деда — не дураки работают, один рыжий чего стоит. Ты нас всех в дерьмо окунул — ты и думай, как разгребать…

Человек, известный всей России по экрану телевизора ехал в Кремль, на срочное совещание Совета безопасности. Он сидел на заднем сидении бронированного Мерседеса, сзади и спереди ехали такие же машины. Всего — кортеж этого человека насчитывал семь машин.

Плавно поползло вниз стекло, человек раздраженно взглянул на старшего прикрепленного, который был в курсе всего — работал давно уже не на государство, а на своего закрепленного[41]. Хотя… все так перепуталось, что даже прикрепленный, который был в курсе многих очень многих дел — не понимал, когда его закрепленный действует в своих интересах, а когда — в интересах государства. Вот сейчас — интересно, в чьих интересах сейчас он будет разговаривать с Ингушетией?

— Срочно, по спутнику. Оттуда.

Откуда — было понятно и без слов.

— Переключай.

Стекло, отделяющее в Мерседесе задние сидения от передних, снова поползло вверх, отсекая шефа от водительского отсека с les miserables. До Кремля оставалось ехать не более пары километров, им дали зеленую волну.

— Олег Евгеньевич, это…

— Салам, Джохар… — перебил его человек в Мерседесе — как нехорошо ты поступил. Очень нехорошо поступил.

В голосе не было угрозы — но оба собеседника знали, что к чему. На этом уровне не угрожают, на этом уровне приводят приговоры в исполнение. Дудаев, когда соглашался участвовать в игре, сменить генеральскую форму распадающейся, оплеванной, оболганной армии на кресло президента небольшого, никем не признанного, воинственного государства, способного действовать вне рамок международного правового поля — причем как против России, так и в интересах России — это хорошо понимал и осознавал. Прекрасно понимал он и то, для чего понадобилась война — для того, чтобы дестабилизировать обстановку в стране и прийти к власти. Вот только посланные им люди — вышли из-под контроля в последний момент. И отвечать за это должен был он — это тебе не перед народом предвыборные обещанья исполнять.