Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ) Страница 28

— Олег Евгеньевич, Аллахом клянусь — сидя в Ингушетии в одной из вилл рядом с новой столицей Магасом закричал в трубку бывший советский генерал — Аллахом клянусь, это не я ему приказал так сделать! Я ему приказал делать то, что скажут твои люди, чтобы смыть позор кровью!

— Аллахом ты перед своими клянись. Я в Аллаха не верю. Ты должен отдать приказ.

— Олег Евгеньевич, он неуправляем! Он расстрелял человека, которого я к нему послал! Он не слушает приказов!

— Тогда молись, Джохар… — сказал человек в Мерседесе — молись, чтобы он молчал. Потому что если он заговорит — ты знаешь, что со всеми с нами будет. И с тобой, Джохар — это случится в первую очередь. Молись…

Вечер 16 июня 1995 года

Буденновск

— Товарищ генерал, принятыми мерами удалось установить, что в больнице находятся примерно сто пятьдесят боевиков и до пятисот заложников, из них как минимум двести — лежачие. Противник подготовил здание к обороне: у него как минимум два крупнокалиберных пулемета, не менее двадцати снайперов. Весь нижний этаж заминирован, как штатными МВС[42], так и самодельными. Там есть баллоны с кислородом, к ним прикреплены гранаты и заряды ВВ. У противника есть гранатометы, обычные и подствольные. За больницей, примерно в семи сотнях метров протекает речка, там заросли камыша. Мы предполагаем, что при штурме план отхода будет такой: подрыв всего, что есть и прорыв к реке, прикрываясь камышами. Не исключен и силовой прорыв при поддержке находящихся в городе сообщников террористов. Оперативный штаб полагает, что при лобовом штурме объекта погибнет до семидесяти процентов заложников и до пятидесяти процентов бойцов штурмовой группы.

— Весь оперативный штаб так полагает?

Генерал недобро смотрел на своих подчиненных.

Никто не осмелился сказать ни да, ни нет — вот потому что у нас и армия сейчас такая. Все боятся — своих, даже больше, чем чужих. В армии не защищают Родину — в армии делают карьеру.

— Что с милицией?

— РОВД практически не существует, по нему нанесли удар из гранатометов. Потери — до пятидесяти процентов личного состава, люди деморализованы.

— Вертолетчики?

— Проводят облеты города в дневное время, заправлены и находятся в готовности-один четыре крокодила и два мишки с группами спецназа — на случай попытки прорыва оцепления или подхода к городу еще одной банды на деблокирование банды Басаева. Но проблема в том, что если и произойдет попытка силового деблокирования — она будет ночью. Вертолеты ночью действовать не могут.

— Черт знает что такое?! — раздраженно сказал генерал — есть вообще какие-то предложения? Или здесь одни интеллектуальные импотенты собрались?

— Взять снайперов… — заговорил сидящий по правую руку от генерала полковник внутренних войск, говорил он равнодушным тоном, будто советуясь сам с собой.

— Что?! Говорите громче!

— Взять снайперов, товарищ генерал — ваших, моих. Прибыла Альфа, там тоже немало снайперов. Поставить вокруг больницы кольцо, пусть ничтожат.

— Тогда они начнут расстреливать заложников.

— Уже расстреливают! Кстати — кого именно они расстреляли?! Кто-то из наших проникал туда? Кого они расстреляли?

— Сведений нет, товарищ генерал — наконец сказал кто-то

— Черт знает что…

В кабинет, превращенный в оперативный штаб, сунулся адъютант

— Товарищ генерал-лейтенант, Москва.

Генерал встал со своего места — толстый, осанистый — недобрым взглядом осмотрел всех собравшихся и вышел.

Все молчали… а что тут говорить…

Ночь на 17 июня 1995 года

Буденновск, больница

— Мы нехорошо сделали, Шамиль — мрачно сказал Адам — Арсанкаевы узнают и будут мстить. У них сильный род, много мужчин.

— Арсанкаевы… — Басаев пнул расстрелянный и уже воняющий труп — это бараны. Они идут за пастухом, куда бы он их не вел. Им наплевать, куда он их ведет — на бойню или на поле. А сам Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ!

— Но он пришел…

В душной и страшной темноте подвала отчетливо щелкнул предохранитель Стечкина

— Вахид Арсанкаев — национал-предатель и агент ФСБ, который пришел к нам и предложил сдаться. Его послали не Дудаев, а русисты, которые давно завербовали его. Именно из-за таких шакалов как Арсанкаев, шакалов проникших в ряды воинов Аллаха, мы оставили Город и теперь бегаем по горам как дикие звери. Арсанкаев предал Ичкерию, предал свой народ в пользу Русни, ты меня понял?

Ответить Адам не успел — сверху, на втором этаже больницы, басисто застучал ДШК, горохом сыпанули автоматы.

— Штурм! Русисты идут!

— Готовь тут все к подрыву! Пусть этого расстрелянного шакала русских засыплет здесь! — Басаев побежал наверх

— Аллах Акбар!

Дауд, поставив на широкий подоконник заложницу-медсестру заставил ее расставить пошире ноги, поставил между ее ног пулемет и вел огонь по перебегающим от укрытия к укрытию русистам, толстым от надетой на них брони и с тяжелыми шлемами. Он стрелял и видел, что попадает. Только вот русисты не падали — они бежали дальше.

— Аллах!!! Сучка, тебе нравится?! Смотри, как я…

Договорить Дауд не успел — пуля, пущенная снайпером Альфы с четырехсот с лишним метров, ударила Дауда в грудь, пролетев как раз между ног заложницы. Обливаясь кровью — бронежилет пулю не задержал — Дауд полетел на пол, на него упал пулемет, а на пулемет и Дауда — потерявшая создание заложница.

— Стойте тут, сучки! Стойте, пока вас не убьют! Мрази… Это ваши мужики! Они вас трахали, а теперь хотят вас убить. Они стреляют в вас. Кричите, чтобы они перестали стрелять! Кричите, ну!

Инга, снайпер армии Республики Ичкерии, получившая орден Честь нации за убийства русских солдат в Грозном чувствовала, что вот-вот выйдет из-под контроля. В таком состоянии, в каком была она — стрелять было нельзя, но тут было совсем близко. Свою позицию она оборудовала в кабинете, привязала к карнизу за руки врачиху и беременную русскую суку, сама обустроила позицию между ними, на врачебном столе. Какая это была охота! В Грозном они развлекались тем, что подстреливали солдата, а потом выбивали тех, кто пытался прийти ему на помощь. У них в отряде была Маша, латышка, но с русским именем, ее изнасиловали русские варвары, когда Латвия была еще под пятой русистов и она не могла иметь детей. Поэтому она всегда, когда была такая возможность — била в пах. Машу — они часто работали вместе, даже помогали друг другу расслабиться (а с кем еще? Амеров, которые знали, как вести себя с женщиной было мало, а эти… в своей жизни только коз и трахали) — убили русисты-снайперы в районе библиотеки, бои там шли три дня и она сама там едва не погибла, когда подошел спецназ ГРУ. С Машей они и впрямь были родственными душами, Маша после того, что с ней случилось, стала лесбиянкой, а Инга была бисексуалкой, спала с женщинами, когда не было подходящих мужиков. От Шамиля хотя бы не пахло так, как от этих… в конце концов, она не такая подстилка, как Анка-Пулеметчица, она себя ценит и перед каждым не расстелится. Хотя сейчас… если бы была возможность, она бы отдалась любому… даже тому прыщавому уроду, который ее глазами по все дыры уже…

Инга хихикнула — и снова прильнула к прицелу. Главное — не торопиться и русист сам придет под пулю.

В пятистах метрах от этого проклятого врачебного кабинета, на крыше лежал, истекая потом, майор Сычев из специального подразделения снайперов, приписанного сейчас к пятьдесят восьмой армии и спешно переброшенного сюда. Он искал цель… очередную, неторопливо и несуетно. То, что происходило вокруг — жара, мухи, пули… его ничуть не беспокоило.

Майор Сычев, ныне — снайпер-инструктор, тогда еще был снайпером второй категории — начинал в Афганистане. Но и со своей второй категорией он выцелил одного ублюдка и снял его первым же выстрелом с девятисот метров. Потом были Таджикистан и Чечня… и тут он уже учил пацанов, призывных, б…ь, пацанов — как им воевать с опытными профессионалами-снайперами, которых в Грозный на кровь слетелись десятки.

Особенно страшно было в районе библиотеки. Пехота топталась там трое суток, пока не появились спецназ ГРУ и снайперы. Снайперская дуэль длилась шестнадцать часов, погибли четверо русских снайперов, а сколько погибло снайперов чеченских — никто не считал. Тогда-то они одними из первых в разрушенном здании библиотеки нашли мертвую снайпершу, молодую и светловолосую. У нее было спокойное лицо спящего человека — это, несмотря на изорванное осколками гранаты тело — и снайперская винтовка, на прикладе которой насчитали двадцать две зарубки. В карманах — американские доллары.

И вот теперь эти снайперы пришли сюда. Мы пришли на их землю… а теперь духи уже на нашей земле.