Глеб Дойников - «Все по местам!» Возвращение «Варяга» Страница 28

В результате, когда «Чихайя» с «Авророй» сблизились и опознали наконец друг друга, это стало сюрпризом для обеих. На «Авроре» ждали встретить у конвоя миноносец, за который сигнальщик на «Лене» принял низкобортное авизо. На «Чихайе» же ожидали встретить «Лену», непонятно как обогнувшую «Идзумо» и решившую перед смертью дотянуться-таки до купцов. Когда стало ясно, что облако дыма на горизонте материализуется в русский крейсер типа «Диана», командир авизо капитан второго ранга Саеки Фукуи машинально почесал свежий осколочный шрам на левом предплечье. Этот сувенир остался у него вечным напоминанием о его первой встрече с русским крейсером. Тогда, девять месяцев назад, он попробовал встать поперек пути «Варяга», когда тот пытался после прорыва из Чемульпо атаковать транспорта. Неприятное ощущение дежавю приподняло волоски на спине капитана. Ну неужели каждый раз, когда он сопровождает транспорта, ему суждено сталкиваться с русскими крейсерами? Такую карму и врагу не пожелаешь. Если бы Саеки знал, что на мостике «Авроры» сейчас стоит человек, тоже принимавший участие в том бою, он бы окончательно уверился, что это судьба…

На мостике «Идзумо» Идзичи был вне себя от ярости. Он был искренне уверен, что вся комбинация с отвлечением его крейсера от транспортов «Леной» и их последующей атакой «Авророй» была задумана заранее. Теперь ему оставалось только наблюдать, как на горизонте недосягаемая пока для его орудий «Аврора» будет топить охраняемые им суда.

— Симаймасита![21] Нет, ну как я мог купиться на столь примитивную уловку? — жаловался он на жизнь и свою собственную тупость штурману крейсера, лейтенанту Хаконо, он настолько вышел из себя, что с его губ потоком лились грязные ругательства, которые он не использовал со школьных времен, проведенных в довольно плохом районе, на окраине Йокогамы, — просто этот тикукосема[22] Рейн, со своей яриман[23] — «Леной» настолько уже всех достал, что за ним рванулся бы почти любой из капитанов Императорского флота!

— Ну тогда вы не сделали ничего предосудительного… — попытался успокоить своего командира молодой лейтенант, но вместо этого только подлил масла в огонь.

— НЕТ! Я как последний кусотаре[24] продолжал гнаться за ним, а ведь мне докладывали из радиорубки, что «Лена» что-то телеграфирует! Я обязан был догадаться, что это ловушка! Но эти русские… Похоже, они настолько не ценят свои крейсера типа «Паллада», что готовы разменять их на пару транспортов! Сначала «Диана», а теперь и «Аврора» туда же… Ну уж ее-то я точно бу-ккоросу![25]

Маленькая торпедно-канонерская лодка опять честно попыталась остановить накатывающийся на охраняемые транспорты паровой каток русского крейсера первого ранга. И снова, нахватавшись шестидюймовых снарядов, которые в ЭТОТ РАЗ к тому же исправно взрывались,[26] с трудом успела отползти в сторону, купив транспортам время на бегство. Всем, кроме двух, пораженных торпедами, выплюнутыми «Авророй» из бортовых аппаратов на полном ходу. Третий купец, успевший отойти слишком далеко для торпедной атаки, пострадал от огня русской артиллерии. «Сукадзу-Мару» получил несколько снарядов, и теперь на нем команда неумело пыталась потушить разгорающийся пожар. Японцам повезло, что более удобной мишенью для артиллеристов «Авроры» оказался именно он, груженный лафетами осадных орудий. Если бы под горячую руку «богини утренней зари» подвернулся транспортник, перевозивший снаряды, ему для полной разборки на составляющие хватило бы и одного попадания. Но — «Куроки-Мару» и «Тароо-Мару» с опасным грузом успели отойти восточнее. Саму «Чихийю» и на этот раз спас тот факт, что преследуемому более сильным противником русскому крейсеру было просто не до нее. Опять. К тому же Фукуи, памятуя о прошлом печальном опыте, не стал всерьез пытаться сблизиться с «Авророй» для торпедной атаки. Ведь берега, к которому можно было бы приткнуться его тонущему кораблю, рядом не было.

Свою посильную лепту в общее веселье внесли и комендоры носовой башни «Идзумо». Пара столбов от взрывов снарядов первого, пристрелочного залпа по «Авроре» встала гораздо ближе к маленькому авизо, чем к русскому крейсеру. На что Фукуи отреагировал предельно вежливо, просто попросив сигнальщиков отсемафорить на «адмирала» просьбу стрелять по противнику. После того, как его корабль во второй раз за эту войну, превратил в развалину убегающий от его начальника русский крейсер, ему было не до чинопочитания.

Но за любое веселье рано или поздно приходится платить. Сейчас настал час оплачивать счета для «Авроры». Несмотря на то, что из тройки «сестер богинь» она была самой молодой, быстроходной и удачно построенной, от «Идзумо» она уйти не могла. Хотя на деле паспортное превосходство в три узла «Идзумо» и оказалось завышено почти в два раза, для догона хватило и этого. Спустя примерно час после столь удачного прохода через кучу спасающихся бегством транспортов восьмидюймовые снаряды стали достигать «Аврору». Еще через полчаса противники сблизились до расстояния действия орудий калибра 6 дюймов. «Аврора» получила первое попадание и, немного изменив курс, ввела в действие орудия левого борта.

Еще час спустя от чистенькой, новенькой «Авроры» почти ничего не осталось. Менее месяца назад «Аврора» была перекрашена из светлой средиземноморской окраски в стандартный для кораблей ВОКа шаровый цвет. Сейчас крейсер постепенно, по мере выгорания краски в местах пожаров, менял цвет на пепельно-серый… Из пяти орудий левого борта могли вести огонь два. На месте кормового орудия осталась только огромная дыра в палубном настиле — японский восьмидюймовый снаряд попал в беседку с зарядами. Но это нисколько не обескуражило Засухина. Крейсер еще был на ходу, множественные попадания на удивление пока никак не повлияли на скорость и управляемость. И пока «Аврора» еще могла наносить противнику урон, об открытии кингстонов думать было преждевременно. Самолично переложив руль право на борт, с мостика на подмену прислуги орудий левого борта уже были отправлены все рулевые и сигнальщики, кроме одного легкораненого, Засухин ввел в действие орудия правого борта. От дальномера Барра и Струда, снятого с «Рюрика» и всего три недели назад установленного на крыше штурманской рубки, остались только обломки. Но и «Идзумо» уже приблизился на 25 кабельтов. Пользуясь этим, на левом крыле мостика кто-то из офицеров-артиллеристов азартно крутил верньеры микрометра, поминутно выкрикивая дистанцию до цели. От организованной наводки и единого управления огнем остались одни воспоминания, каждое орудие теперь вело собственную войну, но и такая стрельба иногда давала свои плоды. От очередного попадания вздрогнула носовая башня японского броненосного крейсера. С ее потолка посыпалась стеклянная крошка от разбитых лампочек и оптических приборов управления стрельбой. Снаряды носовой башни стали ложиться неприемлемо далеко от цели, и спустя десять минут изменить курс и стать бортом к «Авроре» пришлось и командиру «Идзумо». За упрямого русского принялись артиллеристы кормовой башни и казематных шестидюймовок. Но все это было для «Авроры» всего лишь отсрочкой неминуемой гибели.

После очередного взрыва на борту из машинного прибежал посыльный кочегар с известием о медленном затоплении средней кочегарки и что «минуты через три придется заливать топки в ее котлах, а то рванет». Снижение скорости до 16 узлов, вызванное через четверть часа падением давления пара, позволило японцам подойти на 20 кабельтовых, и время жизни «Авроры» теперь измерялось уже не часами, а минутами.

— Кто-нибудь, найдите мне минных офицеров или хоть кого, кто вообще уцелел из минеров! Через десять минут мне нужен рапорт о боеспособности минных аппаратов! — проорал из прорези рубки, испещренной множеством попавших осколков, Засухин. — И на баке, пошлите посыльного в лазарет, пусть скажет докторам, чтобы готовились к спасению раненых.

— А ты, братец, — обратился командир к ожидавшему ответа кочегару, настолько жадно глотавшему свежий воздух, что Анатолий Николаевич невольно подумал: «Воистину перед смертью не надышишься», — скажи своим, чтобы, как зальют топки, шли в лазарет и помогали, как пойдем на дно, вытаскивать раненых наверх. Самим им не выкарабкаться.

Сам он, перекрестившись, набрал полную грудь воздуха и попытался оповестить команду, по крайней мере ту ее часть, что могла его слышать, о своем решении:

— Братцы! Товарищи мои! Вы до конца выполнили свой долг! Нам осталось только показать макакам, как гибнут русские моряки! Как только мне доложат, какие минные аппараты у нас еще боеспособны, я пойду на японца. Если он сдуру не отвернет — мы попробуем подорвать его минами. Если у него хватит мозгов и он начнет отходить…