Елена Асеева - Коло Жизни. Бесперечь. Том второй Страница 28

– Перший, – нежно протянула юница имя Господа, ощущая… испытывая несравненную ни с чем радость, что может находится подле него. – Все хочу спросить… А каким образом, вы, Боги, такие маленькие, слабые… в сравнение не с людьми, а с системами, планетами можете творить мир? Видимый нами мир: леса, поля, реки, озера и сам космический: планеты, звезды, системы.

– Ну… мы не такие уж маленькие и слабые, даже в сравнение с видимым миром, достаточно мощные, – медлительно отозвался Димург. Он всегда отвечал на ее вопросы, но временами так искусно уводил тему разговора, что девушка не просто не понимала его молви, а точно теряла и саму суть вопрошаемого. – Просто при тебе свои способности мы не выставляем, абы не напугать.

– Да, нет… Я не о вашем росте, или способности уничтожить без оружия живое существо, которое при мне показал Круч, – немедля вставила Еси, торопясь высказать, выспросить, покуда Бог не перевел толкование. – Я о другом. Вы в сравнение с тем, что я вижу все эти дни такие же махие зернятки, как и векошка в оной мы летим. И каким образом такие малые силы могут творить столь величественное, необъятное как системы, планеты и звезды.

– Не всегда мощь сосредоточена в размере, габаритах, вместимости и объеме, – произнес Перший и поцеловал юницу в макушку головы, удержав в объятиях, поелику она, дернувшись, явно пожелала их покинуть. – Да и потом, сила… чаще всего таится в частичке… искре… каковая обладает необходимыми качествами для зарождения жизни. Есть множество возможностей творить систему и всегда зачатком рождения, так называемого пахтания материи, будет выступать та самая искорка… Искорка – Бог. Для того, чтобы начался процесс сбивания, можно, к примеру, сомкнуть пространство до определенной, малой кубатуры… И в той сравнительно небольшой емкости сотворить замешивание скопившейся, скучившейся субстанции.

– Что такое пространство? – медлительно растягивая слова, вопросила Есинька, с трудом не столько понимая, сколько представляя себе, о чем Бог рассказал.

– Пространство, особая форма материи, которая имеет определенные параметры: объем, размер и свой характерный облик, – пояснил, днесь вельми не понятно Димург, и, прервавшись, прикоснулся губами ко лбу девушки с под кожи, которой неожиданно стал выбиваться дымчатый смаглый свет. – Если сказать доступнее, пространство чем-то напоминает эту комнату. Коль нам удастся, сдвинуть в ней стены она приобретет значимо меньшие размеры, и мы тогда в ней легко и быстро вымоем полы. – Бог часто приближал Есиславу к обыденности человеческой жизни, стараясь, ежели, конечно, хотел объяснить, приводить примеры из людского бытия. – Это самое действие, сдвинуть стены и называется сомкнуть пространство.

– Разве такое возможно? Сдвинуть стены комнаты, они же изменят свою форму… или у пространства стены не твердые? – Еси словно и не вопрошала, а утверждала, меж тем оглядывая комнату. – А кто из Богов такое может делать? – теперь прозвучал спрос.

– У пространства, как и у всего стены прочные, но они имеют определенную структуру, посему могут менять и форму, без разрушения собственного естества, – ответил Перший дыхнув сие вроде как в голову юницы и огладив ладонью волосы, стараясь молвью, любовью и близостью снять трепыхание Крушеца. – Из Богов смыкать пространство доступно мне и Дажбе… Дажба вообще уникальный малецык, только он еще юн, посему ему недозволительно поколь творить многие формы пространства. Только некие из них… За ним надобен глаз да глаз, ибо он, как и все молодые Боги, старается скорее попробовать свои силы. Да и Небо порой то ли недосматривает, то ли нарочно пропускает действия малецыка.

– Дажба, – повторила имя Бога Есинька…

Имя Зиждителя коего очень любила и ноне на коего все еще досадовала за гибель Дари. Девушка слегка отклонилась от Димурга и заглянула в его темно-карие очи, где радужка сглотнула и сами зрачки, и желтоватую склеру. Засим она трепетно дотронулась до груди Першего, точно тем касанием могла ощутить, оценить его мощь, и, понизив голос до шепота, добавила:

– Наверно на это способны лишь мощные Боги… А остальные Боги, чем занимаются?

– Все разделено… У каждого Зиждителя свои способности, возможности и обязанности, – отметил Перший, тревожно оглядывая Еси, потому как она вдруг на малость сомкнула глаза и вроде ослабла в его руках. – Как в целом и у каждого творения Вселенной. У духов, нежити, бесиц-трясавиц, человеческих народов, разнообразных племен, животных, трав. Каждое создание рождено для определенной функции, с нужным количеством кодов, иноредь вложенными законами, и является необходимой частью всего бытия. Нет не нужных, не надобных созданий, все продумано, прописано. Несомненно, порой случаются неполадки в работе системы, планеты, аль отдельного вида… Изредка бывают испорченные создания, с изъяном, но их или чинят, или уничтожают таким образом, чтобы сохранялась гармоничная целостность.

Есислава внимательно слушала речь Бога, его пояснения, словно вела весь разговор к чему-то более для нее важному. По мере толкования смаглое сияние пробивающееся из-под ее кожи то наполнялось насыщенностью, то наново бледнело. Нынче же и вовсе белая склера в обоих глазах юницы зримо зазолотилась, а само сияние рывками завибрировало, похоже, намереваясь вырваться, аль вспять окончательно померкнуть.

– Хотела спросить вот о чем, – наконец озвучила она, что ее особенно волновало. – К дарицам, я видела это в воспоминаниях, когда-то привезли девочек, на которых и женились мальчики с Зекрой, создав семьи… продолжив род… И Вещунья Мудрая, царица белоглазых альвов, сказывала тогда Владе, что те девочки они вроде как без душ. – Есинька туго вздохнула, и самую малость, вздела вверх свои рыжие бровки, тем самым воссоздавая слова из воспоминаний, – девочки эти не будут иметь душ, так говорила царица альвов, – дополнила юница. – Того естества, сущности, что составляет мальчиков, ибо они нужны лишь для правки кодов, рождения потомства и заботы о мужьях. Они чем-то будут более близки животным, чем людям, так как умерев не смогут возродиться вновь и иметь иную жизнь. Они созданы для определенной цели, выполнив каковую, исчезнут… Исчезнут… Но выходит и Влада, и я мы тоже без души, поелику Крушец… Крушец, не душа… Он лучица, другая форма жизни… Какая?

Яркое полыхание нежданно пробилось, и, вырвавшись с под кожи, заполонило всю голову Еси. И тотчас ее тело надрывно дрогнув, ослабло, а голос, сорвавшись, потух. Бог торопко подхватил ее на руки, и, приникнув устами ко лбу, полюбовно зашептал, слышимо для лучицы: «Милый мой, ну, что ты? Что? Потерпи я рядом… подле… потерпи совсем немножко. Умиротворись, успокойся, мой бесценный Крушец, малецык!»

В комнату скорой походкой вошел Асил и сразу направился к стоящему брату, оно как сияние хоть и трепетало, но не спадало и им все чаще удавалось умиротворять Крушеца только вместе. Старший Атеф, вызванный Першим, понеже они всегда так поступали, коли у лучицы начинался приступ, связываясь меж собой мысленно, еще одна способность Зиждителей, торопливо подступил к брату и приник к голове девушки, но уже к макушке. Он не только нежно прикоснулся устами к россыпи рыжих волос Есиньки, но, как и Димург, зашептал, что-то доброе, полюбовное. Прошло не больше минуты, как сияние степенно стало спадать с головы девушки, и она глубоко вздохнув, точно тем обретая себя, отворила очи. Еще мгновение юница приходила в себя, а когда Перший отклонился от нее, ласково на него взглянув, настойчиво молвила:

– Я права, – так будто и не было того болезненного ее состояния, и она прервалась, абы перевести дух. – Ответь Перший… У меня нет души.

– Сейчас объясню, – умягчено отозвался Димург. Он, безусловно, не хотел отвечать юнице, и данное нежелание сквозило в его лице так, что кажная жилка на нем зримо колыхнулась, одначе, ноне не смел молчать. – Только давай присядем.

– Нет, ты днесь меня отвлечешь от моего вопроса, – упрямо протянула Есинька и слегка приподняв голову, тем самым покинув полюбовные руки Асила приткнула ее к груди Першего. – Ты так часто делаешь. Не думай, что я того не замечаю. Посему ответь… Я хочу знать… Эти воспоминания про душу, они приходят чаще иных и Крушец… он, после шепчет, говорит и вовсе нечто не вразумительное.

– Невразумительное? – встревожено переспросил Атеф, и, положив руку на плечо брата, переглянулся с ним, словно нуждался в его божественной поддержке не меньше, чем плоть и лучица.

– Да. Последние дни, все чаще и чаще вижу воспоминания про тех девочек, про Вещунью Мудрую… И слышу, что он шепчет… стенает и все время про душу, – произнесла Еси и чуть слышно заплакала, роняя слезы вглубь голубой материи сакхи Першего и целуя его разгоряченными губами в грудь.