В. Бирюк - Стрелка Страница 29

Все пытались похлопать меня по плечу, по спине, выразить восхищение, дать полезных советов… Были среди них и несколько… странные:

«если хочешь быть страшен, убей змею черную, а убей ее саблею или ножемъ, да вынь изъ нея языкъ, да и въ тафту зеленую и в черную да положи в сапогъ в левой, а обуй на том же месте. Идя прочь, назад не оглядывайся. Пришедши домой, положи (змеиный языкъ) под ворота в землю; а кто тебя спросить: где былъ? и ты с им ничего не говори. А когда надобно, и ты въ тотъ же сапогъ положи три зубчика чесноковые, да под правую пазуху привяжи себе утиральник и бери с собою, когда пойдешь на суд или на поле биться».

Какой-то чудак упорно лез ко мне с мало-ношенным сапогом и тремя зубчиками чеснока и очень обиделся, когда я отодвинул его, горящую истинной верой и абсолютной убеждённостью, физиономию.

Кстати, типично. Из-за всяких фокусов с чародейством церковь весьма возражает против таких поединков. Максим Грек будет жаловаться на чертовщину на «поле»:

«а обидчики на то и рассчитывают: у них всегда есть чародей и ворожея, иж возможетъ д?йством сатанинским пособити своему полевщику».

Как возможно соотнести веру в бога, в «божью правду» на «божьем поле», в месте-времени наглядного и очевидного проявления божьего правосудия с «действом сатанинским» в тот же момент и на той же площадке…?

В какой-то момент Резан рявкнул. Возбуждённые сопричастностью к происходящему: «полёвщик-то — с нашей хоругви! С одного котла кашу хлебаем! Это в вашей лодии — одне пни замшелые, посельщина с деревеньщиной, а у нас-то… ого-го!» — со-хоругвенники, или как их правильно назвать? одностяжники? — отпихнули доброхотных зрителей, почитателей и советчиков.

Ко мне смог, наконец-то, пробиться Лазарь:

– Ваня! Не надо! Он здоровый, он тебя убьёт! Я ж понимаю, я ж… ты ж… ты из-за меня… Ваня, он же здоровее! У него навыка больше, на нём железо заморское, крепкое… Не осилить тебе, сгибнешь… За меня..

– Лазарь, ты — мой человек?

– Я? Ну… Да… Я за тебя… как скажешь — всё… Твой. Весь.

– Запоминай, друже. Что моё — то моё. Лапки, к моему тянутые — пообрубаю.

Стоявший рядом, смотревший в сторону Резан, только дёрнулся. Внимательно осмотрел меня, и, когда я, прихватив своё барахло пошёл к лодке, тайком перекрестил вслед. А потом начал яростно материться, подгоняя бойцов и скрывая своё смущение.

В самой Мологе… Народу собралось… море. От пристани следом за нами толпа — на всю ширину улицы и ещё бегут.

Вся округа собралась на торг по случаю прихода войска. А само войско на каждой предшествующей стоянке пополнялось одной-двумя хоругвями местных бояр. Здесь, кстати, ещё два ушкуя новогородцев караван дожидались. И тут всем — такая халявная развлекуха!

– Гля! Гля! Полёвщика ведут! На смерть за правду резаться!

– Ой, а молоденький-то какой…

– А другой-то… Гля! Гля! Ну, морда нерусская…!

– Тож ничего. Высокинький…

«Поле» — обычай давний: «судебный поединок тяжущихся, их драка орудием до смерти или тяжелой раны одного из бойцов, причем победивший и выигрывал тяжбу».

Об этом обычае у русских знают греки и арабы Х века, знает позднейшая судебная практика московского времени.

В эту эпоху — данных нет. Но память сохранена, норма не прописывается в законе потому, что и так понятно. Когда через столетие будет заключён договор с «Готским берегом», просто добавят уточнения: русским — немцев на Руси «на поле» — не звать. Как и немцам — русских. А при проведении разбирательства в такой форме среди самих немцев — русскому князю не мешать и пошлин не брать.

Дело в том, что проведение поединка — дорогостоящее занятие. Судебник 1497 года даёт такие расценки:

«7. А побиются на поли в пожеге, или в душегубстве, или в разбои, или в татбе, ино на убитом исцево доправити; да околничему на убитом полтина да доспех, а диаку четверть, а неделшику полтина, да неделщику ж вясчего 4 алтыны. А сам убитой в казни и в продажи боярину и диаку».

Заметили разницу с рыцарским поединком? Доспех убитого — не победителю, но главному судье на ринге. Ну и валюта чуть другая — эпоха уже московская.

Что радует: всякие духовные… — как корова языком. В толпе — ни одной рясы! Никто не долбит, не ноет, в душу не лезет. Им — «низя». Вплоть до отлучения.

Забавно: суд — божий. Но божьи слуги от «божьего поля» — как черти от ладана.

Митрополит Фотий в 1410 году подтвердил общепринятое:

«еще же и сему наказаю: аще который человекъ позовется на поле да приидетъ к которому попу причаститись, ино ему святого причастья нет, ни целования крестнаго; а который поп дастъ ему святое причастие, тот поповства лишен. А кто утепет (убьёт), лезши на поле, (и) погубить душу — по великаго Василия слову душегубец именуется, в церковь не входит, ни дары не приемлет, ни богородицина хлеба причащениа-ж святаго не прииметъ осмнадцать л?тъ; а убитого не хороните, а который поп того похоронит, тот поповства лишен».

Класс! Завалю придурка — на 18 лет освобождение. От обедни, всенощной и прочих… времяпрепровождений. Да за-ради одного этого…! Надо постараться.

Поединок не на городской площади — там церковь стоит. Вывели за город на полянку. У них тут тоже Святое озеро есть. В болоте. Оттуда течёт ручеёк, типа — по овражку. Довольно широкая долина. Чистая, достаточно сухая, чуть зелёная.

Люди княжьего окольничего, вместе со слугами здешнего посадника, колья вбили, расстояния раза три перемеряли, канаты натянули. Ринг, мать их… но — больше. По площадке с грабельками прошлись, навес для вятших поставили.

Народ лавок натаскал, телег накатал. Рёгот стоит, сбитень жрут, насмехаются. Не смертный бой, а прямо народное гуляние. Им всем — забава, а мне… А что — «мне»?!

– Басконя, ты грамотный?

– А чего? Духовную составить надумал?

– Резан, дай дурню грамотного в помощь. Пусть пройдут по вятшим да по богатеньким — ставки соберут. Тотализатор — знаешь?

Делать — нечего, начальство — думает-с, мы — ждём-с. Надо как-то… повеселиться.

Объясняю, что к чему, у меня ещё с полсотни кунских гривен есть. Выиграю — хорошо, проиграю… — тогда уж совсем не интересно будет.

Поняли, глазки загорелись, Басконя среди народа шныряет, Сухан тушку мою стережёт, Резан воинов вокруг строит, чтобы мне, не дай бог, худа какого, или там, сглаза, наговора, заговора, оговора… и выговора.

А Лазарь пошёл в «центральную ложу». Представлять мои интересы перед вышестоящими. Потом машет оттуда ручкой — зовут, де.

Забавно: все злые, красные. Но — вежливые. Хорошо видно, что из последних сил. Володша румянцем по всей морде лица розовеет, у Сигурда — красными пятнами по скулам и под глазами. Посадник с тысяцким — тоже… семафорят.

– Помиритесь?

– Нет.

– Вопросы?

– Один. Бой любым оружием до смерти?

– Да. Любым, кроме чародейства.

– Тогда сейчас буду готов.

Топаю назад, где Сухан со шмотками стоит, и начинаю сеанс принародного стриптиза. Снимаю с себя почти всё.

Подштанники подкатанные, жилеточка кожаная, портупея с косыночкой — одеждой не считаются. Точнее — они не считаются боевой одеждой, доспехами. Воин без брони перед вооружённым противником — не воин. Он — голый.

Это как лётчик-истребитель на земле: он — не воюет, его — спасают. Вытаскивают те, кто умеют воевать без танков и самолётов.

Народ ахнул, потом зашумел… А уж когда я крест и костяной палец с шеи снял да Сухану отдал…

– Колдун! Ведьмак! Палец неупокоенный! Крест снял!

– Так ведь и костяшку — тоже…

– Ой, чего будет-то… свят-свят-свят…

Снова Лазарь машет — опять зовут. Посадник местный смотрит… расстроено:

– Ты чего, Иван — боярский сын, «божье поле» с баней перепутал? Ты чего доспехи-то снял? Мы ж не в Новгороде!

Чисто для знатоков: в Пскове на «поле» идут в доспехах. В Новгороде — в нормальной одежде. Но там и бой идёт только дубинками.

– Я знаю где мы. А доспех мне не нужен. Меня правда моя боронит. И благоволение Царицы Небесной. С такой-то защитой… к чему мне на себе железа таскать? Это вон он пусть попарится. Напоследок.

Я старательно поправляю свою косынку. Может опять… кто-нибудь чего-нибудь… насчёт Покрова Богородицы… Но все смотрят на Эрика. На нём полная экипировка, включая шлем, щит и копьё. Пот уже течёт. Он аж зубами скрипит от злости.

– Скиттен грис… Ты будешь плакаль.

Во, и склонения глаголов от злости позабыл. Но смысл понятен: что-то ругательное. В этот раз — не рыбное.

Выйти в полном доспехе против практически голого юнца… сразу признать свою неправоту.

Эрик рвёт с себя шлем, отшвыривает щит… Ругательства из-за спин раздевающих Эрика его соратников не прекращаются. Быстро у них не получается.

Ну не надо мучить меня бездельем!

– Эй, дракоша, не увлекайся там со своими друзьями. Тебя и здесь ждут. С твоими умениями.

Бедняга хорошо рычит и далеко летит. В смысле: далеко летят его слюни. Приходиться утираться.