Александр Золотько - Цель - Перл-Харбор Страница 29

Какая же ты сволочь, подумал Торопов с тоской.

Нойман прыжком встал на ноги и без подготовки и замаха ударил Торопова ногой.

— Я спросил, тварь мелкая, ты мне веришь?

От неожиданности и боли Торопов закричал, хватаясь руками за грудь.

— Я не разобрал что-то… — сказал Нойманн.

— Верю. Я вам верю! — выкрикнул Торопов.

— Вот и славно, — удовлетворенно кивнул Нойманн. — А вот, кстати, то, ради чего я тащил вас именно сюда. Полюбуйтесь.

Держась за грудь, Торопов встал. Повернулся лицом на запад.

Из-за деревьев на краю луга медленно выплывала громада дирижабля. Солнце отражалось от его обшивки, лопасти винтов, казалось, неторопливо перемалывали воздух, летательный аппарат двигался величественно, с великолепной грацией.

— Красота ведь? — сказал Нойманн.

— Да, конечно, — быстро проговорил Торопов.

— Да вы не дергайтесь. Не торопитесь подтверждать всякое мое слово. Если я спрашиваю о чем-то, связанном с делом, или говорю о ваших личностных качествах, то тут вам стоит поторопиться с реакцией, а вот так, когда я делюсь с вами своими эмоциями… положительными причем, то вы можете свободно высказывать свое мнение…

Дирижабль двигался по широкой дуге, набирая высоту. Красные флаги со свастикой на плоскостях его стабилизаторов словно светились внутренним огнем.

— Красиво ведь… — Нойманн помахал дирижаблю рукой. — И такую вот красоту убирают с неба. И знаете почему?

— Опасные, — сказал Торопов. — Горят легко. «Гинденбург» недавно сгорел…

— Два года назад. Да, водород — это опасно… Гелия у нас нет, а Америка отказывается нам его продавать. И вот такие красавцы должны исчезнуть… Обидно… Ладно. Время. Тут совсем рядом аэродром Темпельхоф — воздушные ворота столицы Третьего рейха, и самолеты летают, и даже дирижабль можно увидеть. Дирижабль мы посмотрели, минут через двадцать должен пролететь «Ю-52», трехмоторный, очень характерный… Но вас убеждать уже не в чем, поэтому мы можем, полюбовавшись «цеппелином», спокойно вернуться в дом и заняться делом…

— Послушайте, штурмбаннфюрер… — тихо начал Торопов.

— Что? Не мямлите, говорите четко и громко — нас никто не услышит. Вы ведь решили озвучить свои условия?

— Я… нет, конечно, какие условия…

— Отчего же? Каждый человек, выполняющий работу, должен знать, что ему за это заплатят. Вы хотите чего-то особенного? Денег? Жену сюда вашу перевезти, пока не начались изменения?

— Жену? При чем здесь жена? — Торопов пожал плечами. — Я бы хотел…

— Ну, смелее… Жить вы хотели бы?

— Конечно.

— Вот вы и будете жить. Я вам уже цитировал вашего Достоевского?

— Да, но…

— Вам не хотелось бы получить место над пропастью, удары ветра и молний?

— Да… Нет, не хотел бы…

— А хотелось бы получить чего-нибудь эдакого… вкусного и ценного?

— Да. Я…

— Давай так — для начала ты получаешь жизнь. Аванс, так сказать. А потом, по результатам, если твои заслуги превысят аванс, ты получишь остальное. — Нойманн положил руку на плечо Торопову очень дружески, почти приятельски. — Или не получишь…

На дороге напротив них остановился «Мерседес», Пауль высунулся из окна и помахал рукой.

— Забери Краузе! — крикнул Нойманн, указывая рукой в сторону рощицы у дороги. — А мы пройдемся немного пешком. Потом нас подберешь.

Пауль кивнул, машина поехала к роще.

Торопов посмотрел ей вслед. Что-то привлекло его внимание. Какая-то мелочь. Из тех, что не сразу осознаются, но беспокоят, зудят до тех пор, пока не удается их распознать.

— Пойдемте-пойдемте. — Нойманн хлопнул Торопова по плечу, и они, выйдя на дорогу, зашагали к домикам.

Торопову дали позавтракать, потом Нойманн проводил его наверх, к письменному столу, вытащил из ящика стопку бумаги и несколько заточенных карандашей.

— Вот тут вы и начнете работать, — сказал штурмбаннфюрер, заботливо разложив письменные принадлежности перед Тороповым. — И от результатов этого этапа работы будет зависеть ваша дальнейшая судьба. И в первую очередь условия дальнейшего сотрудничества.

— Я… — Торопов сглотнул, глядя на чистый лист, взял со стола карандаш и покрутил его в руках. — Простите, а у вас нет пишущей машинки? Или вы не могли бы привезти из моего времени ноутбук? Это такой…

— Я знаю, — усмехнулся Нойманн. — Но машинки с русским шрифтом у меня сейчас нет и достать ее в Берлине не так просто, а ноутбук… Мы стараемся не тащить сюда лишнего. Мало ли кому в руки это может попасть по стечению обстоятельств. Вашу одежду и телефон мы уничтожили, например… На всякий случай. Когда начнется работа, мы сможем забрать сюда все, что захотим, ведь так?

— Но мне нужна информация… — Торопов сел к столу, провел ладонью по бумажному листу. — Чтобы я…

— Нас сейчас не интересует точная информация, товарищ Торопов… или уже господин? — Нойманн остановился за спиной пленника и постучал костяшками пальцев по стулу. — Как к вам обращаться?

— Господин… — протянул неуверенно Торопов, спохватился, что его могут неправильно понять, и быстро пробормотал: — Как вам будет угодно… Как правильно…

— Значит, просто Торопов, — заключил Нойманн. — Мне вы, естественно, не товарищ и тем более не господин. Итак — Торопов… Или, может, Андрюша?

— Как хотите, — пробормотал Торопов.

Ему и в самом деле сейчас было все равно, как его станет именовать штурмбаннфюрер. Лишь бы принял его в дело, проявил заинтересованность и дал шанс себя проявить. Зацепиться, а потом уж можно будет доказать свою полезность и даже незаменимость.

— Так… — Нойманн прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Мы хотим получить от вас, Торопов, краткий обзор того, что вы считаете самым важным для Третьего рейха. Предположим, мы уже не сможем вернуться в ваше время, чтобы там еще чего-нибудь почерпнуть. И вы — наш единственный источник. Вот и пишите то, что мы должны знать о настоящем. О тридцать девятом годе. Понятно?

— Но, скажем, новые советские танки…

— Это неважно. Пока — неважно. Вам нужно спасти Третий рейх от поражения — приступайте. Время… — Нойманн посмотрел на часы. — Ну, скажем, до пятнадцати ноль-ноль. Я захожу к вам перед обедом, вы демонстрируете свои записи, если я нахожу, что они толковые и, главное, честные, то вы продолжите в этих же условиях… Если записи мне не понравятся, то… Вы понимаете? Обед, правда, вы получите в любом случае.

Нойманн покровительственно похлопал Торопова по плечу и вышел из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Черт бы тебя побрал, зло подумал Торопов. Спасать Третий рейх? Ага, конечно. Прикидывается дурачком, а на самом деле…

Значит, танки их не интересуют. Почему? Почему их не интересуют новые танки русских? Торопов потер лоб. Он ведь помнит о русских танках почти все. Броня, пушки, паршивые дизеля с малым ресурсом, неэффективные фильтры первых моделей, отсутствие раций и мутную оптику, сводящие почти все преимущества «тридцатьчетверок» и «ка-вэшек» первых выпусков к нулю. Или почти к нулю, тут главное не перегнуть палку.

В своем времени Торопов обычно громил всяких сетевых «знатоков» за критиканство советской техники, а тут не впасть бы в противоположность. Начнется война, немцы напорются на исправно работающий «КВ», огребут по самые некуда и начнут искать виноватых, а тут как раз и Торопов, Андрюша…

Значит, ТТХ их не интересуют. Они все это уже знают? Может быть. А может, они знают не конструкцию, а то, что никак эти супертанки не повлияли на ход войны. Консервные банки немцев переигрывали русских не технически, а тактически. Вопрос в командовании и управлении.

Сообщить немцам количество танков и самолетов? Торопов помнил цифры, пусть не до последней единицы вооружения, но в тысячах — знал наверняка. Дивизии, корпуса… Командующие… Ерунда, чушь… Что интересует Нойманна?

Штурмбаннфюрер говорил о Службе Безопасности. Он работает на Гейдриха?

«Мой шеф — Гейдрих»… И Нойманн в первую очередь работает на него? Не факт. То, что он в СД, вовсе не значит, что ему нравится Гейдрих. У них там…

Тут, поправил себя Торопов. Не там, а тут. У них тут такая каша была на самом верху. Тьфу ты черт, с этими временными перемещениями. У них тут сейчас такая каша на самом верху. Никто так толком и не разобрал реальной расстановки сил. Не разберет, слышишь, Торопов? Не разберет!

Дались ему эти временные формы русского языка. Забыть обо всем этом, переключить мозги на одно — на поиск стратегии выживания. Личного выживания.

Шелленберг в мемуарах уверенно писал, что Мюллер и Борман были русскими агентами… советскими. И даже сообщал, что кто-то видел обоих в Москве после войны. И что — это становится правдой, попав в книгу Шелленберга? Или неправдой? Останки Бормана вроде нашли при строительстве в Берлине и идентифицировали… Вроде бы, мать их так.