Новик (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 29

И тут Андрей зацепился взглядом за перстенек на руке дядьки Кондрата. Небольшой. Неприметный медный. В нем не было ничего примечательного, кроме символа…

- Ты чего? – удивился Федот.

- А что это? – указал парень на перстенек.

- Так оберег воинский. Многие из нас такое носят. – сказал он и продемонстрировал свой перстенек похожий. У Акима же имелся другой – с лютым зверем, тоже являвшимся гостем из язычества.

- А вы знаете, что эти символы обозначают?

- Вот этот, - произнес Аким, демонстрируя свой, - защищает от смерти лютой. А тот, что у Кондрата и Федота – воинскую удачу дает.

- Из тьмы веков пусть громом грянет, да ратною сверкнет стезей - Перун, бог воинов удалой. – произнес Андрей, переведя слова песни группы Сколот на местное наречие. И указав на перстень дядьки Кондрата, добавил. – Это символ Перуна – воинского бога славян.

Тишина.

Знали они или нет, но отреагировали они очень спокойно. Видимо знали, но вслух не хотели говорить. Да и обсуждать лишний раз тоже. Они ведь христиане, по крайней мере формально. А то, что держатся за предрассудки и не чураются обращением за помощью к другим сверхъестественным силам, так что в том дурного? Все так делают. Ну, почти все…

- Откуда ты сие ведаешь? – наконец спросил дядька Кондрат.

- Слышал.

- И слова о Перуне тоже слышал?

- Приходилось… - уклончиво ответил Андрей.

А все трое поместных дворян понимающе кивнули. В их голове все встало на свои места. Где отрок мог научиться так саблей рубиться? Кто его учил? Отец? Да он же с ними по походам лазил, в том числе таким, за которые по головке не погладят, разве что топором. Когда ему? Мать умерла давно, да и смешно ожидать, что женщина таким вещам научит. Сынок же их постоянно был у кого-то на руках. А так, если он ведает и про смысл оберегов и слова такие знает, то явно где-то пересекался с волхвом Перуна или кем-то подобным, что по лесам да деревням до сих пор скрывались[1]. В общем, все повернули в рамках своей парадигмы мышления и картины мира…

[1] Об обнаруженных языческих капищах в синхронных источниках упоминалось и в XVI и в XVII веках и позднее.

Часть 2. Глава 5

Глава 5

1553 год, 2 августа, поместье Андрея на реке Шат

- А я уж думал, где этих чертей носит? – шутливо спросил Андрей, наблюдая за тем, как через речушку переправляются татары.

Следуя совету дядьки Кондрата, парень таки срубил деревья, которые скрывали удобный для высадки пляж от прямого обозрения. Ведь изначально парень ставил свою землянку так, чтобы с реки или с противоположного берега ее не заметить. Теперь же у него под рукой была уже не землянка, а целая крепость, пусть и крошечная. Из-за чего намного важнее для оперативного реагирования стала возможность наблюдения. Там ведь, на пляже, можно было высадиться спокойно, подготовиться, и устроить сюрприз. А это непорядок.

Строго говоря, река Шат не отличалась крутыми берегами, сложными к десантированию. Отнюдь. Просто пляж был очень удобен. Поэтому пошли и в тот же день срубили все деревья, загораживающие панораму.

У этого решения оказалась и обратная сторона. Татарский отряд, рыскающий по округе в поисках поживы сумел заметить эту крошечную крепость. И вот теперь переправлялся через реку. Это несложно. Водная преграда невеликая. Но татары осторожничали. А то, мало ли в воду кольев воткнули и просто спрыгивая в реку они угробят лошадей.

Этот отряд по словам дядьки Кондрата и Федота с Акимом не представляли из себя ничего не обычного. Обычный молодняк, которым предводительствовала тройка более опытных товарищей. А сама идея вылазки – пограбить малец, чтобы добыть денег на снаряжение и вооружение молодых удальцов.

Крымское ханство, которому противостояло Русь на этом направлении, имело очень слабую собственную экономику, опираясь на кочевое скотоводство. А этот тип производящего сельского хозяйства представлял собой самую не эффективную систему из возможных с крайне низким объемом прибавочного продукта. Из-за чего и плотность населения у них была категорически низкая, и возможностей для развития ремесла почти никаких. Ведь ремесленникам нужно что-то кушать. А если сам не производишь, то нужно купить. А на что купить? Ведь для этого нужно что-то продать… Замкнутый круг.

Но в этом архаизме – кочевом скотоводстве - был не только минус, но и плюс. Так как множество пусть и поганых, но вполне доступных лошадей, открывали широкие возможности для конницы. Кардинально снижая стоимость ее комплектования и содержания за счет бросовой себестоимости коней. Поганых, но для региона вполне обычных.

Встречались и хорошие кони. Но их себе могли позволить в степи только очень богатые люди, которые были способны раскошелиться на кормление их овсом. Импортным овсом. Его правда, иной раз, удавалось захватывать в набегах. Но не всегда. Так что, чтобы кормить им коней на регулярной основе его требовалось закупать, а это было по карману единицам степных воинов. Самым состоятельным и удачливым. Даже несмотря на то, что хорошие кони хоть и стоили в степи дешевле, чем на той же Руси, но все равно, отдавались совсем не по бросовым ценам.

Проблема заключалась только с вооружение и защитным снаряжением. И этот вопрос решался набегами на соседей. Как и многие другие финансовые сложности. Наскочил. Пограбил крестьян. И отошел, пока не подтянулись местные войска. А если тебе повезло, и ты еще сумел захватить несколько молодых крестьянок, то жизнь удалась. Продал их на рынке рабов и вот тебе и доспехи хорошие, и оружие, и добрая одежда.

Теоретически набеги могли бы стать источником для развития ремесла и более совершенно производящего хозяйства. Но – это в теории. На деле этому переходу препятствовал достаточно скромный объем выручаемых средств. Которых едва хватало на войну. Ведь набеги – это война. Ее форма. Кроме того, не менее важным препятствие становилась идеология и сословные предрассудки. Ведь основные средства в ханстве концентрировались в руках воинского сословия, а никак не купечества или ремесленных гильдий. И сгорали в горниле бесконечной войны. Войны, без которой это сословие бы просто потеряло свое положение…

Так и жили.

Вот и эти «кадры» шарили по округе, в поисках поживы. Трое из отряда имели и кольчугу, и шлем, и щит, и саблю, и лук со стрелами, и легкое копье. Нормальное копье, с металлическим наконечником. Остальные же представляли собой бомж-пати на прогулке.

Стеганые халаты с шапками, да самые что ни на есть простые копья… без наконечников. Андрей даже как-то опешил, когда увидел уровень вооружения этих удальцов. Он, конечно, читал Сигизмунда Герберштейна, в котором тот описывал вооружение крымского племенного ополчения. Его нищету и ничтожность. Но он тогда думал, что это простое преувеличение. Однако…

- Это не воины, слава Богу, - произнес дядька Кондрат и перекрестился.

- Даже те? – указал на ребят в кольчугах Андрей.

- Те – воины. Но эти два десятка ребятишек – новики, что жаждут попасть на службу. Добудут себе денег на оружие и доспехи – пойдут. Нет? На нет и суда нет.

- Мда… - только и ответил парень.

Как-то не так он себе представлял татарские набеги. Он думал, что у степняков в набеги ходили только хорошо вооруженные банды. Ну, по меркам степи хорошо вооруженные. Как те же ушкуйники, которые, по сути, были младшими сыновьями дружинников да бояр. А потому и плавсредства имели ни разу не дешевые, и доспехи, и оружие. А это… точнее эти…

- Не много ли их? – спросил Андрей.

- Обычно. Бывает и меньше, но и в таком числе не дивно. Они же, как сам видишь, едва лучше тех разбойников. Даром что конные.

- Двадцать четыре, - завершив подсчет, произнесла Марфа. – Еще тридцать два заводных коня.

Все промолчали.

Понятно, что ЭТО были по сути своей разбойники. Да, не крестьяне, а пастухи. Да, не пешие, а конные. Но еще не воины. Ни по навыкам, ни по снаряжению. Но людей все равно немного мандраж брал, слишком уж много бед принесли на Русь эти «пастушки». Хочешь не хочешь – переживать станешь. Да и, несмотря на относительную малочисленность отряда, но вызывал определенное почтение. Ведь это целый табун! Около полсотни коней! Невольно проникнешься уважением. Это на просторах степи такое количество лошадей терялось, а здесь, на поле, зажатом промеж лесов, да на речной переправе выглядело чуть более чем внушительно.