Андрей Матвеенко - Сны Великого князя. Дилогия (СИ) Страница 3

Однако же этот почти безнадежный вызов будто придал разменявшему уже шестой десяток князю новые силы. И, один Бог ведает, каким чудом, но он сумел-таки выбить личную аудиенцию у нового российского государя до намеченного последним на начало декабря 1879 года заседания Кабинета министров с участием великих князей, на котором планировалось определить дальнейший политический и социальный курс Российской Империи.*

*Справочно:

В нашей истории это мероприятие также имело место и состоялось спустя ровно неделю после гибели Александра II, 8 марта 1881 года.

Результаты встречи оказались изрядно неожиданны для обеих сторон, чему свидетельством была уже ее продолжительность, с изначально планировавшихся монархом десяти минут (не более!) выросшая аж до трех часов и заставившая секретарей спешно перекраивать график дел императора на этот и несколько последующих дней.

«Дяде Коко» удалось удивить племянника. А он всего-то и сделал, что попросил до начала собственно беседы найти в бумагах покойного брата свое последнее письмо, отправленное в Крым, внимательно прочесть его и обратить внимание на дату его написания. К счастью, письмо отыскалось — из Крыма оно прибыло вместе с императорским багажом на избежавшем взрыва свитском поезде. А его содержание проняло даже изрядно «приземленного» в своих взглядах молодого императора, и плохо скрываемое раздражение от визита нелюбимого родственника сменилось вполне искренним интересом. Возможно, Александр III, в чьей жизни и устремлениях вера в Господа играла немалую роль, узрел в показанных ему листках бумаги знак Божий, коему, увы, не внял его погибший отец. Кто знает… Как бы там ни было, повествование о прочих видениях великого князя он также выслушал с должным вниманием. Впрочем, о негативном образе брата императора Алексея Александровича, который рисовали сны, князь благоразумно умолчал — равно как и об имевшем место спиритическом сеансе, будучи не вполне уверенным, как царь отреагирует на сей околомистический экзерсис.

Однако же конечный результат откровений великого князя получился изрядно смазанным. В отличие от несколько идеалистически настроенного дяди, его племянник мыслил более практичными категориями, да к тому же пребывал под изрядным влиянием воззрений без пяти минут обер-прокурора Святейшего Синода* и ярого консерватора Победоносцева (также Константина Николаевича не сильно жаловавшего). Поэтому он хотя и внял прозвучавшим на встрече предостережениям, да и на самого князя как на человека взглянул по-новому, но честно дал понять, что в свете слишком уж существенных различий во взглядах родственников на будущее России сохранить за собой председательство в Государственном совете и прочие числящиеся за ним «цивильные» посты дяде не удастся ни при каком раскладе. И трудиться в составе соответствующих структур, в том числе и над упреждением напророченных князем бед, будут другие, в целом куда более угодные самодержцу люди. Да и вообще всякие сугубо политические амбиции великому князю с его либеральным прошлым следует отставить в сторону раз и навсегда.

*Справочно:

В нашей истории этот пост Константин Петрович Победоносцев получил еще при жизни Александра II, в апреле 1880 года. И автор не усматривает оснований для того, чтобы подобное же назначение не состоялось при Александре III.

Но, коль скоро дядю так заботит состояние российского флота*, которому великий князь уже посвятил почти всю свою жизнь и о возможных грядущих неудачах которого он столь горячно здесь поведал, то на дальнейшее пребывание в должности главы Морского ведомства он, так уж и быть, может рассчитывать, «дабы примерным трудом своим не допустить всяческих непотребств и злоумышлений против морской мощи державы».

*Справочно:

О стойкой приверженности Константина Николаевича интересам флота свидетельствует и материал из книги Ю.Л.Коршунова «Генерал-адмиралы Российского Императорского флота», хотя бы эта фраза из его письма своему соратнику А.В.Головнину (страница 209): «… И вдали от деятельной службы и от столицы в моей груди, пока я жив, будет биться то же сердце, горячо преданное Матушке-России, ее Государю и ее Флоту, с которым я сроднился и сросся в течение 50 лет».

Да и приведенная на страницах 269–271 этой книги ситуация с назначением на должность главы Морского ведомства Алексея Александровича показывает, что из всех своих обязанностей лишь право на руководство флотом Константин Николаевич отстаивал до последнего, пока царь не «ушел» его принудительно.

Посему, полагаю, не так уж и фантастичны устремления великого князя в описываемом мире.

В принципе, этим свои решением царь фактически оказал Константину Николаевичу сразу две услуги — с одной стороны, все же оставил, хотя бы и в минимальной мере, в числе государственных управленцев, а, с другой, позволил не распыляться на много задач сразу, а в полной мере сосредоточиться на решении одной, но именно той, которая князю была наиболее близка и понятна (и, как показали дальнейшие события, это дало необходимый эффект). Однако же при этом Александр III поставил четким условием выработку великим князем «без промедления, но и не вдаваясь в непотребную спешку, могущую пойти во вред делу, елико возможно тщательного долговременного плана развития флота» и представление его на высочайшее утверждение.

Было у монарха, строгого ревнителя семейных ценностей, и еще одно (безоговорочное!) требование к дяде, при условии выполнения которого он соглашался лицезреть великого князя, хотя бы и ограниченно, в числе своих соратников — его внебрачная пассия госпожа Кузнецова должна была удалиться из стольного града Санкт-Петербурга (к примеру, в столь милый сердцам этой пары Крым), да и сам дядя должен был вести себя скромнее и хотя бы не бравировать направо и налево своей любовной связью на стороне, если уж не в силах вовсе от нее отказаться.

Нельзя сказать, что это последнее условие пришлось великому князю по душе — при его-то изрядно вспыльчивом характере чудом было уже то, что он смог спокойно его выслушать. Однако с необходимостью его выполнения Константин Николаевич, руководствуясь не сердцем, но умом и прекрасно понимая, сколь тонка грань, отделяющая с таким трудом завоеванное им благорасположение императора от возможности утраты даже этого минимального влияния на происходящие в стране процессы, в конечном итоге вынужден был согласиться. Еще более, нежели самого князя, требование царя огорчило милую Анечку, вынужденную покинуть лишь недавно перестроенный по ее вкусам особняк на Английском проспекте Санкт-Петербурга*. Впрочем, страстных чувств к Анне Васильевне князь отнюдь не растерял и в дальнейшем старался выбираться к своей, как нынче принято говорить, «гражданской» жене во всякое мало-мальски свободное время, что хотя бы отчасти скрашивало ее пребывание вдалеке и от столичной жизни, и от любимого человека.

*Справочно:

У Константина Николаевича и Анны Васильевны действительно был собственный дом в Петербурге по адресу Английский проспект, 18, который был куплен на имя госпожи Кузнецовой в 1876 году и в этом же году был перестроен сообразно пожеланиям его новых владельцев. А Крым Анна Васильевна и вправду избирала местом своего постоянного жительства, правда, произошло это в нашей истории лишь после смерти весной 1886 году как раз в петербургском доме двух ее сыновей — Льва и Измаила.

В результате декабрьское заседание Кабинета министров, на котором был подвергнут резкой критике прежний либеральный курс российских властей, и опубликование царем 8 января 1880 года манифеста «О незыблемости самодержавия», к удивлению и разочарованию многих, не стали поводом для полного отлучения Константина Николаевича от государственных дел. Но робкие и не очень попытки различных персон окончательно устранить князя от деятельности на благо державы успеха не возымели — Александр III славился твердостью своих принципов и единожды принятые и полагаемые им как верные решения менять не привык. А родной брат императора великий князь Алексей Александрович, которого все, зная о его крепкой дружбе с государем, дружно прочили на роль нового главы Морского ведомства, но который, справедливости ради скажем, не готов был для этого переступить через «политический труп» своего дяди*, получил в итоге пост одного из членов Государственного совета.

*Справочно:

Как сказано все у того же Ю.Л.Коршунова в книге «Генерал-адмиралы Российского Императорского флота» на странице 270, Алексей Александрович «был поражен» решением императора о его назначении и даже упрашивал брата не делать соответствующего распоряжения, или же, если решение брата неизменно, по крайней мере соблюсти в отношении своего дяди все необходимые формы приличия. И первые два месяца, пока Константин Николаевич не убедился, что ему не выиграть в этой схватке, и не сдался, Алексей Александрович соглашался заведовать флотом лишь временно.