Александр Щербаков-Ижевский - Северо-Западный фронт. Серия «Бессмертный полк» Страница 3

В тот раз был солнечный погожий день. Бомбы сыпались на наши головы, как горох. Но приказ никто не отменял. Наша миномётная рота, как могла, метала мины по немецкой пехоте, что готовилась захватить плацдарм.

В какой-то момент от падающих бомб стало невмоготу. Миномётчики попрятались в окопные щели, но сержант Силкин продолжал вести огонь в одиночку, продолжая забрасывать мины в ствол миномёта.

И вдруг… Зашедший на штурмовку наших траншей немецкий «Юнкерс» натолкнулся в воздухе на одну из мин, выпущенных Силкиным.

Радости нашей не было предела! Мы орали и радовались, как малые дети. Ну, а фрицы, видимо от стыда и досады за своего товарища быстрёхонько улетели восвояси.

Как-то прислали нам новое пополнение. Среди них был тощий, сгорбленный парнишка с крючковатым носом по фамилии Гольдфарб. Мастер спорта по шахматам. При налёте «Юнкерсов» все солдаты разбегались по щелям. А он ложился на дно окопа на спину и смотрел на подбрюшья пролетающих бомбардировщиков.

Однажды он подошёл к комбату и высказал предложение, от которого бывалые бойцы долго смеялись. Но на «передке» было затишье, погода стояла хорошая и «Юнкерсы» донимали нас каждый день. А суть его идеи была в следующем.

Гольдфарб отлично знал математику и ему, не составило труда произвести расчёты с учётом начальной скорости пули противотанкового ружья и средней скорости немецкого «Юнкерса» при штурмовке наших позиций. На обрывке замызганного солидолом картонного ящика он составил таблицу поправок для стрельбы в зависимости от высоты пролёта бомбардировщика.

Поликарпыч, наш ротный слесарь по ремонту миномётов, остроумно придумал простейшую зенитную установку. Для начала, он в землю вбил кол. На кол сверху обухом топора впрессовал втулку. На эту втулку надел колесо от телеги. На это колесо установил сошниками противотанковое ружьё и закрепил его шнуром к спицам. Получилось, что приклад и магазин ружья находились между спицами снизу. Как раз для удобства стрелку при использовании самопальной зенитной установки.

Чтобы показать мастерство в искусстве поражения цели к её использованию пригласили знаменитого в наших краях снайпера Николашку Ермакова. Гольдфарб подробнейшим образом объяснил ему о принципах стрельбы из противотанкового ружья по его таблице поправок.

И сразу же, при первом налёте Ермаков сбил пару «Юнкерсов». Затем ещё. Но потом уже «Юнкерсы» зашли на бомбометание в паре и фугас со второго самолёта разнёс в щепки всю зенитную установку. Кое-что нам удалось собрать от первого и второго номера противотанкового ружья. Захоронили их кишки, куски мяса и фрагменты тел тут же, под кусточками по соседству.

Бывало, что и немцы прилетали по ночам на своих маленьких самолётиках. Заглушив мотор, они планировали над нашими позициями. Заметив огонёк сигареты, искры от костра запросто могли сбросить на наши головы небольшие бомбочки. А чаще всего немцы кидали на шум, на разговор, на огонёк кассеты, начинённые мелкими гранатами. Она раскрывалась в воздухе и десятки гранат, как горох засыпали окрестности. Солдаты эту фашистскую пакость называли «фур-фур».

А ещё над «передком» в ночном небе летали немецкие «керосинки». Это небольшие потрескивающие шумливые самолёты. «Керосинка» выбрасывала осветительные ракеты и летала между ними, высматривая, куда бы зашвырнуть парочку небольших бомб. Вреда от неё было немного, но беспокойства и шума было предостаточно. Не давала спать. Словно блоха, вставленная в уши стучала: «Тук-тук-тук…»

Поначалу, завладев военным преимуществом, немцы, как правило, обустраивали глубоко эшелонированную линию обороны. Эффективно использовали межозёрное дефиле. Посуху вдоль лесов, на границах с болотами устанавливались дзоты, пулемётные бронеколпаки. Передовой рубеж сразу же превращался в неприступный укрепрайон.

А наша оборона, как правило, проходила прямо по болоту, куда уже не совались фашисты. Одни островки сухой земли были на нашей территории, другие на стороне немцев, третьи же делились пополам. Между островками укладывались гати, настилы. Самым лучшим считался настил из бревен. Так и перемещались: где по настилу, где вплавь, где на плотике. Лодка считалась роскошью и излишеством.

Болото всегда оставалось болотом. Даже зимой. Направления нашего движения, как оказывалось, были постоянными, и немцы научились определять возможные скопления людей, били прицельно. Настилы, островки, гати становились одновременно опасными для всех скучившихся людей. В случае прямого попадания потери были большими. А разбросанные по болоту куски тел уже никто не собирал. В таких случаях восстанавливали только саму гать.

Конечно, все кругом было заминировано. Островки сухой земли, само болото таили опасность с обеих сторон. Обидно, но, бывало, сами же на своих минах и подрывались. Так сказать непредвиденные потери. Разорванные тела из болота уже не собирали по кускам.

Если начальство возлагало большие надежды на захват опорного пункта немцев, то со всей округи съезжались большое руководство. Не дай бог, если не получалось достигнуть результата. Утром в пехотном полку устраивали экзекуцию: перед строем обязательно расстреливали несколько человек. Это были, без вариантов, «крайние». На них командиры списывали всю ответственность за поражение.

Фашисты тщательно, с арийским подходом готовились к обороне. Они же были на берегу, на краю болота. Доты и дзоты соединялись извилистыми траншеями. Болота и заливные луга перед первой линией обороны были заминированы на глубину до километра. Затем шли проволочные заграждения в три ряда. Огневые точки имели пушки, пулеметы. Было очень много минометов.

По всей дороге от Старой Руссы до Демянска у них маневрировали резервные части. Летом 1942-го года они протянули железнодорожную ветку, и движение их приобрело фантастическую продуктивность. По ночам и в плохую погоду было далеко слышно, как сновали паровозы привозящие эшелонами подкрепление, провизию и военное имущество, а обратно из «котла» вывозили раненных и сломанную, исковерканную технику.

Немцы тоже были те ещё барахольщики. Когда мы разбивали их колонну, среди повсюду валявшихся трупов можно было определить по документам бельгийцев, голландцев, французов и прочих фашистов-добровольцев. Приходилось потрошить их имущество. Чего тут только не было. Какие-то тряпки, женское бельё, посуда, ковры, даже фаянсовые унитазы. А в их карманах фотографии, письма, презервативы, порно открытки-целые коллекции. Многие солдаты Вермахта были с орденами, даже за захват Крыма. После разгрома, вид немецкого финиша доставлял мне огромное удовольствие.

С авиацией с нашей стороны было вообще туго, а танки существенного влияния на ход боев не оказывали в связи с их малым количеством. У них же в достатке и на ходу были и танки, и авиация. Оборона противника была слишком уж сильна. Конца и краю не было видать противостоянию.

Но отважно сражались русские солдаты и офицеры. С нами воевали: сын советского полководца Михаила Васильевича Фрунзе Михаил, 161-й истребительный авиаполк. Он был сбит и погиб в районе Старой Руссы. Здесь же летчик 580-го истребительного авиаполка лейтенант Алексей Маресьев тоже был сбит и выжил. Борис Полевой написал о нем легендарный учебник мужества «Повесть о настоящем человеке».

Вопреки советской пропаганде факт. 21 августа генерал Качанов уступил Манштейну в противостоянии у Старой Руссы. Немецкий корпус уничтожил до «60% личного состава русских и свыше 80% боевой техники», а вся 34-я армия бежала с поля боя и попала в окружение. В плен сдались 12 тысяч человек. Немцами был захвачен 141 советский танк, 246 орудий и особо ценный трофей, застрявшая в болоте легендарная, секретная реактивная установка БМ-13, «Катюша».

Война стала для нас обыденностью.

Если у командира была душа, он от безысходности шёл в атаку вместе с солдатами. И погибал с чистой совестью.

В то же время жестокие, циничные, случайные люди в армии, да просто проходимцы, как тараканы прибивались к тёплым и сладким, а главное безопасным щелям.

Как и в любом обществе на фронте сложился костяк снабженцев, медиков, контрразведчиков СМЕРШа, штабистов и других подобных людей. Они образовали и довели до совершенства механизм приёма пополнения и отправки его в бой, на смерть. Своеобразную мельницу смерти.

Эти люди были те ещё мерзавцы, настоящие подонки привыкшие к человеческим страданиям.

Ихнее начальство подбиралось тоже соответствующее не рассуждающее. Либо тупицы, либо подлюги и выродки. Способные лишь на жестокость паскуды. Клейма негде было ставить негодяям.

Командир полка 311 дивизии выдвинулся на свою должность из командира банно-прачечного отряда, или по-другому бабского или бл… ского командира. Он без рассуждений гнал свой полк вперёд. Без рассуждений гробил его множество раз, вновь и вновь пополняя его из резерва. А в промежутках между боями он пускался в загул и пил водку «по-чёрному». При этом красиво, со смаком плясал цыганочку с выходом. Опять же с бабами из банно-прачечного отряда.