Александр Громов - Исландская карта. Русский аркан Страница 30

Совесть была чиста – получил деньги и никого не подвел.

Ворчал Еропка. Вот уже пятые сутки он следил за боцманом Зоричем, угощал его ликером, заводил с ним разные разговоры и мог доложить барину лишь одно: Зорич – образцовый служака. Строг, но справедлив. Матросы боятся его, но и уважают. Нет, он ни в коем случае не англичанский агент, с чего вы это взяли, барин?..

И слуга ворчал, получив категорическое приказание: следить и дальше, глаз с боцмана не спускать!

Какие слова по адресу барина говорил Еропка про себя, осталось неизвестным. Зато повышенное внимание слуги «цербера» к боцману не осталось незамеченным и послужило поводом для пересудов.

За час до выхода в море на пирс стремительно вкатила посольская карета, влекомая четверкой взмыленных лошадей. Из нее выскочил Воронцов и прямо-таки взлетел вверх по трапу.

– Получено официальное уведомление, – скороговоркой сообщил он Пыхачеву, отдуваясь и глотая воздух. – Начиная с двадцать второго мая англичане закрывают Канал сроком на десять дней ввиду начинающихся маневров британского флота…

– Какой канал? – не сразу понял каперанг.

– Английский! Ла-Манш.

Доброе лицо каперанга медленно побагровело.

– Это нарушение всех международных норм! – возопил он, потрясая кулаками. – Они не имеют права! Что эти просвещенные мореплаватели себе позволяют?!

Чуточку отдышавшийся Воронцов, сухощавый, безукоризненно одетый, сам очень похожий на англичанина, иронически усмехнулся в тонкие усы:

– Кому вы это говорите! Перед тем как помчаться к вам, я телеграфировал в Петербург о вопиющем нарушении свободы мореплавания и торговли. Ничуть не сомневаюсь, что ноты протеста посыпятся очень скоро. Но мы ведь с вами знаем, чем скорее всего кончится дело, не так ли? Однако советую вам поторопиться, иначе вы рискуете застрять на десять дней где-нибудь в Дюнкерке или Кале.

Честь по чести – предупредил и отбыл.

Каперанг приказал ускорить подготовку к отплытию.

До темноты успели проскочить узости Зунда и легли на курс норд-норд-вест. «Победослав» легко развил десятиузловой ход. В кильватер ему, густо дымя и отчаянно молотя по воде плицами, поспешал «Чухонец».

Ужин в кают-компании корвета проходил в напряженном молчании. Лишь когда был подан десерт, развернулась дискуссия. Первым не выдержал капитан-лейтенант Батеньков.

– Гхм… – глухо начал он, не обращаясь персонально ни к кому. – Все-таки англичане – большие сволочи.

– И наглецы, – поддержал Канчеялов. – Действуют так, как будто они suo jure [в своем праве (лат.). – Прим. авт.]. Больше всего, господа, меня удивляет, как они осмелились закрыть пролив, никого не спросясь. Мало им места для маневров в океане? Нужны берега для отработки взаимодействия флота с береговыми батареями – пожалуйста, вот вам Ирландское море. Удобно и малозаметно. Там, кроме англичан, никто и не ходит, если не считать ирландских рыбаков. А тут подумать только – Ла-Манш! – И лейтенант помотал головой, будто стараясь отделаться от бреда. – Торная дорога. Сколько торговых судов проходит Ла-Маншем ежедневно – наверное, несколько сотен?

– Не меньше, – отозвался Тизенгаузен.

– Вот то-то и оно! Ну, положим, на бельгийцев, датчан и разных прочих шведов Альбион может поплевывать свысока, это я понимаю. Даже на нас и на немцев может, хотя, конечно, с их стороны это свинство первостатейное… Впрочем, ничего выходящего из ряда вон я пока не наблюдаю, от британцев только и жди какой-нибудь гадости! Захватят в море торговое судно и свалят вину на исландских пиратов – они, мол. Сколько было таких случаев! Привыкли! – Разгорячившись, Канчеялов механически крошил бисквит на белоснежную скатерть. – Но как же быть с французами, господа? Ведь закрытие пролива касается в первую очередь их! Торговля через Шербур, через Гавр, ввоз колониальных товаров, каботаж, наконец… убытки, наверное, миллионные. Нет, господа, я этого решительно не понимаю! Либо англичане совершенно утратили здравый смысл, которым они так кичатся, либо…

– Либо заранее согласовали свои действия с французским правительством, – подал голос умный мичман Завалишин.

– А ведь правда! – вскинулся Корнилович. – Устраивать маневры в Ла-Манше, да еще с самовольным его закрытием, значит прямо-таки провоцировать войну с Францией. Однако, учитывая вполне добрососедские отношения, существующие ныне между двумя державами по обе стороны пролива…

– Вот то-то и оно, – веско проговорил Враницкий.

Кто-то вздохнул. Кто-то вполголоса выругал французов заодно с англичанами. Не принимавший участия в беседе Лопухин допил ликер и потащил из портсигара папиросу.

– А вы что скажете, граф? – полюбопытствовал Розен.

– Я? Ничего. – Прикурив, Лопухин выпустил клуб дыма, помахал ладонью перед лицом. – Сегодня шестнадцатое мая, не так ли?

– Совершенно верно.

– Следовательно, у нас в запасе еще пять дней и столько же ночей, не считая остатка сегодняшнего дня. Пусть меня поправят, если я ошибаюсь в расчетах, но, по-моему, пяти суток хватит нам с лихвой, чтобы пройти э-э… около семисот морских миль, отделяющих нас от Ла-Манша, не так ли?

Против ожидания каперанг Пыхачев не поспешил с ответом.

– Надеюсь, – сумрачно проговорил он.

Дальнейший разговор не склеился. Извинившись, граф встал и первым покинул кают-компанию. Но, видно, серьезные мысли засели у него в голове, если учесть, что он не спустился к себе в каюту, а поднялся на верхнюю палубу и, облокотившись на планширь, закурил новую папиросу.

– Позволите? – спросил, приблизившись, Розен.

– Сделайте одолжение.

Помолчали, любуясь мрачным закатом. Багровый диск окрасил кровью низкие облака и море. Корвет стучал машиной, рассекая волны пролива Каттегат.

– Совсем безотрадная картина, не правда ли? – указал на закат Розен. – Как будто предупреждение: быть беде.

– Вы верите в приметы, полковник? – спросил Лопухин.

– Как вам сказать… В хорошие – нет. А дурные полезны, поскольку заставляют насторожиться.

Граф едва заметно кивнул и не ответил.

– Н-да… – промолвил Розен, не дождавшись иной реакции на свои слова. – Извините, если я назойлив… Вы не пожелали высказаться в кают-компании, так, может, просветите одного меня: в чем заключается интерес французов в данном… мероприятии?

– В закрытии пролива?

– Разумеется.

– Этого я не знаю, – ответил Лопухин. – Признаться, данный вопрос интересует меня в последнюю очередь. Я не дипломат. Уверен, что французская сторона получила полное удовлетворение, но в чем оно заключается – увы… Нет, это не интересно. Мотивы англичан волнуют меня куда серьезнее. Вам не кажется, что главный их мотив плывет сейчас вместе с нами? Мне – кажется.

– Его высочество цесаревич? – понимающе осведомился Розен. – Честное слово, я тоже об этом подумал. Но смысл? За пять суток мы дойдем до Ла-Манша и пройдем его… в том случае, разумеется, если у нас не случится какой-нибудь поломки.

– Держу пари, что она случится, – негромко молвил Лопухин.

– Как вы сказали?.. Гм… Не стану допытываться, откуда у вас такая уверенность. Но даже если и так, то что же? В худшем случае потеряем десять дней на ожидание в любом подходящем порту. Авось заодно и углем пополнимся.

Граф вновь промолчал, на сей раз даже не посмотрев в сторону полковника, и тот недовольно отошел, не докурив сигару. Над морем медленно, почти как в Северной столице, сгущалась ночная мгла. В дощатом загоне на юте густо хрюкнула свинья. Пробежал спешащий куда-то гардемарин. С бака, исконного места отдыха свободных от вахты матросов, слышались приглушенные голоса и иногда взрывы смеха.

Зря полковник Розен уклонился от пари! Он бы выиграл.

Ничто не предвещало задержки в пути. Машины работали исправно, и, хотя измученные кочегары устали счищать с колосников шлак, остающийся после прогорания дрянного угля, а в котлах не удавалось поднять давление выше ста фунтов на квадратный дюйм, оба судна ходко шли вперед. За двое суток миновали Скагеррак и, повернув на зюйд-зюйд-вест, спустились до пятьдесят четвертой широты.

Погода стояла неустойчивая. То вдруг выглядывало приветливое майское солнце, то на небо набегали растрепанные клочья туч. Временами налетали короткие, но злые шквалики. Барометр падал, предвещая шторм.

Ночью шли при всех огнях – торный морской путь отнюдь не пустовал, и предосторожность была нелишней. Как справедливо сказано в одном французском романе, если бы вода сохраняла следы проходивших по ней судов, то в этом месте должна была бы пролегать глубокая борозда. И верно – днем то и дело на горизонте появлялись то мачты, то дым. В бинокль разглядели грязный английский угольщик, идущий вдали параллельным курсом, и сказали по его адресу несколько нелестных слов.