Николай Андреев - КРЫЛЬЯ ЧЁРНЫЕ Страница 31

- Меня не пугают подобные трудности, Анна, - совершенно серьёзно, от чистого сердца, ответил Бобрев. - Я буду колдовать изо дня в день, двадцать часа в сутки, лишь бы найти то единственное заклинание.

- Я Вам верю, Дмитрий, - Канторович опустила взгляд.

"И надеюсь, что Вам не потребуется много времени для своих поисков" - добавила она мысленно.

Двое, чьи пути сошлись лишь благодаря изворотливой фортуне, шли, не замечая ничего вокруг. Они шутили и смеялись, рассуждали о философии и истории, о завтрашнем открытии мирной конференции, о розах и фиалках, о дамских шляпках и парадных мундирах. И казалось им, что знакомы они всю жизнь, а может, даже больше, и не хотелось им расставаться.

Они дошли до парадной дома, в котором жила Канторович. На минуту воцарилось молчание. Никто из них не мог найти подходящих слов для прощания.

"Скажи, ну скажи! Пусть сердце скажет, а не разум!" - убеждал себя Бобрев.

"Пусть он скажет хоть что-нибудь! Хоть что-то! Лишь бы услышать его голос!" - молила Канторович.

- Анна, - наконец нашёлся Дмитрий. - Вы…

- Я жду Вас завтра! Утром, в девять, я поеду на службу. Вы дождётесь меня?

Она закусила губу от волнения. Он изо всех сил сжал кулак, так, что костяшки захрустели, а кожа перчатки, похоже, треснула. Их взгляды наконец-то встретились.

"Эти глаза…Какие глаза! Боже, как она красива!" - подумал он.

"Я бы хотела смотреть только в них!" - подумала она.

- Я дождусь Вас, чего бы мне это ни стоило! - Бобрев взял под козырёк, и оба, не сговариваясь, рассмеялись.

Смех их выгнал прочь все страхи и сомнения, и, как надеялись двое влюблённых, навсегда.

"Если бы ты никогда больше не покидал меня!" - подумала она.

"Я буду ждать тебя, Анна…" - подумал он.

Ещё несколько минут они молчали, и молчанием этим сказали больше, чем за всё время их встречи.

В каком-то порыве Анна подалась к Дмитрию, их губы встретились на короткое, как вечность, мгновение - и тут же Канторович, испугавшись собственных чувств, юркнула в парадную.

Бобрев долго ещё смотрел вслед девушке, похитившей его сердце.

"Господи, только бы нам никогда не расставаться…"

Завтра открывается мирная конференция, на которой будет решена судьба послевоенной Европы, а может, и целого мира. Целая тысяча делегатов приедет в Петроград, чтобы принять участие в создании мирной декларации. Союзные державы: Россия, Англия, Франция, Италия, САСШ Япония - образовали совет, в который входят по одному представителю дипломатического корпуса и по одному представителю правительства. Остальные державы разделены на три категории, чтобы облегчить обсуждение тех или иных вопросов на конференции: по чисто техническим соображениям невозможно собрать для столь трудоёмкого дела тысячу человек в одном месте. Кроме того, представители Четверного союза вот-вот должны прибыть в Петроград. Их участие в конференции ограничено. В течение пятнадцати дней после составления союзниками пунктов мирной декларации делегаты побеждённых держав должны согласиться на условия мира или отказаться от них. Думается, что последнее вряд ли возможно.

В Германии начинается революционное брожение. До нас дошли известия о волнениях в германском флоте. В Австро-Венгрии социал-демократы намерены созвать Национальное собрание для решения судьбы практически развалившейся империи, недавно объявленной федерацией. Император Карл, как сообщают австрийские газеты, находится в затруднительном положении и думает об отречении. В столице осталось слишком мало верных престолу сил. В Болгарии реформируются правительство и армия. Те элементы, что ратовали за войну с братской Россией, за гибель сотен тысяч болгар, теперь должны покинуть занимаемые посты. Предрекают скорую смену правительства.

Регент, к сожалению, не смог лично ответить на вопросы журналистов нашей газеты, вместо него пояснения касательно позиции России на делегации изложил Павел Николаевич Милюков, министр иностранных дел. Он заявил, что мы будем добиваться окончательного присоединения к империи столь важных для нас во всех отношениях Проливов, Константинополя, Галиции и некоторых восточных территорий Германии. Пройдёт ещё несколько недель, и Царьград вновь, теперь на веки вечные, станет православным городом. Наши солдаты бились ради этого четыре года, и теперь цель их близка как никогда. Кроме того, мы будем ратовать за создание независимых государств наших братьев-славян, чехов, словаков, словенцев и за уплату Германией контрибуции, которая компенсирует наши затраты в войне. Кроме того, мы потребуем передачи в наши руки оборудования и продукции некоторых немецких заводов и право пользования всеми германскими патентами в течение пяти лет. Это позволит нашей промышленности если не сделать резкий рывок вперёд, то хотя бы быстро восстановиться.

Господа - это тот час, которого мы ждали долгие годы войны! Благодаря Великому князю Кириллу Владимировичу и нашей доблестной армии - мы победили…

Послезавтра открывается мирная конференция, на которой будут участвовать только представители Антанты. Делегатов от Четверного союза позовут, когда те потребуются для подписи всех документов. Итак, господа, не пора ли подвести итоги войны? Точнее, вклад некоторых людей в её достойное окончание?

Все эти тяжёлые годы такие замечательные представители общественности, как Александр Иванович Гучков, Александр Иванович Коновалов, Михаил Иванович Терщенко, Георгий Евгеньевич Львов, Павел Николаевич Милюков, Михаил Владимирович Родзянко, внесли неоценимый вклад в общее дело борьбы с германцами.

Однако что же предпринимают власти для того, чтобы вознаградить их? Нашей газете стало известно, что все замечательные начинания этих людей блокируются регентом. Власть мешает им работать. Неужели возвращается николаевский гнёт? Сколько можно? Отчего стране нельзя вздохнуть свободно? Разве не заслужили мы долгожданной свободы?

Великий князь хочет затопить Россию тёмным простонародьем, дав волю необразованной массе и задавить едва-едва народившуюся в стране прослойку думающих, знающих, образованных людей. Можно ли это позволить? Может быть, стоит задуматься, а тот ли человек стоит на вершине власти? Кто поставил его туда? Неужели он забыл, что только благодаря борьбе с тёмными силами, с силами реакции и косности, которые вели нашу страну к гибели, только благодаря просвещённой общественности Великий князь оказался столь близок к престолу. Как знать, может быть, стоит задуматься: не настал ли час для новой битвы за свободу?..

Глава 7

… Я буду говорить для сильных и твёрдых

людей, способных хладнокровно и

спокойно смотреть в глаза

надвигающейся катастрофе,

обдумать и взвесить её значение,

а затем делом и поступками её

предотвратить…

Что ответим?- Что можем ответить?

Только молча мы ниц упадём

Под ударом карающей плети,

Под свинцовым смертельным дождём.

Иоган Карлович Фредерикс, остзеец, барон в двенадцатом поколении, доблестно сражавшийся при штурме Босфора и Стамбула, теперь будто вернулся в прошлое, на пару месяцев назад. То же приподнятое настроение, то же щекочущее ощущение близкой смерти, то же сладкое замирание сердца…Иоган широко улыбнулся и ещё раз окинул взглядом вверенную ему роту кирилловцев. Многих он видел в первый раз, но чьи-то лица запомнились. При одном взгляде на них он снова вдыхал пороховой дым, слышал залпы "Гебена" и турецкую брань, а с языка готовы были сорваться победные возгласы: "Взяли, взяли Стамбул! Наш! Наш Царьград!". Его предки не поняли бы внешне уверенного, раньше времени постаревшего Иогана, узнай, что в его груди стучит пылкое сердце гегельянца, а значит - идеалиста до мозга костей. Ну ладно, пусть ему, пусть тешится внучек-правнучек взбалмошными идеями великого Георга Вильгельма Фридриха, но чтоб он ещё и горел желанием погибнуть за Россию? Нет, душа рыцарей Ливонского ордена отказалась бы принять это! Как ни странно, Фредериксу в тот момент чихать хотелось на мнение предков-рыцарей: впереди ждал поход, да ещё какой поход!

Полковник Хворостовский, с чёрной повязкой на левом глазу, изредка крививший жуткие рожи (последствие контузии), спешил оповестить солдат и офицеров о скором отбытии. По праву руку от него шёл офицер из Чехословацкой дивизии, на всякий случай переводя команды Хворостовского на чешский. Конечно, солдаты дивизии и без того могли понять Хворостовского (а вот русский вряд ли бы понял без особой сноровки чешский), но так было надёжней.