Владимир Коваленко - Кембрийский период Страница 35

Но среди торговых рядов… Маневрировала Немайн как носорог. Завышенный центр тяжести бросал ее в самых неожиданных направлениях. С весом шестидюймового снаряда при не до конца сросшихся переломах это были именно ее проблемы! Пришлось опереться на локоть Дэффида, это было уместно и неожиданно приятно.

И вообще, приходилось признать — главную роль в веселье, что творилось на ярмарке, сыграл хозяин заезжего дома!

Еще воспоминания сестер о прошлых торжищах принесли Клирику понимание немудреной структуры торговли, и на осознание — валлийцев грабят. Беспощадно. Единственно толковым Клирик признал содержимое трюмов византийских кораблей: шелк и специи. Товары дорогие, в Уэльсе не изготовимые в принципе, позволяющие забить судно на обратный путь отбеленным льняным полотном, самым дорогим из практичных камбрийских товаров. Заодно брали черный жемчуг — едва ли не по гроссу за солид. Обмен был хоть и в пользу хитрых греков, но все таки взаимовыгоден. Мерсийцы привозили железо — но больше покупали, платя серебром. Другие торговые гости оказались сущим бедствием. Все — франки, вестготы, фризы, корнуолльцы и ирландцы — ничего полезного не привезли. Вино, ладан, оливковое масло — все то, без чего камбрийцы жили круглый год. Вывозили же сырую шерсть и сырой лен. За бесценок. Для производства полотна в Камбрии не хватало рук. И эту ситуацию Клирик вознамерился решительно изменить.

С чем и заглянул к Дэффиду на кухню. Тот возвышался над поварами и поварятами, вокруг вились облака пара и языки пламени, точились ароматы, яростно шипел стекающий в огонь жир. Ему как раз почтительно представили кастрюльку: "Специально для греков, которые римляне". Дэффид окунул туда руку.

— Вино вещь хорошая, — провозгласил он, хлопая повара по плечу, — особенно если в нем плавают телячьи почки! Но необходимо добавить дикого майорана. Тогда подойдет! Глупые люди эти африканцы! Ценят требуху, а не мясо… В чем дело, доча?

Выслушал, не перебивая. Только хмыкал изредка. Потом подвел итог:

— Правильно думаешь. Сущий разбой. Но причем тут иноземцы? Их дело всегда сторона! Дело не в них. И незанятых рук у клана полно. Жителям долин зимой нечего делать! Да и в холмах работы мало. И от лишнего солида на черный день хуторяне не откажутся. Или пол дощатый настелить, вместо земляного. Или быка-производителя прикупить… Хозяйство — такая вещь, что любые деньги сожрет, и еще попросит. Но у нас есть гильдия ткачей — с лекаревой Элейн во главе. Привилегия у них еще с римских времен. Растерзают любого, кто вздумает делать ткань на продажу, не став мастером, точнее, мастерицей, работа-то женская. А для этого нужно три года ученичества. Работать на учительницу даром, и еще за кормежку приплачивать. Девочек в люди обычно и не отдают, так что гильдия — дело почти наследственное.

— А для себя ткать можно?

— Конечно.

— И каждая фермерская жена умеет?

— Даже озерные девы, — сообщил Дэффид, — и у них, кстати, очень хорошо получается.

При этом оставался серьезен и неулыбчив. Клирик с трудом подавил просьбу познакомить хотя бы с одной настоящей озерной. Кивнул и вернулся за стойку. Зато твердо решил во время визита к мэтру Амвросию на процедуры — уже не болезненные, а приятные, поинтересоваться у Элейн, что будет делать гильдия, если получит много сырья. Столько, сколько мастера не обработают.

Обычно Бриана разминала руку Немайн в процедурной — но на этот раз снаружи донесся шум, и мэтру Амвросию пришлось отвлечься. Четыре человека внесли на плаще пациента. Пятая придерживала окровавленную голову. Видимо, жена — поскольку ухитрялась пилить пострадавшего, пеняя ему на неосторожность, и уговаривая не шевелить головой. Иначе, мол, выпадет мозг.

Мэтр расплылся в оптимистической улыбке, как обычно перед неприятным пациентом.

— С лесов? — спросил.

— С конька.

Это был королевский проект: постоянные ярмарочные ряды и склады. Который вполне оправдался: те же римляне уже наняли один из павиллионов. Увы, строительство в средние века было занятием небезопасным. Хотя бы потому, что шлемов рабочие не носили. При всем высокородном гоноре. А человеческий череп куда менее прочен, чем большинство падающих сверху предметов. На этот раз, впрочем, вниз упал строитель — на сложенные штабелем брусья.

Сида сразу оказалась забыта, и напрочь: прокаливая круглую пилу для трепанации, мэтр изобретательно поминал худшую половину ее прежних родичей — особенно доставалось Гвину и гончим его Дикой Охоты — попутно удивляясь, почему этот олух, несмотря на мешанину из мозгов и костей на затылке не только жив, не только в сознании и разговаривает, но и не чувствует особой боли.

— Немайн, подождешь? Я отцу помогу. И тут сейчас будет неприятно… Или тебе нравится кровища?

От Немайн-то можно и не такого ожидать. Клирик вздохнул. Вздыхать было все еще больно. Зато полезно.

— Под руками путаться не буду. Где можно подождать?

— У матери. Кстати, она тебе моего нового братика показывала?

Потенциальное зрелище Клирика не вдохновило. Лицезреть лысое, сморщенное, безмысленное существо — в чем приз? Ладно бы личинка была своя, был бы смысл убедиться, что здорова и может дожить до взрослого имаго, а чужая-то чем интересна? Но в этом мире он оказался девушкой, а девушкам свойственно проявлять интерес к чужим детям. Так эволюция повелела — чтобы лучше ухаживали за собственными. Лично у Клирика вид красивого здорового младенца вызывал примерно те же эмоции, что и вид ящика с отборным мучным червем. Ну не любил он биотехнологии! Впрочем, хороший деловой разговор стоил небольших неудобств.

В какой-то картинной галерее Клирику доводилось видеть изображение вяжущей Мадонны. С жены мэтра Амвросия можно было писать ткущую. Станок плясал и пел в ее руках — колыбельную для младенца, ухитрившегося родиться в ту неделю, которую Немайн провалялась в постели. Сопящий сверток висел на плече матери. Сида тихонько поздоровалась. Шепотом спросила, нельзя ли поговорить по делу.

— Сейчас, закреплю нити, — отозвалась голова ткачей, — не подержишь мою радость?

Радость… Прелесть! Сида взяла перепеленутого младенца — как-то очень ловко, сдавленно ахнула "какой миленький!", и, пока Элейн суетилась да завязывала узелки, понесла над спящим такую ласковую и восторженную бессмыслицу, какую обычно слышат разве от матерей. Она даже не улыбалась ребенку — просто растворялась в нем без остатка. Элейн даже немножечко приревновала — с гордостью. Вот, мол, какой у меня сынок изумительный.

— Ну вот и хорошо. Пошли к маме…

Сида вдруг сделала шаг назад, нежно и крепко прижав к себе ребенка. С губ слетал колыбельный лепет, но лицо полыхало бессмысленным гневом защищающей свое дитя матери. Элейн стало страшно. Но тут на глаза сиды нахлынули огромные, океанские, слезы, которые смыли ярость оставив печаль и отчаяние. Руки сиды протянули ребенка Элейн.

— Он же твой, — простонала Немайн, — твоя кровиночка… Держи, береги, прячь. Никому не отдавай. Даже мне. Даже мне!

Как только мать подхватила дитя, Немайн резко отшатнулась в дальний угол, прикрыв глаза. Потом принялась шмыгать носом и по-детски утирать слезы кулаками.

Элейн поняла, отчего фэйри регулярно крадут детей. Только у сидов хватало силы воли и сочувствия прекратить тетешканье, и оставить ребенка родителям, а те же тилвит тег забирали младенчиков с собой. То ли по слабости, то ли по бессердечности.

Сида в углу громко высморкалась. В огромный платок, пристегнутый к поясу.

— Элейн, извини. Сама не знала, что на меня так накатит. Но теперь я, кажется, в порядке. Я говорила… неровно, но это не колдовство, не сглаз. У тебя правда очень красивый ребенок, я чуть разум не потеряла. Да я за него сама глотку перегрызу… Веришь?

Матери так чуть не перегрызла… Клирик понемногу приходил в сознание. В голове крутился глупый образ: ерш по-сидовски — посмотреть на младенчика, заполировать пивом! Ну да сиды после первого не закусывают… Немайн трясло, как с похмелья. Настолько, что Клирик наплевал на условности и сел на пол. Облицованный, шершавый, теплый…

— Элейн, ты в состоянии беседовать о делах гильдии? Я не весьма. Но надо же как-то отвлечь себя. Скажи, куда денутся сырые шерсть и лен, а заодно и пряжа, которые не возьмет гильдия?

— Иноземцы купят. — Элейн прижала к груди сына и за станок спряталась. Кулек проснулся и захныкал. Немайн заткнула уши.

— И сделают ткань. Так какая разница — не разрешать своим продавать ткань, чтобы ее делали чужие? Пусть нашу покупают!

— Мне, леди Немайн, нужно кормить семьи мастериц. А еще у ткачих есть мужья, и отношения в семье очень часто зависят от того, кто сколько вносит в семейное хозяйство…

Клирик припомнил, что история про похищение быка из Куальгне, началась именно с того, что королева Медб оказалась на одного быка беднее, чем муж. А закончилась — разорением всех пятин Ирландии и гибелью половины богатырей. Пусть перетряски внутри диведских семей проходили бы более мирно, все равно разрушение Уэльса в его планы не входило.