Александр Михайловский - Иным путем Страница 36

Король Великобритании и Ирландии Эдуард VII по жизни был весьма неординарным человеком. Из-за того, что его мать, королева Виктория, прожила целых восемьдесят два года, из которых шестьдесят четыре года непрерывно правила, Эдуард взошел на престол в возрасте пятидесяти девяти лет, и до 2008 года, когда принцу Чарльзу исполнилось шестьдесят, считался самым старым наследником британской короны.

С принцем Чарльзом Эдуарда VII связывает не только этот прискорбный факт, но и то, что любовница Эдуарда, Алиса Кеппел, была прабабушкой Камиллы Паркер Боулз, сначала любовницы, а потом и жены того самого принца Чарльза. Правда, правнучка Камилла прабабушке Алисе по красоте и в подметки не годилась. Но это из того случая, что некоторым и кобыла – невеста. Да и внешне смахивающий на Квазимодо принц Чарльз тоже не очень походил на величественного и элегантного короля Эдуарда VII.

В политике король придерживался линии на противостояние Германии и на союз с Россией. При жизни российского императора Александра III он был очень с ним дружен и до известной степени был противником антирусской политики своей матери. Это благодаря влиянию Эдуарда VII на Николая II, через сестру своей жены Александры, германофобку Марию Федоровну, и через императрицу-англоманку Александру Федоровну, Российская империя в нашей истории оказалась втянутой в Антанту, в результате чего в феврале-октябре 1917 года и прекратила свое существование за вечные британские интересы. Самому же королю такой итог его трудов, скорее всего, показался бы ужасным. Но что поделать, если короли, используя свои родственные связи, предполагают, а ушлые политики впоследствии все делают по своему усмотрению.

Антирусский истеблишмент – почти три поколения политиков, взращенных его матерью – совершенно не считались с мнением короля. В общем-то, при конституционной монархии политиканы зачастую творят, что хотят, даже не ставя Его Королевское Величество в известность.

Но в этот раз они переборщили. События, произошедшие на Дальнем Востоке, всколыхнули общественное мнение даже в отсталых африканских племенах, совсем недавно отказавшихся от каннибализма. Престиж Британии упал ниже плинтуса. И почти одновременно с известием о Формозской катастрофе в Лондон пришло письмо вдовствующей императрицы Марии Федоровны, адресованное ее сестре королеве Александре. Письмо было личное, но таковым оно осталось до того момента, как королева его прочитала.

– Господи, Берти, лучше бы она надавала мне пощечин, – рыдала бедная Александра, бросив на стол написанный по-датски восемнадцатистраничный шедевр эпистолярного искусства, основным рефреном которого было: «Никогда мы не будем сестрами».

После зачитывания «избранных мест» из этого письма король был возмущен, король был разъярен, король пришел в бешенство и неистовство. Причем причиной королевского гнева стало не само письмо, не его автор, даже не изложенные в нем факты участия британских агентов в организации убийства императора Николая II и инспирирования в Петербурге гвардейского мятежа. Берти возмутился от того, что все свои действия господа политики предприняли, даже не удосужившись поставить его в известность. А тут еще разгром эскадры при Формозе…

С другой стороны, Берти по достоинству оценил то, что его российские родственники не стали вытаскивать на свет божий белье, обильно унавоженное британскими политиками. Берти понял, что супруга его покойного старого друга Александра III и ее сын решили разобраться во всем кулуарно, так сказать, в узком семейном кругу. Хотя, скорее всего, в Берлине и Копенгагене уже что-то знали или как минимум догадывались, но пока помалкивали только потому, что их об этом попросил новый российский император Михаил II.

Вдоволь наоравшись и натопавшись ногами, король пришел в себя, выпив залпом стакан первоклассного шотландского виски, потом как смог утешил плачущую горькими слезами супругу и, пригорюнившись, уселся в кресло у окна. Немного подумав, он «вызвал на ковер» премьера, министра иностранных дел и первого лорда Адмиралтейства.

И вот все трое, Артур Джеймс Бальфур, Уильям Уолдгрейв, Генри Чарльз Кит Петти-Фицморис, маркиз Лансдаун, стояли в королевском кабинете перед своим монархом, как нашкодившие школяры одного из закрытых учебных заведений Британии, и про себя прикидывали – кого первого будут сечь. Розги в Британии – дело святое. Детишек гордых лордов и герцогов учителя секли в подобных заведениях, как сидоровых коз.

Но суровый король, в глазах у которого мелькали молнии, не был похож на школьного учителя. Да и в руках у него вместо пука розог была увесистая дубовая трость, которую их величество вряд ли использует в воспитательных целях. Хотя, если судить по выражению его лица, ничего гарантировать было нельзя…

– Джентльмены, – начал свою речь Эдуард VII, и в его устах это слово прозвучало как «мерзавцы», – вы, конечно, знаете о прискорбных событиях, произошедших в Тихом океане. – Он раздраженно кивнул на кипу британских и иностранных газет, грудой сваленных на журнальном столике. – Такого позора и унижения Британская империя еще не видывала, пожалуй, за все время своего существования. Полный разгром нашей Китайской эскадры! Восемь боевых кораблей Роял Нэви потоплено, еще десять, не считая транспортных судов, спустили флаги. Погибло около пяти тысяч британских моряков, еще более тридцати тысяч наших солдат, матросов и офицеров в мирное время находятся в немецком плену.

Опираясь на трость, король наклонился к своим слушателям всем своим большим телом.

– Обратите внимание – в немецком плену, а не русском и не японском. Этот ваш заводной паяц адмирал Ноэль напал на Формозу уже после того, как началась передача ее в германское владение. Одно дело – напасть на земли желтых косоглазых дикарей, пусть даже они и встали на так называемый «европейский путь развития» и всеми силами стремятся быть похожими на нас. Но при этом они все равно остаются для нас дикарями. После же атаки на колонию первоклассной европейской державы – не Испании и не Португалии, а Германии – могут быть совсем другие последствия, включая перспективу начала войны с Германией и ее союзниками прямо здесь, в Европе.

Эдуард бросил гневный взгляд на премьер-министра.

– Теперь скажите мне, сэр Артур Джеймс Бальфур, ради чего был затеян весь этот спектакль? Ради чего погибли британские моряки и были потоплены корабли моего флота? Какую такую угрозу существованию нашей старой доброй Англии вы собирались отражать, высаживаясь на Формозу? Молчите? Ну, молчите, молчите. Позже мы еще поговорим о других ваших грязных делишках, правда о которых, попади она в прессу, действительно может угрожать нашей безопасности.

Чтобы вы знали, мистер Бальфур – мое мнение по итогам произошедшего теперь таково: ваше место в Тауэре или в Бедламе, а не на Даунинг-стрит. Надеюсь, что это недоразумение будет исправлено. Впрочем, если вы немедленно напишете прошение об отставке, то мы позволим вам удалиться в ваше поместье, откуда вы больше никогда, слышите – больше никогда! – не высунете свой нос. Помните, что грехов у вас столько, что хватит на несколько смертных приговоров.

Король Эдуард грузно, всем телом повернулся к первому лорду Адмиралтейства.

– А вы, сэр Уильям Уолдгрейв, скажите мне – почему ваши хваленые крейсера и броненосцы оказались плавучими мишенями для русских и германских кораблей? Как понимать то, что, используя японские фугасы, русские всего за десять минут отправили на дно ваш лучший броненосец? Что теперь весь мир думает о грозном британском флоте? Хотите это узнать – почитайте в газетах едкие комментарии русских и немецких адмиралов, изучите издевательскую, полную злорадства статью известного всем вам американского писаки Джека Лондона, находившегося во время того злосчастного боя на головном русском броненосце. Русские и немцы в его материале выглядят рыцарями без страха и упрека, прямо какими-то сверхъестественными героями, за которыми будущее. А мы, британцы, оказывается, трусы и подонки, отбросы европейской расы. Когда выяснилось, что у Британии нет боеспособного флота, Россия и Германия, по слухам, собрались анонсировать единую кораблестроительную программу Континентального Альянса.

Сможем ли мы тягаться с их объединенным флотом, а главное – с их объединенными промышленными и сырьевыми ресурсами. Ведь все коммуникации континенталов проходят по железнодорожным путям внутри Евразии, недоступные нашему вмешательству. А вот наши морские пути весьма подвержены действиям их крейсеров – истребителей торговли. Как это может быть, мы наблюдали на примере Японии, когда после разгрома ее флота страна была задушена в тисках блокады. Вас, в отличие от мистера Бальфура, не так просто заменить. Поэтому рекомендую вам трезво обдумать все мною сказанное и постараться в самое ближайшее время принять адекватные меры. Надеюсь, что правильные выводы из этого разговора вы сделаете.