Алексей Витковский - Выбор воина Страница 4

Глава 4

О месте для мести

…Видела дом,

Далекий от солнца,

На Береге Мертвых,

Дверью на север;

Падали капли

Яда сквозь дымник;

Из змей живых

Сплетен этот дом.

Там она видела —

Шли через потоки

Поправшие клятвы

Убийцы подлые…

Ольбард стоял на корме «Змиулана» рядом с Диармайдом. Тот с привычной легкостью поворачивал тяжелое кормило, рукоять которого его ладони отполировали до блеска. Ветер трепал черные волосы ирландца. Лицо его было суровым, но в глазах, таких же синих, как и у самого Ольбарда, застыло мечтательное выражение. В отличие от большинства воинов, Диармайд знал, что главной целью похода была вовсе не месть. Когда-то давно князь обещал, что доставит ирландца домой. И теперь Ольбард Синеус держит слово.

Князь окинул взглядом закатный горизонт. Ему было грустно. За эти годы, что Диармайд О’Дуйвне ходил кормчим на его лодье, Ольбард успел сдружиться с ним. Они многому научились друг у друга, стали побратимами. И вот теперь близится пора расставания… Что ж, Диармайд заслужил счастье. Там, на Эрине, ждут его жена и сын, который еще не видел отца… Что же до мести… Ольбард не собирался биться со Стурри Трудолюбивым. Он знал, что тот не замышлял худого, и сражение после пира в зимовье оказалось случайностью, хотя и унесло много жизней. Боги отомстили Трудолюбивому руками русов за разорение храма Богумира. Князь чувствовал правду еще до того, как неугомонный Александр Медведкович передал то, что поведал ему сын Стурлауга, Хаген, перед своим отправлением домой. Мол, хотели в тот раз викинги просто потихоньку уйти, да кто-то на кого-то спьяну в темноте наступил… И началась сеча…

Ольбард Медведковичу верил. Князю еще ни разу не пришлось пожалеть, что он вытащил Александра из студеной морской воды. И тот в долгу не остался – не раз спасал князю жизнь. Медведкович умен, удачлив, храбр, и Дар у него… Одно плохо. Не заладилось у них с Буривоем… Князь сына любил. Не настолько, правда, чтобы изгнать неугодного наследнику удачливого воеводу… Однако если Александр сам попросится уйти, отказа ему не будет… Тем более что Ольбард знал: Медведкович попросится обязательно. Может быть, даже после этого похода…

А со Стурлауга князь возьмет справедливую виру за своих погибших воинов. И Стурри заплатит. Ссориться с русами ему не с руки. Вот только… Уже не первый день чудилось Ольбарду, что он может опоздать…

Косматый очнулся от того, что больно ударился плечом о ствол какого-то дерева. Вначале ему показалось, что его все еще несет лавиной. Кусты и деревья пролетали мимо и снежная пыль клубилась вокруг их стволов и ветвей. Видбьёрн попытался ухватиться за них руками, но вдруг выяснилось, что он не может ими пошевелить. Более того – Косматый их не чувствовал. С великим трудом, извернувшись, он сумел посмотреть вниз и увидел, что руки его намертво привязаны к бокам толстой волосяной веревкой. И что его самого волокут по снегу, как тушу добытого на охоте кабана. А справа и слева бегут на лыжах какие-то люди в меховой одежде. Халогаландцы!

Внутри у Косматого все похолодело и сжалось. Сердце пропустило удар, а затем забилось неровно и сильно чуть ли не у самого горла. «Господи, спаси!» Видбьёрн прикрыл глаза и притворился, что продолжает пребывать без сознания: похоже, никто не заметил, что он пришел в себя. А может, этому просто не придали значения… Мысли метались в голове вспугнутыми птицами. Косматый понимал – его будут пытать! Сначала – чтобы выяснить, кто он, затем – чтобы узнать, куда он направлялся. Воин понимал и то, что рано или поздно он скажет все. Никакой, даже самый мужественный человек не сможет долго сопротивляться пыткам. Если, конечно, враги не станут спешить. Тогда у пленника появится шанс умереть раньше, чем они узнают у него что-то важное…

Умереть? Видбьёрн стал из-под ресниц наблюдать за халогаландцами. Он видел только двоих – тех, что по бокам. Еще двое, судя по быстроте бега, волочили его самого, и кто-то один бежал впереди, выбирая дорогу. Косматый прислушался к его бегу, скрипу снега под лыжами, дыханию. Да, пожалуй, этот – самый опытный и опасный. Остальные – обычные дренги.[7] Может, Видбьёрну удастся обмануть их? Куда бы ни тащили его, они в конце концов прибудут на место. И чтобы приступить к пыткам, им придется развязать его и раздеть. Кто же пытает одетого? А голый человек чувствует себя беззащитным. Поэтому они обязательно развяжут его… Косматый, конечно, не надеялся победить всех пятерых. Для этого он был слишком слаб. Все тело болело и мозжило, избитое лавиной, обмороженное. Поэтому победить он не сможет. Но вот заставить убить себя – да! Для этого ему надо будет сразу завладеть каким-то оружием. Косматый знал – это возможно только в том случае, если враги до самого конца не будут догадываться, что пленник уже пришел в сознание. И если ему удастся хотя бы частично вернуть себе власть над телом…

Халогаландцы бежали долго. Уже смеркалось, а они все так же неутомимо неслись сквозь сумрачный лес к ведомой им цели. Судя по тому, что они не останавливались на отдых, эта цель была уже близка. Косматый все это время осторожно обследовал себя, чуть сгибая ноги, приподнимая плечи и делая другие не привлекающие внимания движения. Со стороны все выглядело так, будто безвольное тело само собой вздрагивает на неровностях. Голова Видбьёрна бессильно свешивалась на грудь…

Однако он был в полном сознании и даже с трудом подавлял в себе радость. Тело слушалось! Казалось чудом, что, побывав под лавиной, он отделался лишь множеством ушибов. Но, насколько Косматый мог почувствовать, – все кости целы. Правда, пальцы ног не хотели подчиняться. Казалось – их вовсе нет. «Отморожены! Но это ничего… Ступни слушаются, колени сгибаются, и даже стянутые веревкой запястья ноют и болят, а значит, в них просто застоялась кровь». Пальцы рук, одетых в толстые рукавицы, покалывало. Они занемели, но Видбьёрн мог ими шевелить! Значит, еще не все потеряно!

– Хо! – воскликнул один из халогаландцев. – Пахнет дымом!

Видбьёрн почуял запах еще раньше. Он тут же прекратил всякое движение, чтобы не выдать себя в последний миг. Где-то впереди залаяла собака. Затем Косматый почувствовал, что катится вниз по склону. Скрипнуло дерево. Звякнул металл. Собачий лай раздался совсем рядом. Снова заскрипело дерево, потом взвизгнули петли, и Косматого обдало жаром.

«Дом», – подумал он.

Халогаландцы сразу загалдели, перебивая друг друга. Но чей-то властный голос приказал им заткнуться.

– Кого это вы приволокли?

– На перевале нашли. Лавиной его присыпало. Он не из наших, Оттар, и не прост – сразу видать. Глянь, какой у него меч!

Тот, кого называли Оттаром, что-то буркнул себе под нос. Затем зашелестел вытягиваемый из ножен клинок.

– Ого! – Судя по голосу, Оттар был удивлен. – Гляньте-ка на этот узор! Миклагард![8] Да, не простого человека послали нам боги. Надо бы поспрошать его – что он делал в нашей земле. Или он уже помер?

– Да нет вроде. Без сознания он, но замерзнуть не успел, кажется.

– А ну, тащите его к очагу! Развяжите и разденьте… Да осторожнее! Кто его знает… Как разденете – подвесьте к балке. Посмотрим, что он нам скажет.

Видбьёрна подхватили и поволокли. Жар очага ударил ему в лицо. Сильные руки ворочали безвольное тело Косматого, снимая веревки. Холодный собачий нос вдруг ткнулся в его щеку. Пес фыркнул. Терпкий собачий дух наполнил ноздри Видбьёрна. Он едва не чихнул, но сдержался, чувствуя, как его освобождают от меховой куртки. Чья-то рука ухватилась за серебряное ожерелье на шее Косматого. Дернула. Сейчас!

Он быстро открыл глаза. Человек, пытавшийся избавить Видбьёрна от ожерелья, замер от неожиданности, забыв о ноже, который он держал в левой руке. Косматый схватил его за бороду, ударил коленом в ребра и рванул в сторону. Халогаландец заорал и обрушился прямо в пылающий очаг. Нож выпал из его пальцев. Видбьёрн тут же подхватил оружие и вскочил, чтобы оказаться лицом к лицу с полудюжиной противников. Конечно, он мог просто перерезать себе горло, и враги остались бы ни с чем. Но в Священном Писании сказано, что самоубийство – тягчайший грех. Поэтому Косматый взревел и ринулся вперед. Ближайший из халогаландцев даже не успел поднять топор, когда нож Видбьёрна вспорол ему горло от уха до уха…

– Брать живым!!! – проорал кто-то, а затем все смешалось…

Глава 5

О месте для мести

(продолжение)

…Клену тинга кольчуг[9]

Даю я напиток,

Исполненный силы

И славы великой…

«Медведь», недовольно звеня такелажем, взобрался на очередную волну. Савинов стоял возле мачты, прислонившись к ней плечом, и всем телом ощущал вибрации корпуса лодьи и мощную, мерную тягу ветра, увлекавшего вперед корабль. Как это оказывается здорово – стоять вот так на палубе, дышать морским соленым воздухом, слушать гул, с которым ветер наполняет парус, и смотреть вперед, на странно близкий горизонт, оттененный сизо-серыми тучами! Пожалуй, не хуже, чем сидеть в кабине самолета. И чудятся впереди, за гранью окоема, таинственные берега и чудеса неведомых земель, только и ждущие, чтобы кто-нибудь открыл их и явил миру. Романтика! Сашка усмехнулся своим мыслям. Романтика – смешное слово, особенно когда ты уже далеко не ребенок. Когда знаешь, что впереди кроме чудес – кровь и смерть. Когда тебя ждут дома и ты не имеешь права не возвратиться! Насколько же было легче тогда, на ТОЙ войне. Легче потому, что некуда было возвращаться… И все-таки здорово! Здорово стоять у мачты и глядеть в глаза неведомому будущему, зная, что рядом друзья, что оружие не подведет и что есть Любовь в твоей жизни. Любовь, ради которой ты просто обязан вернуться! Интересно, здесь кто-нибудь читал «Одиссею» или хотя бы слышал о ней?