Валерий Большаков - Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики Страница 4

– Башня на месте!

– И что? Значит, крепко сделан! Внутри-то все покурочено! Как еще его нужно было подорвать, по-вашему? Дерьма навалить, чтоб никто не сунулся?

– Хватит на меня орать! – взбеленился Червин.

Коренастый, плотный, черноусый, он вытянулся, как мог, сжимая кулаки. Ноздри раздуваются, губы – в нитку…

– Вы еще меня припомните, товарищ подполковник, – выговорил комиссар лязгающим голосом.

Круто развернулся и пошагал прочь.

Танкисты оживились, запереглядывались. Наша взяла!

А Капотов сомлел, оседать стал – Репнин еле поспел, ухватился за старшину.

– В санбат. Живо!

Гвардейцы всей толпой понесли Капотова к медикам…

«Сцена из военной жизни» имела неожиданное продолжение.

Нет, Червин не писал рапортов – комиссар заперся у себя и не показывался на людях.

Лейтенант Амосов, уполномоченный Особого отдела, рассказал по секрету, что комиссар здорово напился.

– Да он неплохой мужик, – сказал лейтенант. – Ну, бывает, что перестарается… – Помявшись, он добавил: – Разрешите мне, товарищ подполковник, быть всегда с вами…

– Так вы же и так с нами!

– Да вы не поняли меня… Вместе с вами в бою!

– А как же ваши лазутчики? – прищурился Репнин. – У вас ведь свои задачи.

– Всей душой, товарищ подполковник, я понимаю свою задачу на войне. Ее можно сформулировать двумя словами, которые написаны на башне вашего танка: «Бить фашистов!» Пока что я не вижу среди наших бойцов вражеских лазутчиков. А бездельничать совесть не позволяет. Хочу быть в боях, как Капотов, как все…

В мирное время та патетика, что звучала в словах Амосова, могла бы резануть Геше слух, но на войне все выглядело иначе. Когда люди ходят по лезвию бритвы между жизнью и смертью, они говорят то, что думают. Их речи между боем вчерашним и боем завтрашним могут отдавать театральностью, но такова уж жизнь на передовой.

– Что ж, лейтенант, – мягко сказал Репнин, – поступайте, как вам подсказывает совесть!

«…Это было в 41-м, под Минском – там я встретил своего первого врага. Танк «Т-II» четко просматривался в оптику. До цели было порядка четыреста-пятьсот метров, не больше. И возникла у меня дурацкая мысль, что там же люди! Может быть, другие и по-другому думают, но люди. Они встали перед мостком через ручей, желая, видимо, что-то посмотреть. Один танкист выбрался из танка…

Еще не было уверенности, хотелось убедиться – может быть, это наши. Но когда довел прицел на танк, увидел черную форму и черный крест с проблесками белого на «окраинках», мне стало ясно. Это – враг. Но я ж никогда не стрелял в настоящего врага. Это мой первый выстрел. Кручу колесики наводки, а руки трясутся…

И вдруг я слышу – механик-водитель… я даже имени его не знал. Он был старше меня. Механиков-водителей в учебной части, которым было дай бог за тридцать, мы, мальчишки, считали пожилыми людьми. Так вот, он на меня как закричит:

– Командир, так что же ты? Стреляй! Бога душу…

И чуть ли не матом. Я отжал спуск. Выстрел! Танк дернулся.

– Недолет, мать ети! Выше бери! Стреляй, ну…

Еще выстрел. Гляжу – задымил. Тут уж нельзя было не попасть. У «двойки» противопульная броня, почти как у нашего БТ-7, ее можно с «дегтярева» пробить. Вроде бы еще стрелять, а тут – хлоп! – нам влепили. Мы из танка вылетели как пробки, но все трое невредимы. Подбитый танк остался на том же месте. Мы пока в себя приходили, на нашу «бэтушку» глянули – та уж догорает…»

Глава 3

Окруженец

Высокополье, Харьковская область.

8 августа 1943 года

7 августа 1-я гвардейская вышла к станции Ковяги, перекрыв дорогу Харьков – Полтава. Бои завязались ожесточеннейшие – немцы бросали против РККА и танки, и артиллерию, и авиацию. Зенитный дивизион майора Афанасенко, буквально на неделе пополнившийся пятью ЗСУ на гусеничном ходу, со спаренными 45-миллиметровыми зенитками, служил бригаде хорошим «зонтиком».

Тем не менее в районе совхоза им. Коминтерна танкисты были вынуждены занять круговую оборону, чтобы удержать занятые позиции. Да, враг был бит, бит не единожды, но оставался все еще сильным, «вооруженным и очень опасным».

Фюрер ни за что не хотел терять Украину и бросил на Харьковский плацдарм свои лучшие эсэсовские танковые дивизии «Великая Германия», «Рейх», «Викинг», «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова».

Паршиво, но кроме естественных потерь (хотя что может быть естественного в гибели людей?) бригаду ослабляло и командование корпуса, изъявшего практически весь 1-й танковый батальон – его перебросили в помощь 5-й гвардейской армии генерал-полковника Панфилова.

Батю, как прозывали своего командарма сами панфиловцы, Репнин уважал и потому стерпел «изъятие».

Мотострелки Кочеткова пострадали не слишком, но это утешало мало – основной ударной силой бригады были тяжелые танки, и вот этих самых «тяжеловесов» в 1-й гвардейской маловато осталось.

1-й батальон оказался здорово прорежен «Тиграми» – у кого орудие вышло из строя, у кого ходовку повредило или гусеницы, катки выбило, – а самому комбату, капитану Заскалько, пуля продырявила легкие и вышла под лопаткой. Укатали Павлушу в госпиталь на полгода как минимум.

Бригада шла в авангарде, противостоя целым стадам тяжелых «Тигров» и самоходок «Фердинанд», поэтому тактику лихого натиска Репнин отбросил.

Танки с глушителями, с обрезиненными «гусянками» могли двигаться тихо, и Геннадий решил в полной мере использовать это преимущество – подкрадываться к «Тиграм», как на охоте. Устраивать засады и выбивать этих бронированных зверей к такой-то матери.

Участок дороги между Валками и селом Высокополье, проложенной по старинному Турецкому валу, удерживался «Тиграми». Вокруг раскинулось ровное кукурузное поле, и только вдали полосой синел лесной массив – урочище Хмелевое.

Выглянув из люка «Т-43», Репнин внимательно огляделся.

Кукуруза была высокой, а «сороктройки» – приземистыми. Поле в одном месте подходило почти вплотную к дороге, по которой медленно проезжал коробчатый «Т-VI». Иногда он останавливался секунд на несколько, чтобы лучше осмотреть местность, выпускал клуб дыма и трогался дальше.

– Иваныч, – сказал Геша, закрывая люк, – развернись немного правее, и вперед.

– Есть.

Танк тронулся вперед, осторожно раздвигая зеленые стебли, мечту буренок. Командирская башенка плыла на уровне метелок.

Было видно, как «Тигр» катится по дороге, подстерегая противника.

– Тормози, Иваныч.

Репнин приник к нарамнику. Их от дороги отделяло каких-то пятьдесят шагов. Вот «Тигр» поравнялся с засадой, проехал мимо…

– Бронебойным, – спокойно сказал Геша.

– Есть бронебойным! Готово!

– Огонь.

Гулко ударила пушка, посылая снаряд в корму немецкого танка. Тот остановился, медленно разворачивая башню с длинным стволом орудия.

– Бронебойным!

– Есть!

Но второго выстрела не потребовалось – из «Тигра» повалил дым, а из люка полезли немецкие танкисты.

– Иваныч, вперед! Угости фрицев из пулеметика!

Взревев, «Т-43» намотал на гусеницы последние кукурузины, и «Тигр» открылся, как поросенок на блюде. Немцы заметались, а Бедный стал сечь их короткими очередями из курсового пулемета.

Репнин присмотрелся к офицеру в мятой фуражке – на рукаве у того чернел ромб с черепом. Дивизия СС «Тотенкопф». В тот же момент очередь из пулемета задела немецкого танкиста, разрывая тому бочину. Не жилец.

– Вперед!

Когда бригада оказалась за лесом, ситуация резко осложнилась – на гвардейцев наступали «Т-VI», и было их не меньше восьми десятков. «Тигры» шли двумя колоннами, в арьергарде метались «четверки» и «Пантеры», а на флангах перли «Фердинанды».

Эти самоходки не зря носили второе имя «Элефант» – тяжеленные, весом в шестьдесят пять тонн, они могли пройти не по всякой дороге. Зато и в лоб им бить бесполезно – двадцать сантиметров стали!

Репнин сжал зубы.

Правофланговой группой танков командовал майор Козелков, левофланговую группу «сороктроек» вел капитан Лехман. 102-й шел на левом крыле 2-го батальона Полянского. Слева шли «Т-43», справа – «ИС-2» и «КВ-1М». Следом двигалась пехота.

«ИСы» с ходу открыли огонь, пытаясь если не остановить, то хотя бы задержать накатывающуюся армаду. Их орудия были помощнее «тигриных», так ведь и «Т-VI» славились своей убойностью.

Два «Тигра» замерли – у одного заклинило башню, у другого порвало гусеницу, но и гвардейцам досталось. «Фердинанды» как ползли, так и продолжали надвигаться, подстреливая «Т-43».

Лобовая броня на «сороктройках» достигала ста миллиметров, но уж слишком близко сошлись немцы с русскими. 88-миллиметровые снаряды гвоздили русские танки, пробивая башни и борта. Танкисты 1-й гвардейской отвечали тем же – вот уже три «Тигра» задымили, закоптили, а «ИС-2» Полянского подбил «Фердинанда», влупив ему 122-миллиметровый в бок.