Михаил Ежов - От веры к государству шаг за шагом. Исторический роман Страница 4

– А из грамоты что знаешь?

– Счет знаю, княже, до тысячи, язык ромейский понимаю, а вот письмо их, прости, пока не осилил, недосуг было.

– А звать-то тебя как, грамотей? – спросил князь по-гречески.

– При крещении в Царьграде Даниилом назвали. А как мать с отцом нарекли, не знаю, потому как не помню ни матери, ни отца. Товарищи Рысем зовут за быстроту и ловкость, – отвечал воин на правильном греческом, без запинки.

– Так вот, Данила, быть тебе воеводой над тысячей, раз нет с нами прежнего. И смотри мне, береги людей. Люди для нас сейчас на вес золота. Каждый клинок на счету. Смотри, не дури, зубом не отделаешься. Вышата, огласи воинам нового воеводу. А ты, Данила, порядок наведи, с сотниками разберись. Тех, кто погиб, замени новыми. Достойных сам знаешь, лучше меня. К полудню жду тебя на совет, воевода Даниил. – Отдав эти распоряжения, князь сел в седло подведенного Вышатой коня, и тихо шепнул ему: «Шли гонцов к воеводам, сидящим по стенам. Пусть скинутся каждый по сотне воинов новичку. Тебя и их тоже на совет жду».

Глава 4. По вере вашей…

Князь тронул коня в направлении к своего шатра, разбитого на невысоком холме, возле соснового леса. Перед шатром был накрыт походный обед. Владимир умылся водой из медного кувшина, вытер руки и приступил к трапезе. За столом с ним сидел только Вышата.

– Что, князь, сильно тебя в леске Данилка – то приложил? Болит?

– Да как-то раньше и не вспоминал, не до этого было. А сейчас побаливает вроде, – признался Владимир, потирая ушибленную часть лица.

– Холодную тряпицу положить на глаз бы надо. Сейчас пойду, принесу.

– Сиди, скажешь, пусть принесут в шатер.

– Там двух девок ромейских приволокли, ничего себе – статные бабы, может, они и принесут? – спросил его дядя.

Князь, сощурив здоровый глаз, посмотрел на дядю.

– Не до баб, Вышата. Пойду спать. К полудню разбуди. А девок, отпусти незачем им тут быть.

В шатре, на расстеленных шкурах, сон не шел к нему. Мысли были о Корсуни. «Как взять крепость? Был бы Волк здесь, сидели бы уже в городе. Ну, куда же он подевался? Случилось недоброе? Странный он какой-то. Воеводство предлагал, ни в какую. Да что там я! Базилевс ромейский предлагал к нему идти, и то отказался. Свободы, говорит, хочу, а помочь тебе, князь, помогу. Не мог Волк обмануть. Если бы не захотел помочь с Корсунью, то так бы и сказал прямо. Гордый сильно. Что же с ним случилось? Нужен он мне здесь, крепко нужен».

Владимир взял в руки Евангелие, на греческом, его он читал в свободное время. Открыл книгу наугад и прочел с начала страницы: «По вере вашей и воздастся вам». Князь вновь задумался: «Где же Жробейн? Ох, Волчьи Лапы и куда же вас занесло? А интересная все-таки книга, всякий раз новая. Если возьму Корсунь, крещусь. По вере и воздастся….. Эко, как интересно писано! Значит, верить надо? Буду верить! Возьмем Корсунь, обязательно возьмем!» С этой мыслью он поднялся со шкур и вышел из шатра.

– Как спалось, князь? – спросил дядя, стоявший рядом с пологом. В руках у него был мокрый кусок холста. – На, приложи, от самого ручья везли, холодили, уж сильно глаз заплыл у тебя.

– Ладно, давай вяжи, – согласился Владимир.

Пока тряпицу прилаживали к княжескому оку, к шатру съехались тысяцкие воеводы. Спешились и почтительно ждали окончания процедуры.

Один из прибывших повернулся к воеводе Даниилу, усмехнулся:

– Что, Данилка, бей своих, чтоб чужие боялись?

Даниил потупил взор и промолчал. Услышав, о чем речь, Владимир резко повернулся к собравшимся.

– Слушайте, мужики, как вы так можете? Вроде и на разных концах крепости стоите, а уже все знаете. Кончай зубоскалить. Лучше давайте думать, как крепость брать будем?

– Да что тут думать, князь, – откликнулся коренастый рыжебородый тысяцкий. – Крепость с налету не взять, это всем нам уже понятно. Остается только брать измором. Да, в осаде, князь, бойцы наши сидеть непривычны, все норовят через стены сигануть. Еле сдерживаем. А какие бузят сильно, недовольные, значит, ну, с теми по-свойски разбираемся. Утихомири-ваются.

– Да, беда, княже, что таких все больше и больше, – подал голос другой воевода. – Уж третий месяц тут сидим, а все без толку.

– Понимаю сам, поэтому и вас спрашиваю, что делать- то дальше будем? Есть мысли у кого толковые? Говорите, – предложил Владимир.

– Дозволь, князь, мне слово молвить, – проговорил воевода Даниил. Князь молча кивнул. – В Булгарском походе видел я, как они город у ромеев брали. Сыпали землю под стену, до самого верха. Затем по этой насыпи залезли на стену и взяли город. Городишко тот, конечно, поменьше нашего будет. А если попробовать, вдруг получится? – закончил свою речь Даниил.

– Хорошо, пусть будет так. Сыпать будем у твоей стены. Воеводы, сгоняйте всех пригодных на работу, займите всех воинов, свободных от караулов. Даниил, прикроешь их своими людьми от обстрелов и вылазок ромеев. Начнем завтра с утра. А теперь по местам. Да порядок держите. Приеду, проверю, – наказывал князь. А сам думал: «Получится, не получится, а воинов своих на полмесяца делом займу».

Вернувшись в шатер, князь устало прилег на шкуры своей лежанки, снял высохшую за время беседы повязку, прикрыл глаза и стал размышлять. Крепость нужно взять во что бы то ни стало в течение двух ближайших месяцев. Иначе осень, распутица. Не усидеть им больше у стен. Непривычны они к долгой осаде.

И мало ли что поменяется в Царьграде. Соберутся греки с силами, и его отряд, который до сих пор находится при базилевсах, в шесть тысяч копий, их не удержит. Как заявятся они под Корсунь, так и непонятно, что делать надо будет. То ли отбиваться, то ли бежать в Сурожь, а там уж и до самого Киева. Брать надо крепость, брать. Но как?

За этими мыслями настиг Владимира крепкий сон. Заглянувший в шатер дядя князя, плотнее задернул полог и молча кивнул охранникам. Двое тут же заняли свои места у входа, трое расположились по кругу, замыкая охрану княжеского шатра.

Глава5. Раненый Волк

Неяркий свет пробивался сквозь прикрытые веки. «Что это, где я?» – очнулся Волк. Память понемногу возвращалась: « Долгий путь, стрела в груди, черное перо стрелы, орел кружил надо мной. Я должен был умереть. Корсунь…. Владимир князь, старый друг… Сколько я уже здесь?

И где это- здесь? Нельзя открывать глаза. Как игра в детстве, когда сквозь ресницы смотришь, оцениваешь обстановку, а все думают, что ты еще спишь.

Оружие, меч был в моей руке, я ощущал его рукоять, нет меча. Ножи, прекрасные ножи сирийской ковки были у пояса. Надо проверить. Одежды нет, кто-то раздел и укрыл меня чем-то теплым и почти невесомым, как в детстве. Рука, моя левая рука. Сейчас попробую пошевелить пальцами, еще миг и резко встаю. Еще миг, и ищи меня в лесу или в поле. Вот сейчас, вроде готов, встаю…»

Рывок, попытка подняться— и сознание окончательно прояснилось от боли. Он услышал слова, произнесенные низким женским голосом, открыл глаза.

– И… эх! Волк варяжский и в Тавриде – Волк. Что дергаешься, все твои железки здесь. Нужны они тебе сейчас? С того света вернулся, слава богу, и туда же, воевать. Глупый, глупый Волк варяжский. Все никак не навоюешься. Слаб ты еще, рана дышит, не заживает, стрела отравлена. Охотились на тебя воины. Не степняки, серьезные люди. Твоя кровь и смерть, видать, большого золота стоили.

Бог тебя хранит, варяжья твоя душа. Зачем только, не знаю. И как земля такого злодея еще носит? Души всех убитых тобой по ночам за тобой приходят. Какую ночь не сплю, их отгоняю. – Женщина, повернувшись к Волку, с хитрой улыбкой поднесла к его губам деревянную чашу с теплым и приятно пахнущим настоем.

– Что это?

– Пей, душегуб, лекарство это, не отрава. С чего бы это мне месяц тебя выхаживать, а потом отравить? Это вам все просто. Махнул, рубанул, щелкнул тетивой лука – и нет человека. А ты его роди, вырасти, обучи. Господи! Когда же навоюются? Как дети малые, да игры их люты и кровавы.

И только сейчас Волк понял, что знахарка похожа на гречанку и говорит по-гречески, но как-то странно, не соблюдая спряжений и родов. Так могли говорить только армяне.

«Но что армянка делает в лесах и степях Тавриды? Хотя, что тут делаю я – варяг? Да, большая у ромеев страна. И все народы ее объединяет одно, самое главное, – вера в единого бога Иисуса Христа, распятого на кресте в Иудее.

Князь Владимир умен. Он понимает, что не соберет воедино русскую землю, пока каждый молится своим богам. А так и новые присоединять смысла нет. Напрасно пролитая кровь. Нужна одна мысль, одна вера, понятая и принятая каждым, кто живет даже в самом малом и дальнем уголке Руси. Без этого ни один закон, каким бы он хорошим не был, не станет исполняться, потому что не объединенные духом и верой не пойдут все к единой, даже пусть великой цели, «из-под палки».