Ольга Сатолес - Небо в ладонях. Тонк – сорная трава Страница 4

Шока, мать многочисленного семейства, удивила тем, что практически все, принесенное мной, скармливала своему коричневому сыну, в то время как в остальных семьях цветным детям едва доставалась обычная еда. Еще запомнилось то, что эта семья обитала в душном многоквартирном доме, но именно их комнаты были всегда прохладны, и в них не пахло плесенью.

Был еще странный клиент – шока-портной, живший в Северной общине на самом отшибе Кьюкобара с девочкой-ронит. Где он ее подобрал, и что их связывало, осталось для меня загадкой. Когда я заходил в вечно распахнутую дверь, ни он, ни девочка, не поворачивали головы в мою сторону и продолжали трудиться над одеждой. Лишь жестом портной указывал, куда складывать фрукты.

Шока-повар всегда чрезвычайно придирчиво ощупывал и обнюхивал каждый плод и брал лишь половину заказа. Но мой хозяин совершенно не сердился и, озабоченно качая головой, повторял, чтоб в следующий раз я выбрал для него плоды получше.

Помню одного весьма состоятельного ронита, чья дородная фигура появлялась на пороге в окружении многочисленного потомства. Дети облепляли меня, словно обезьяны пальму, и с ловкостью тех же обезьян выуживали у меня из корзин все до последнего фрукты, даже те, что им не предназначались. Потом вдвоем с хозяином мы, посмеиваясь, отбирали у детей лишние и складывали обратно.

Из своих наблюдений я почерпнул то, что шока и ронит, в основном были озадачены какой-то проблемой, пытались найти решение и мало думали о вознаграждении за труды. Дети трудились наравне со взрослыми, женщины вместе с мужчинами. Вот только к разгадке тайны эти знания меня не приближали.

Однажды лавка оказалась закрыта наглухо, а на месте своего хозяина я обнаружил глубоко простуженного стража порядка, что-то тщательно записывающего на замусоленном клочке бумаги. Я, пребывающий на тот момент в облике Мактаба-дипломата, засыпал стража вопросами. Беспрестанно прочищая плоский нос и отплевываясь, законник, облаченный в синюю рубаху с чужого плеча, вяло сообщил мне об убийстве фруктовщика.

Я был одинаково потрясен как трагическим известием, так и равнодушием стража порядка. Я рассчитывал, что он сейчас примется допытываться «Когда видели последний раз?» «За каким делом застали?» Да мало ли вопросов возникает, когда расследуют убийство. А он ничего не спросил. Только напутствовал, осторожней, мол, будьте, раз уж приплыли к нам, чтоб и Вам еще шею хлипкую не скрутили, чтоб не было потом у Земли претензий к нуркам. И все. Я в свою очередь снова попытался узнать подробности происшествия, но страж сделал вид, что не услышал ни слова, поклонился как-то вбок, постоял еще минуты две и ушел.

Я поспешил в номер. Стоило открыть дверь, как на меня пахнуло болотной тиной. Неужели я забыл закрыть окно?

Да нет, не забыл. Его разбили. Посреди комнаты лежал здоровенный круглый камень, размером едва не с мою голову. При внимательном изучении выяснилось, что на камне высечена какая-то надпись. Я зажег фитиль, поднес камень к свету и прочел – «Сотоп». «Смерть»! Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Из разбитого окна сквозило сыростью и протяжной печальной песней…

Отчет о предыдушем посещении Северной общины ронитов крайне не удовлетворил мое руководство. В письме мне снова пригрозили увольнением. Угрозы я не воспринимал всерьёз. Идите – поищите еще одного сумасшедшего на мое место. Но, признаться, мне и самому не нравились темпы моих исследований. За месяцы я не продвинулся ни на шаг.

В начале зимы мы чрезвычайно мило пообщались с главой Южной общины ронитов. Поиграли с ним в какую-то интеллектуальную игру, смысл которой остался для меня тайной – я перемещал фигуры по совету Эпоша. Ронит с дорогой душой продемонстрировал мне жизнь в общине. Провел по территории, показал возделанные участки, несколько домов, познакомил с членами общины. Даже прочел перед ними небольшую лекцию о Земле и землянах в весьма положительном ключе. Я добавил от себя несколько теплых слов. Все прошло чудесно. За исключением одного.

Меня за чем сюда послали? Выяснить, как нурки достигли мощного скачка в развитии цивилизации. А я? Да, изучал их обычаи, отирался возле всяких там пекарен, фруктовых лавок, вроде как познавал быт. Что дальше? Насчет их прорыва у меня даже догадок не было. Еще нурки эти со своими подозрениями… Глупо, конечно, с нашей стороны, вот так в открытую прилететь к ним – здрасьте, мол, давайте открывайте нам все свои секреты. Маскироваться нужно было, язык этот заранее изучить, внедриться, проникнуть, раствориться. А мы вроде туристов – за мизерную плату хотим получить раритеты и удивляемся, когда нам подсовывают подделку.

С лабораторией, что я попросил, тоже одни проблемы; отвечают – «Ваш запрос не удовлетворен – обоснуйте необходимость получения лаборатории.» Вот ненормальные! Почта тащится по три недели туда и обратно – в лучшем случае. Не могли уже прислать то, что я просил. Не для развлечения прошу. Жди теперь еще месяц, пока им понравятся мои обоснования. А сами всего четыре месяца дали срока. Почему начальство живет всегда в ином измерении?

Однажды я попытался подобраться к тайне нуркского прогресса с другой стороны.

– Эпош, чему учат маленьких нурков?

– Чему нас учат в детстве? Ремеслу учат.

– А читать, писать?

– Вырастешь, сам научишься.

– У кого?

– Есть подготовленные нурки. Придешь к ним – научишься.

– Ничего не понимаю! Вот, врачи у вас есть – я сам к одному ходил. Помнишь – техника у него была всякая, продырявил он меня чем-то. Кто-то делает эту технику, где-то он на врача учился?

– Врачом он стал по согласию общины. Знания ему передал тот, кто занимался врачеванием до него. А инструментам дали жизнь ученые.

– Про ученых ты все твердишь – как и где они учеными становятся?

– Этого никто не знает, иначе все потеряло бы смысл.

– Да какой смысл? – я начинал выходить из себя. – Откуда ты тогда знаешь, что ученые вообще существуют?

– Это все знают, иначе все потеряло бы смысл.

Я обречено махнул рукой. Если Эпош заладил про потерянный смысл, толкового объяснения от него не добьешься.

– Хорошо. Так дети ваши куда сбегаются по утрам?

– Они работать идут.

– Даже совсем маленькие?

– Раз умеют ходить, значит не маленькие.

– А где они работают?

– Могу показать.

К середине дня немного потеплело, и оттаял большой пласт грязи, потому наш скнот скользил очень резво, иногда подныривая под перешейки и проплывая в болоте часть пути. Любоваться, впрочем, под мутной водой было нечем – мимо нас проносились лишь размытые силуэты каких-то животных.

По дороге я вкратце описал Эпошу ситуацию с угрозой. Поразмыслив немного, помощник посоветовал сменить адрес и выдвинул предположение, что причина может скрываться, да, в мутациях у детей.

– Вот, кстати, посмотришь на них. Ты поймешь – они совсем другие.

– В смысле другого цвета?

– Нет, они другие.

Мне показалось, последнюю фразу он произнес с оттенком горечи. Эпош сообщил, что я смогу пообщаться с цветными детьми. Допустим, дело все-таки во мне, но, значит, детям этим от силы полгода. Конечно, дети нурков развиваются быстрее землян, но не в полгода же они идут работать…

Рука уже почти не болела, только саднила тыльная сторона ладони и сильно кружилась голова.

Сначала, все шло неплохо. Мы подъехали к круглому, выпучивающемуся из наоль дому, вокруг которого дети разного возраста сосредоточенно что-то собирали под присмотром взрослого ронита. Периодически то один, то другой подбегали к нему и показывали находки. Нурк рассматривал их весьма придирчиво. Некоторые отбрасывал в сторону, иные помещал в объемистый короб за спиной. Никто не обратил на нас никакого внимания. Мы приблизились. По традиции молча.

– Лигатаум! – ронит использовал более торжественную форму, нежели дружеское «лигани». – Что землянин хочет от невзрослых нурков?

– Он хотел бы посмотреть, чем заняты дети.

Ронит, ничего не ответив, подождал, когда к нему подбежит ребенок, и протянул мне найденное. Это были цветы с твердыми, как металл, черными листьями, на короткой острой, как игла, ножке, и янтарной каплей-сердцевиной.

– Цветы… – восхитился я. – Да какие красивые!

– Цветы! – довольно ухмыльнулся Эпош. – Красивые. Ты считаешь, у нас тут одна грязь?

Мне почудился в его голосе какой-то сердитый тон, но Эпош улыбался.

– Для чего вам нужны эти цветы?

Ронит слегка нахмурился, повертел цветок и резко ткнул его ножкой в кожу руки – из малюсенькой ранки на наоль струйкой побежала густая темная кровь. В ответ на мой изумленный взгляд ронит внимательно посмотрел сперва на Эпоша, потом на меня.