Андрей Бондаренко - Выбор-побег Страница 40

«Это наша бесстрашная Александра Ивановна извлекла-таки дарёный парабеллум из деревянной пижонской кобуры», – влез с подробными объяснениями надоедливый внутренний голос. – «Теперь – пока не расстреляет всю обойму – не успокоится…».

– Прекратить огонь! Не стреляйте! Отбой! – истошно завопил сеньор Мартинес. – Достаточно! Не хватало ещё – перестрелять друг друга…. Немедленно прекратить огонь!

Наконец, канонада стихла, минуты через полторы рассеялся – почти без следа – и пороховой дым.

– Подлый противник, понеся серьёзные и невосполнимые потери, трусливо отступил в болотистые джунгли, – с пафосными нотками в голосе объявила Сашенция, ловко вставляя в рукоятку парабеллума запасную обойму. – Причём, отбросив в сторону ложную скромность, можно уверенно констатировать, что решающую лепту в славную победу внесла именно единственная амазонка нашего отряда. То бишь, я, прикончившая самого крупного и злобного обезьяньего самца …. Почему не слышу бурных аплодисментов и цветастых комплиментов?

– Никогда не сомневался в ваших способностях, сеньора отважная амазонка, – Егор галантно прикоснулся стволом браунинга к краю шляпы. – В очередной раз – очарован. Преклоняюсь и восторгаюсь.

– Спасибо, кабальеро! Всегда рада выручить. Только намекните…

Кроме матёрого вожака было застрелено ещё три обезьяны.

«Скорее всего, все охотничьи трофеи нашей Александре и принадлежат», – одобрительно хмыкнул внутренний голос. – «Боевой азарт – отличительная черта истинных амазонок…».

Аугусто, скорчив недовольно-скорбную гримасу, неторопливо раскурил огрызок коричневой сигары и расстроено известил:

– На этом, собственно, и всё! Можно прямо сейчас возвращаться назад, к усадьбе Монтелеонов. Здесь нам уже не пройти.

– Почему бы это, вдруг? – забеспокоилась Санька.

– Видите ли, храбрейшая из киноактрис, в тутошних джунглях между павианами и людьми – за последние несколько столетий – сложился своеобразный паритет. Вернее, определённый порядок, устраивающий обе стороны…. В двух словах, это звучит примерно так. Когда следуешь через обезьянью территорию, то надо относиться к её изначальным хозяевам с элементарным уважением. То бишь, не грех и дань заплатить небольшую. Ну, это как необременительная плата за беспокойство…

– Потрудитесь, уважаемый сеньор, выражаться напрямик! Не люблю, когда ходят вокруг да около, делая невнятные намёки…. Итак?

– Вы, прекрасная сеньора, очень нетерпеливы, – Аугусто тщательно затушил остатки сигары о каблук сапога, после чего ловким щелчком отправил окурок далеко в сторону. – Здесь принято обходиться с павианами…м-м-м, дипломатично. То есть, ты позволяешь им немного пограбить караван – так, самую малость. А потом даёшь лёгкий отпор – опять же, не всерьёз, только легко ранив двух-трёх наиболее наглых обезьянок. В этом случае получается, что сложившаяся традиция соблюдена, и отряд может беспрепятственно двигаться дальше.

– Чего же теперь следует ожидать? – вмешался в разговор Егор.

– В данном случае всё складывается – хуже не придумаешь. Погибло четыре обезьяны, включая самого вожака. Теперь павианы, наверняка, будут мстить и не дадут нам пройти к Сизым болотам.

Санька, покаянно сдёрнув с головы широкополую ковбойскую шляпу и покорно опустив глаза долу, тут же занялась самобичеванием, пробурчав вполголоса:

– Извините, господа, виновата. Увлеклась, переборщила, но осознала…. Я, конечно же, слышала приказ, мол: – «Не стрелять на поражение!». Но…. Не смогла остановиться, хотя, видит Бог, и старалась. Охотничий зуд, женская пугливость и всё такое прочее…. Извините, ещё раз!

– Вы, милая Александра, здесь совершенно не причём! – в свою очередь, покраснев до кончиков ушей, засмущался сеньор Мартинес. – Во всём виноват только я! Как командир группы…. Не предупредил вовремя. Не объяснил. Не предостерёг…

«Наша Сашенция – признаёт ошибки, раскаивается и извиняется?!», – буквально-таки взвыл ошарашенный внутренний голос. – «Этого – по определению – не может быть! Никогда и ни за что! Но, ведь, есть. Ага, снова извиняется…. Неужели, за прошедшие четыре года она так сильно изменилась? То есть, отбросив излишнюю строптивость, стала мягче и человечнее? Ну-ну…. А чьи это пушистые ресницы подрагивают так лукаво? Так и есть! Она просто – в очередной раз – издевается над нами всеми! Наивный Мартинес попался на удочку, того и гляди – от искреннего стыда – провалится сквозь землю…. Природную актрису ничем не исправишь. Её хлебом не корми – только дай вволю полицедействовать…. Ай, да Александра Ивановна! Та ещё эксклюзивная штучка, никак не желающая остепениться…».

Егор, оглянувшись на странные булькающие звуки за спиной, счёл за благо прервать эту душещипательную сценку, с таким мастерством разыгрываемую коварной Сашенцией. Откашлявшись, он громко спросил – у окружающего пространства:

– Интересно, а зачем это наш мирный индеец Хорхе отрезает у мёртвых обезьян головы и аккуратно складывает их в тёмно-зелёный брезентовый мешок? За какой такой надобностью?

– А? Что ты говоришь, милый? – неохотно выходя из образа, вернулась в реальность Александра. – Действительно, отрезает…. Фу, гадость-то какая! Меня сейчас, кажется, стошнит…

– Обезьяний мозг, запечённый на малиновых углях костра, для местного населения является изысканным лакомством, – объяснил дон Аугусто. – Ничего не поделаешь, издержки дикарского менталитета…. Теперь, относительно наших дальнейших планов. Скорее всего, придётся вернуться в фамильное поместье Монтелеонов. Переночуем там, а завтра утром, сделав приличный крюк к югу, снова двинемся к Сизым болотам. Да, в этом случае мы потеряем целые сутки, но так будет гораздо безопаснее и надёжнее. Поверьте на слово.

– Надо было своевременно поверить донье Анне, – хмыкнул Егор. – Как она сказала вчера вечером, во время ужина? Мол: – «Может, дамы и господа, перенесёте завтрашний поход на Индейское нагорье? Тем более, зачастую, именно вторая попытка бывает успешной…».

– Получается, любимый, что сеньора Монтелеон всё знала заранее?

– Получается, знала. Иначе, с чего она при прощании пообещала, мол: – «Вечером расскажу вам о пропавшем сыне…»? А, с другой стороны, если бы не было первой попытки, то откуда взяться второй? Верно, ведь? Шарада какая-то, честное слово…

– Совершенно ничего сложного. Просто надо было сегодня утром пройтись по просеке – до джунглей, после чего развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться в поместье, – сообщила разумная и сообразительная Сашенция. – Вот, это – по-настоящему мудрое решение. Была шарада, и нет шарады…. Впрочем, поздно сожалеть. Ракета, что называется, уже стартовала с космодрома…

Со всех сторон вновь послышались яростные крики-вопли мстительных павианов, и на плечи бедного Хорхе, всё ещё сжимавшего в ладони правой руки рукоятку окровавленного ножа, из густых ветвей деревьев одновременно прыгнули две крупные обезьяны.

Визг, рычанье, отчаянные и хриплые мольбы о помощи. Тела мгновенно сплелись в единый клубок, мелькали когтистые лапы, хвосты, звериные оскалы, бледное и испуганное лицо несчастного проводника. Вокруг опять загремели выстрелы. Указательный палец Егора беспомощно замер на спусковом крючке браунинга – возможности для меткого выстрела не предоставлялось, можно было – ненароком – зацепить Хорхе.

Нервы у Саньки оказались гораздо крепче – она без остановки выпустила в клубок тел всю пистолетную обойму и, убедившись, что обе обезьяны мертвы, тут же кинулась к раненому индейцу, ловко вынимая из полевого планшета упаковку с бинтами и крича на ходу:

– Прикрывай меня! Пали по остальным!

Вторая вылазка павианов также была успешно отбита, души ещё восьми обезьян переселились – выражаясь по-шамански – в мифическую Долину Теней.

Впрочем, и собственные потери оказались существенными – погибли два мула, у третьего имелись серьёзные ранения, большая часть тюков с вещами и продовольствием была повреждена и разодрана в клочья, на правой щеке сеньора Мартинеса кровоточили длинные и глубокие царапины.

– Не жилец наш Хорхе, – минут через десять подытожила Александра. – Весь живот порван острыми обезьяньими когтями. Через час умрёт, может, и раньше…. Как я понимаю, он во многом виноват сам. Не отрезал бы мёртвым обезьянам головы, глядишь, до сих пор был бы цел и невредим. Как говорится, клык – за клык. Абсолютно ничего личного. Типа – основополагающий и краеугольный закон джунглей…. Кстати, уважаемые кабальерос, пристрелите-ка, пожалуйста, третьего мула. Ему уже ничем не помочь – перекушены подколенные сухожилия на обеих задних ногах. Зачем же несчастному животному мучиться зазря?

Джунгли наполнились низкими гортанными звуками. Создавалось устойчивое впечатление, что происходит – сразу по всем направлениям – далёкая перекличка.