Дмитрий Данилов - Гвардеец (Оболганная эпоха) Страница 40

Глава 25

Благодаря энергии Густава Бирона всё действительно завертелось и закружилось, будто в калейдоскопе. И лишь я ощутил себя опустошённым и выжатым как лимон. Словно кто-то внутри щёлкнул рубильником и вырубил ток.

Зачем я всё это делаю? В правильном ли направлении иду? Какие будут последствия моих поступков? Если в знаменитом рассказе путешественник во времени случайно раздавил бабочку и в итоге коренным образом изменил мир, как аукнутся мои дела в будущем? Нет гарантий, что Лев Толстой напишет 'Войну и мир', Эдисон придумает лампочку, Крузенштерн откроет Антарктиду, а Гагарин полетит в космос. Возможна самая невероятная цепочка событий. И разве им обязательно быть плохими?

Вдруг просьбу молодого Наполеона удовлетворят и возьмут в русскую армию, где он станет выдающимся полководцем. Гитлера примут в академию художеств или как там называлось то учреждение, куда его не хотели брать по причине бездарности, подучат, и из него выйдет пускай средней руки, но всё же художник. Аляску не продадут, поставят на ней радар и несколько ядерных ракет для защиты США и Канады от, скажем, ракет колумбийских наркобаронов.

Удивительная вещь история. Сколько на ней развилок, которые могли повернуть развитие человечества в ту или иную сторону.

Мой ориентир для будущего предложен Кириллом Романовичем, но стоит ли оставаться в этих тесных рамках, если я могу сделать для страны нечто большее, нежели только предотвратить Елизаветинский переворот и удержать на троне Иоанна VI?

Любому из нас когда-то хотелось переиграть историю, слетать на машине времени в прошлое, предупредить самого себя даже по мелочному поводу: не идти на свидание с девчонкой из соседского двора, которая заставит как дурака несколько часов торчать на морозе у кинотеатра с двумя билетами на отличный фильм в одной руке и с букетом цветов в другой, а сама не придёт, потому что ей захотелось тебя подинамить. Не зубрить всю ночь перед экзаменом, а отправиться на пляж, бегло пробежав глазами билет под номером одиннадцать. Дать по морде человеку, которого ты считал своим другом, а он втихаря закладывал тебя начальству.

И вот мне выпал такой шанс, лотерейный билет что ли.

Конечно, было бы хорошо оказаться в теле царя батюшки с неограниченной властью, чтобы всё 'принеси-подай', чтобы любой каприз на блюдечке. Однако сумел бы я, оказавшись с лёту на верхних ступеньках, сходу разобраться и предложить верный путь? Наверное, нет.

Сейчас моё положение шаткое: в глазах Бирона я земляк, на которого можно рассчитывать, скинуть черновую работу, использовать в тёмных интересах. Курляндцы стараются держаться друг друга, понимая, что в этом основа их выживания, но говорить о существовании влиятельной партии я бы не стал. У всех собственные интересы. Подует ветер в другую сторону, и мы полетим как пух. Так кстати и произошло в истории.

Возможно, я переоценил свои силы, пытаясь одновременно с созданием дворцовой роты запустить маховик реформ, но всему нужен толчок. Маленький камешек, падающий с вершины горы, увлечёт за собой лавину.

Одна рота всего лишь начало, испытание в тепличных условиях. Главное, чтобы Анна Иоанновна прониклась духом перемен.

Я понимал, что изменения на первых порах могут вызвать неприятие, особенно в гвардейских полках. На ум пришла ситуация с реформами Потёмкина: гвардейцы были не в восторге от его каскеток, курток и сапог, и, радовались, что их форма не претерпела 'потёмкинских изменений'. Вероятно, им нравилось не спать сутками, чтобы привести причёску в порядок: напудрить волосы, закрутить букли, устроить позади крысиный хвостик с металлической проволокой и чёрной лентой в виде бантика. Понятно, что офицерам помогали денщики, а солдатам побогаче - крепостные, но даже в гвардии хватало тех, кто едва сводил концы с концами и единственным источником существования оставалось скромное жалованье. Я делал ставку на них.

Кроме того, люди Анненской эпохи гораздо привычней к переменам, чем их потомки. Недавно Пётр Первый сломал привычный уклад страны, ввёл огромное количество новшеств, не все из которых можно назвать полезными. Те, кому довелось стать не только свидетелями, но и участниками коренной ломки легче на подъём. Если реформы окажутся простыми и понятными, их введение облегчит и солдатскую, и офицерскую долю, любое сопротивление будет преодолено.

Не стоит забывать, что в отличие от сиятельного графа Потёмкина я находился в более выгодной ситуации. Елизавета и Екатерина Вторая откровенно избаловали как двор, так и гвардейское окружение. Эпоха дворцовых переворотов внедрила в сознание современников, что в их силах убрать неугодного монарха, навязать любые условия. Слишком многое сходило с рук заговорщиков. Елизавета и Екатерина, эти, безусловно, неординарные женщины попадали в заколдованный круг, вынужденно одаривая милостями людей, от которых зависели, тем самым, развращая их.

Анна Иоанновна была не такой. Разорвав кондиции верховников, она действительно стала самодержицей. Слово её не расходилось с делом. Императрица любила власть, и, что самое главное, умела ей распорядиться. За каких-то десять лет она добилась того, что получалось далеко не у всех монархов: укоротила замашки шляхетства, вольные нравы которого могли привести примерно к такому же разносу страны, как в случае с Польшей, которая надолго исчезла с политической карты Европы.

Не всем был по нраву жёсткий (отнюдь не жестокий) нрав царицы, но люди, умевшие ставить интересы страны выше собственных, видели в её правлении благо для разорённой России. Конечно, находились и 'несознательные'. С ними обращались просто - арест, Тайная канцелярия, а там как повезёт. Большинство, кстати, отпускали, не причинив особого вреда; дело заканчивалось штрафом, наставлением на путь истинный от духовных лиц или непродолжительным сидением под домашним арестом.

Пушкин, серьёзно занимавшийся исследованием этого исторического периода, очень удивлялся тому, сколько собак умудрились навесить потомки-'либералы' на Анну Иоанновну и её фаворита Бирона. Что поделать, воцарившимся незаконным путём монаршим особам и их приспешникам приходилось оправдывать свои поступки хотя бы таким способом.

Мне было легче осознать несправедливость вынесенных историками приговоров, ибо я поневоле втягивался в эпицентр бурлящих событий.

Бирон познакомил меня с Анисимовым, это оказался приятный в общении офицер, начитанный и многознающий. Он служил в Артиллерийском дворе и, если я правильно понял, заведовал там одной из лабораторий. Правда, о своих обязанностях, Василий Геннадьевич распространяться не любил, очевидно, служба приучила его держать язык за зубами. Нам как раз такой спец и был нужен. Умный и не шибко болтливый.

Я рассказал ему о своей идее, объяснил каких результатов надо добиться.

- Возьмётесь?

- Задачка сложная, - взгляд офицера стал задумчивым, потом прояснился, - но интересная. Понадобятся две вещи, - Анисимов замолчал и выжидающе посмотрел на Бирона.

- Какие? - нетерпеливо спросил подполковник.

- Свободное время и деньги.

- Вы не будете стеснены ни в том, ни в другом. Голубчик, если вы придумаете такую пулю, что неприятеля за шесть сотен шагов наповал убьёт, я лично бухнусь в ноги императрицы, чтобы вам дали генерала.

- А если не получится?

Бирон выдержал паузу и коротко предупредил:

- Сгною.

Я понял, что он не шутит. И кнут, и пряник капитану предлагались серьёзные.

На губах Анисимова появилась усмешка.

- Будет сделано, господин подполковник.

Густав Бирон договорился, чтобы капитана до осени прикомандировали в Измайловский полк, и Анисимов мог полностью посвятить себя разработке новой пули. В помощь ему придали полковых артиллеристов. Не знаю, что они творили, но как-то раз чуть не раскатали специально выделенное подворье по брёвнам. Сначала что-то громыхнуло, потом дом окутался дымом, из дверей выскочили чихая и кашляя похожие на трубочистов солдаты. Анисимов вышел последним. На чумазом лице расплылась загадочная улыбка. Возможно, такая была у Ньютона, когда тому на голову упало яблоко или у Менделеева, после знаменитого сна.

- Пороху перебрал, - сказал он и скрылся внутри.

Сдаётся мне, что капитан оказался натурой увлекающейся, и смело ставил рискованные эксперименты, не заботясь о последствиях.

- Надо построить для его экзерциссов другой дом и как можно дальше от цейхгауза, - подумав, произнёс Бирон.

'Презентация' у государыни состоялась в положенный срок. Анна Иоанновна пожелала видеть нас в Зимнем доме. Я думал, что кроме неё будет кто-то из генералов или из Кабинета министров, но императрица была в обществе только обер-камергера и Ушакова. Опять расхождение с исторически сложившимся образом недалёкой особы, не вмешивавшейся в государственное управление и перепоручившей это неблагодарное занятие группе близких сановников. Анна Иоанновна предпочитала держать руку на пульсе, её волновало многое. Будучи полковником всех гвардейских полков, она порой лично являлась в полковые дворы с инспекцией. Кроме того, императрица умела слушать советы, не случайно при ней было начато столько полезных для государства дел. Жаль, что свыше Анне Иоанновне отпустили столь короткий срок жизни и царства.