Валерий Елманов - Крест и посох Страница 41

Хвощ, выполняя княжеское повеление, на уступки не шел, обещая выпустить малолетнего княжича из града и не чинить ему зла, ежели и Ратьша, и Данило Кобякович, и ярл Эйнар при всем своем войске, то есть принародно, дадут роту Глебу в том, что зла ему чинить ни в делах своих, ни даже в помыслах не будут. Более того, все они в этот же день отступят от града Рязанского – кто в Ожск, кто к себе в степь, – оставивши десяток ратников для достойного сопровождения княжича Святослава, которому в удел жалуется Ольгов. О самом же князе Константине сейчас и речи вести не можно, ибо тот от огорчений великих приболел сильно и с места на место перевозить его хворого никак нельзя.

– И у нас в Ожске кудесница есть, – попытался возразить Ратьша. – Она-то побыстрее его на ноги поставит, чем...

– Так она его как раз и пользует, – быстро выставил железный аргумент Хвощ.

– Так Доброгнева у вас? – удивился Ратьша.

– А то как же, – подтвердил Хвощ. – И духовник княжий отец Николай тоже у нас пребывает. Сами видите теперь, что Глеб своему родному брату ни в чем не отказывает, а держит его в бережении великом и не выпускает только ради его же блага, – тут он, заговорщически подмигнув и склонившись поближе к Ратьше, шепнул, будто от себя: – Еще скажу, что главная причина задержания князя вашего самая что ни на есть добрая. Не желает Глеб Владимирович отпускать его без замирья вечного. Хочет, дабы родной брат не врагом, а другом из Рязани выехал, – и, распрямившись, как бы официально добавил: – Но и болезнь у него впрямь открылась – в моей речи лжи не было.

Ратьша заколебался. Данило Кобякович с облегчением вздохнул. Словам посла был смысл верить, но гигант викинг, пристально глядя на Хвоща, предложил:

– О болезни княжьей пусть сама девка нам расскажет. Что да как, да так ли она опасна, что князь и выехать не может, да сколько длиться будет.

– Я сообщу князю о вашей просьбе, – уклончиво ответил Хвощ.

Подозрения с новой силой зашевелились в Ратьше.

– Да не просьба это будет, а повеление! – загремел он.

– Повеление князю Глебу? – усмехнулся Хвощ.

Данило Кобякович тронул тысяцкого за плечо, успокаивая, и уточнил как бы от имени всех троих:

– Пожелание такое у нас всех троих. Да еще пусть и духовник его с нею вместе прибудет. Как его – отец Николай?

– Он у одра княжеского неотлучно сидит, – возразил Хвощ.

– А мне помолиться нужда появилась великая, – не уступал половец. – Вот он как раз...

– Чтобы молиться, священник не нужен, – саркастически усмехнулся Хвощ. – Молитва из твоих уст должна идти, Данило Кобякович.

Хан смолк, нахмурив брови, и принялся срочно размышлять: а зачем тогда вообще сдался священник, если молитву христианин без его помощи произносит? То ли дело шаман – один за всех отдувается. А тут выходит, каждый сам за себя?

Но тут пришел на выручку Ратьша:

– Данило Кобякович, хоть нашей речью и чисто владеет, но тут спутал малость. Он хотел сказать про молебен, который отец Николай во здравие князя Константина отслужит, а мы все подхватим. Сообща оно, глядишь, до Бога быстрее долетит, потому как силы в молитве такой побольше будет.

– Мыслю я, что для цели всеблагой князь Глеб с охотой пришлет вам священника, возможно, даже самого епископа Арсения, – кивнул согласно Хвощ.

Ратьша удовлетворенно крякнул, но Эйнар тут же вежливо уточнил:

– Нам не надо епископа. Нам нужен отец Николай.

– Да такой молебен любой отслужить может, – Досадливо махнул рукой Хвощ, но, чувствуя, что дотошный викинг вряд ли отвяжется, попытался еще раз вильнуть для пущего правдоподобия. – Кто посвободнее будет от служб церковных, того и пришлем. Можно и Николая. Почему же нет. Словом, исполним мы, – и тут же заторопился, зачастил: – Конечно, это дело богоугодное. К тому же такой молебен во здравие непременно князю Константину поможет. Тут верно было говорено – общая молитва сильнее во сто крат и до Бога быстрее долетит. А уж коли она от души возносится...

– И ежели ее отец Николай честь будет, – добавил негромко Эйнар.

– Да он их неотступно у одра болящего читает, – снова вильнул лисьим хвостом Хвощ и изумленно развел руками. – Уж и заменить его хотели сколько раз – мол, отдохни малость от трудов всенощных, а он ни в какую, все…

– А завтра с нами на молитву встанет, – вновь негромко, но твердо произнес викинг. – Оно, глядишь, и ему веселее от одного вида нашего станет.

– В чем же тут веселье? – не понял Хвощ. – Молебен – дело серьезное, тут радость на ликах без надобности.

– А увидит, сколько у князя Константина доброхотов, готовых от всего сердца во здравие его помолиться, и возрадуется его душа, силы новые объявятся, – пояснил ярл.

– Ну, нечего тут из пустого в порожнее переливать, – хлопнул здоровой рукой себя по колену Ратьша и подытожил: – Завтра отца Николая и лекарку нам сюда приведешь, тогда и далее речи вести можно. Ныне уже время позднее, добрым людям отдыхать надо, – с трудом поднимаясь на ноги, тысяцкий добавил: – Прямо на зорьке утренней ожидать их будем. А покамест спите спокойно. Я вас тревожить не буду, – и криво усмехнулся. – Чай, не Иуда – в спину не бью.

Но поспать Хвощу за всю ночь так и не удалось. Иссякший было водопад бранных слов, на которые обычно князь Глеб не был большой охотник, но тут, вопреки обыкновению, излил все ему известные эпитеты на головы Онуфрия и Мосяги, чудодейственно возобновился с новой силой, после того как был выслушан Хвощ. Бегая по просторной светлице и ни на минуту не закрывая рта, из которого лилась ругань, не часто слышимая даже среди смердов, князь как никогда внешне походил на половца. Небольшие глубоко посаженные глазки он до того прищурил, что они виднелись на желтовато-смуглом лице лишь двумя маленькими черточками.

«Ему бы рубаху на халат поменять да штаны на кожаные – вылитый басурманин», – устало подумал Хвощ, держась за живот, где в правом боку уже который час во весь голос вопила, напоминая о своем существовании, тупая тянущая боль. Вражеское копье, пропоров ему внутренности, изрядно задело печень, которая и давала нынче о себе знать. Терпел боярин сколько было сил, страдальчески морщась и ухватив обеими руками больное место, будто от этого могло хоть чуть-чуть полегчать, но Глеб соизволил заметить безмолвные муки Хвоща лишь ближе к утру. Досадливо скривившись и буркнув: «Нашел время болеть», – будто тот волен был его выбирать, он распорядился послать двух холопов к девке-лекарке за зельем для боярина Хвоща. Она его уже пользовала ранее по княжьему повелению, так что знает, от чего лечить. Да чтоб мигом, немедля все принесли.

Холопы, появившиеся спустя час с лишним, уже после того, как на улице робко забрезжил рассвет, с виноватым видом застыли у двери, что дало Глебу новый повод для злых речей.

– Вот смотрите, бояре, как они повеленье княжеское исполняют. Я что повелел – немедля! А вы что? Рассвет уж настал давно, – ткнул он пальцем в небольшое оконце с настоящими прозрачными стеклами, купленными у проезжего венецианского купца за хорошие деньги. – Ну и где зелье? – чуть остыв, а точнее, устав от бесцельной беготни, осведомился он ворчливо.

– Так что не нашли, – развел руками один из них. Второй, подтверждая сказанное, лишь молча кивнул и тяжко вздохнул.

– Что не нашли? Зелье она не нашла? Так надо было сказать, дабы изготовила немедля. И ждать, пока не...

– Так мы ее саму не нашли, – перебил первый холоп князя. Каралось такое нарушение субординации беспощадно и жестоко, особенно если оно следовало со стороны простых смердов, но сообщенное холопом почему-то настолько ошеломило Глеба, что он – неслыханное дело – не обратил на это внимания:

– То есть как – не нашли? А вы искали?

– Так везде, где только можно. Во все клети заглянули – решили, может, милуется с кем из дворовых тайком.

– И что?

– Да нету нигде.

– Стало быть, плохо искали, – сделал глубокомысленный вывод Глеб, но холоп возразил:

– Воля твоя, княже, но мы даже девкам искать повелели. Чтобы, значит, везде заглянуть. Палашка холопка даже к обеим княгиням в ложницы наведалась – думалось, может, из них кто ее ночной порой зазвал. Мало ли какая хворь женская приключиться может.

– И что? – вновь повторил устало свой вопрос князь. Отсутствие Доброгневы все больше и больше не нравилось Глебу.

– Никто ее не зазывал. Тогда порешили мы, что она мальца лечит, то есть княжича.

– Святослава? – уточнил Глеб. – А почему ж вы так решили? – не понял он.

– Так и того тоже в постели не было. Ну и мы, стало быть, их обоих искать начали, – безмятежно – первый княжий гнев утих, и можно было рассказывать безбоязненно – подтвердил холоп.

– И как? – каким-то чужим необычным голосом сухо и отрешенно поинтересовался Глеб.

– Нет обоих. Княжича-то след отыскали. Он с вечера куда-то к стенам подался. Малец еще, вот и интересно ему. А лекарку и вовсе никто не видал с тех пор, как стемнело.