Александр Тюрин - Ядерное лето 39-го (сборник) Страница 42

– Да, пап, уже иду, – приладив дубинку и надев шинель, Вадим обронил в дверях: – Счастливо, до завтра.

На площадке он замешкался, подняв голову, помялся, но потом решился и затопал на этаж выше.

Открыла Иришка – пышно завитая, с высоко открытым лбом. Светлое платье в цветочек стянуто на талии, рукава фонариками, длинная юбка заглажена частой плиссировкой. Из квартиры доносилась нежная музыка.

– А, это ты. Зачем пришел? – сердитая, недовольная этим визитом, она не хотела его впускать.

– Разговор есть. Можно, я войду?

– У меня гости.

– Я на минутку.

– Говори здесь.

– Тут всякие… – Вадим оглянулся. Внизу чья-то дверь приоткрылась, и над цепочкой наполовину показалось дряблое лицо в очках, с лиловыми губами.

– Ладно, – быстро оглянувшись, Иришка отошла и поманила его поспешными движениями кисти. – Давай поскорей. Ну, что? – дверь тупо стукнула, закрываясь.

– Я хотел сказать…

– Ирка! – недовольно гаркнул голос в комнатах. – Кто там?! Давай его сюда!

– Это соседи! – она повысила нарочито беспечный голос.

– Сказал – сюда! Какие у тебя неизвестные соседи шастают…

В комнате над столом, покрытым толстой, тяжело ниспадающей скатертью, светила лампа в бахромчатом абажуре. На столе прозрачно высилась бутылка водки, стояли закуски в тарелочках, а за столом сидел Брыкин, шеф Вадима, в начальственном френче, и резал сало широким обоюдоострым кинжалом. Рядом слащавым вальсом пел-разливался граммофон.

– А-а, двоюродный. Почему не на работе? – Брыкин сунул в рот кусок сала и принялся смачно жевать. Вадим невольно втянул голову и сгорбился.

– Я сейчас ухожу, Пал Андреич.

– Иди, иди, карауль, – Брыкин отложил кинжал. Вадим остолбенело уставился на голубоватый стальной клинок. Навершием эфеса был диск белой эмали с рельефной черной свастикой. Не прожевав сало, Брыкин отправил в пасть вкусно захрустевший соленый огурец.

– Ты смотри у меня, – солидно проронил Брыкин с набитым ртом. – Двигайся! И больше сюда ни ногой.

– До свидания, – процедил Вадим, выпрямившись. Подозрение, смятение – все стерлось с его лица. Теперь он смотрел на Брыкина сурово.

– Бегом, я кому сказал, – Брыкин свирепо, угрожающе набычился, но Вадим твердо встретил его взгляд, выждал паузу, потом повернулся и неторопливо вышел.

В прихожей он сердито зашипел Иришке:

– Ты с кем связалась? ты что, не видишь, кто он?!..

– Не учи меня жить, – озлобленно заговорила Ирка вполголоса. – Я живу как хочу, получше некоторых. А ты вали на свой завод, работай! вкалывай!

Пророкотал и стих мотор мотоцикла, затем зазвучали шаги.

– Вадим, ты? – привстал Кузьмич, но в раскрывшуюся дверь вошел Серый с МП-40 в руках.

– Я сменю тебя, – радушно сказал он, вскидывая ствол. – Спокойной ночи, дедушка.

Не раздумывая, Кузьмич кинулся к щиту сигнализации, а может, к телефону, но простучала очередь, и он с хрипом осел на пол, прижимая ладонь к груди. Он еще пытался двигаться на коленях, захлебываясь и опираясь на одну руку. Серый вновь навел МП-40:

– Ах ты, старая сволочь…

Очередь повалила Кузьмича, он застыл, но Серому показалось мало одной расправы – подняв оружие, он с криком торжества и ярости прострочил стену—черные дыры побежали по гимнастке, по Матери-Родине, по танку и девочке с персиками.

Паровоз пустил пар по земле ватно-белыми усами, колеса сдвинулись с места, и состав пополз к открывающимся воротам.

Серый поспешно соединял провода с уложенными в стопку коробками, эластичным шнуром прихваченными к опоре. Вскочив, он побежал, пригибаясь и разматывая провод с катушки.

Пыхая, паровоз все дальше вытаскивал эшелон из ворот. Машинист высунулся из кабины локомотива и закричал что-то мрачным фигурам, провожавшим поезд, энергично показывая рукой в сторону двора. Кое-кто обернулся к указанному месту – блеклая фигура в длинном пальто торопилась скрыться за строениями. Некоторые из провожающих сорвались с мест и побежали туда, но Серый, добравшись до квадратного ящичка с торчащей вверх ручкой, похожей на штопор, взялся за нее обеими руками и вдавил.

Рванулись ввысь и в стороны кусты огня, превращаясь в кипящие облака дыма, из которых вылетали темные осколки. Силуэты людей, выступившие на миг черными на грязно-оранжевом фоне пламени, разметало в разные стороны. В клубящемся клокотании оседали и рушились стены корпусов, а огонь пожара вздымался языкастыми лоскутами, освещая ликующее лицо Серого.

Грохот и вспышка достигли дома № 15. Задрожали стекла, свет пламени отразился в окнах подъезда, а Брыкин, с удовольствием прислушавшись, причмокнул, поднял рюмку и сказал вместо тоста:

– На слом!

– Это на бэ-эм-зэ, – вырвалось у Вадима. Забыв про Иришку, он прыжками понесся вниз по лестнице.

Соскочив с автобуса, он что есть духу побежал в сторону завода. За забором плясало пламя и валил подсвеченный им вулканический дым; у проходной Вадим притормозил на бегу, заметив одиноко стоящий древний мотоцикл, потом бросился к входной двери…

…Серый, шагом отходя к проходной со стороны двора, небрежно – как бы для порядка – выстрелил несколько раз по скользящим за ним неясным фигурам, убрал пистолет за пояс…

…дверь перед Вадимом раскрылась раньше, чем он прикоснулся к ручке – некто в светлом и длинном пальто, в кепке и мотоциклетных очках ринулся на него, занося руку. В глазах вспыхнуло, перевернулось, и сверху наискось нависло бледное лицо с застекленными глазами:

– Ты опоздал.

Зарокотал и удалился мотоцикл.

Вадим поднимался с трудом, со стоном, держась за голову, чуть вновь не упал, а когда вскинул глаза, увидел перед собой Мелехова и Кузьмича – только сейчас они выглядели одинаково, как близнецы, оба с серыми, запавшими лицами мумий.

– Кузьмич… – прохрипел Вадим. – Ты…

– Я теперь в ночной смене.

– Что случилось?

– Диверсия, – Кузьмич протянул Вадиму руку, помог встать. Рабочие сгрудились вокруг них, и блики пламени играли на их лицах, как на металле. – Мы успели отправить эшелон, но…

– Диверсант отправился к мосту, – поглядел Мелехов вслед поезду. – Путь на ту сторону реки – только через мост. Если поезд не пройдет, оружие не попадет на фронт. Вы понимаете, чем это грозит?

– Ясно, Николай Матвеевич, – тряхнул головой Вадим. – Машина есть?

– Вот, – Мелехов указал на стоящий во дворе старый грузовик.

– Годится, – решительно кивнул Вадим.

– Сможете вести?

– Я и мертвый доведу, – на разбитом и ожесточенном лице Вадима мелькнул тот же стальной блик, как у рабочих.

– Верю, товарищ Калюгин. В добрый час.

Паровоз вел состав по заводской ветке между густых лесополос из невысоких и кривеньких, но ветвистых американских кленов. Набирая ход, он часто дышал гордо поднятой трубой, высоко выбрасывая черный султан – вздымаясь, тот потом изгибался и стелился по ветру, который относил его к примолкшим, погасшим домам. Машинист в кабине пристально смотрел вперед, держа руку на длинной рукояти, а кочегар, отрывисто ухая, вбрасывал лопатой уголь в раскрывающееся жерло топки. Поезд проследовал грузовую станцию, миновал позицию зенитчиков – огненный меч прожекторного луча взмахами рассекал небеса, а охотники за самолетами и стволы зенитки наблюдали, не мелькнет ли среди туч крылатый силуэт. Дальше, дальше! Семафор пропустил разогнавшийся состав, и паровоз ответил коротким гудком.

Серый спешил. Не привязанный к рельсам и проезжим улицам, он взмыл на пригорок и, с треском пробив кустарник, выскочил на дорожку между домами. Сноп света из фары мотоцикла выхватил проезд и замершие фигуры – припозднившиеся люди расплескались с криками кто куда, чтоб не угодить под несущийся двухколесный снаряд. Серый таранил темноту пучком электрического сияния, опасно наклоняя машину на поворотах; его стремительный ход сквозь жилой массив походил на скольжение слаломиста – вираж, рывок, куда теперь? Он шел, ориентируясь на гул паровоза, как на запах, он чувствовал ускоряющийся стук колесных пар на стыках рельсов – и торопился обогнать состав. Здесь! Их пути пересеклись – мотоцикл прыжком перескочил насыпь почти перед носом паровоза, и махина с яро гудящей топкой взревела от негодования.

Грузовик проехал над рельсами и полосой отчуждения поверху, по путепроводу – Вадим успел отследить человека на мотоцикле, бликом пролетевшего через рельсы. Перемахнув по мосту над железной дорогой, Вадим бросил автомобиль влево, надеясь поймать диверсанта здесь и сразу, но увидел лишь уносящийся вдаль смазанный силуэт, в конце узкого проезда вильнувший вбок и исчезнувший из вида.

Ругаясь сквозь зубы, Вадим подал грузовик назад, развернулся и погнал к улице.

Серый забрался в темный парк культуры и отдыха и теперь озирался, выискивая дорогу. Карусель с лошадками, качели-лодочки, закрытый ларек газированной воды – как отсюда выбраться? Паровозный гудок помог ему определиться; мотоциклист ринулся на звук – и вот уже видна улица! Там – простор!